Знакомство с пограничником настолько подкосило волшебницу, что она раздумала ночевать в деревне. Больше всего на свете ей теперь хотелось оказаться подальше от этого яркого домика и рафинированно-доброго парня. Но ночь выдалась настолько тёмной и настолько холодной, что выбора не было. Тропинка совсем слилась с землёй. Ветер продувал до костей. Нужно было подумать о ночлеге.

Потянуло дымом, залаяли собаки. Релина вышла к огородам. Впрочем, огородами это назвать было нельзя. Потому что ничего не было огорожено. Так, посадки. Посадки начинались около небольшого домика. Рядом, едва различимые в темноте, ещё несколько домов. Вспомнив советы парня, Релина постучала в первую попавшуюся дверь.

Дверь отворилась. Волшебница отпрянула. На пороге стояла полная женщина со свечой. На ней была накинута ночная рубашка, съехавшая на сторону и обнажившая грудь. Но хозяйка и не думала стесняться своей наготы. Увидев Релину, она заулыбалась. Лицо сонное-сонное. Глаза, – что твой пограничник в ночнушке…

– Счастья и радости тебе, женщина. Заходи, на улице холодно уже.

– Ой-ёй! Я сплю, – простонала волшебница, проходя внутрь.

– Не желаешь ли отужинать, путница?

“Вот только ужина посреди ночи мне не хватало” – подумала Релина и отказалась. Женщина горестно вздохнула.

– Жаль. Но ничего. Завтрак будет слаще. Пойдём, я постелю тебе в дальней комнате. Она небольшая, зато там тихо.

– Скажи, – не выдержала Релина, – У вас в стране все люди такие… добрые.

– Все люди разные, женщина. Но мы все стараемся быть добрыми. Иверт говорит, что доброта – основа счастья. Я отдам тебе всё, что ты попросишь. Во имя Иверта. Во имя доброты. Во имя счастья.

– А если я попрошу у тебя дом? – спросила Релина.

– Во имя Иверта! – обрадовалась женщина, – Я с радостью отдам тебе его прямо сейчас, хочешь?

– А сама ты куда денешься?

– Я? – хозяйка уставилась на неё с полным недоумением. Так смотрят люди на непроходимого тупицу, – Я пойду к добрым соседям. Каждый с радостью примет меня в свою семью. Для нас это – счастье. Разве ты другая?

– Да, я другая, – нахохлилась Релина.

– Жаль, – искренне огорчилась хозяйка, – Но это ничего. Раньше к нам часто заходили другие люди. Сейчас ложись и спи, другая женщина. А утром, если захочешь, я скажу тебе, что нужно делать.

Утром начались новые кошмары. Едва продрав глаза, Релина обнаружила, что около её кровати собралась едва не половина деревни. Мужчины, женщины, дети… умилённые, радостные, улыбающиеся. Мужчины с любопытством рассматривали её. Маленькая девочка подошла и потрогала пальчиком. Они не стеснялись, эти счастливые люди.

– Проснулась! Она проснулась, – раздался крик. И тут же, словно эхо, – Проснулась…

– Проснулась…

– Она проснулась… – возглас затихал, постепенно умирая где-то на улице. И оттуда навстречу, – Ура…

– Ура! Ура!!! Слава Иверту.

Хозяйка вышла вперёд.

– Счастья тебе и радости, другая женщина. У нас праздник: наступил новый день. Слава Великому Иверту! Выходи, мы ждём тебя.

Релина торопливо оделась. Вся красная под пристальными взглядами собравшихся. Вместе со всеми вывалилась в широкую светлую комнату. Толпа восхищённо зааплодировала. В комнате всё было готово для церемонии вкушения завтрака.

Релину торжественно умыли и под крики восторга усадили за стол. Завтрак был не ахти какой богатый, но сытный. Волшебница взяла в руки вилку и подцепила кусок омлета.

– Ест!

– Ест… Счастья и радости! Слава Иверту!

Релина чуть не подавилась…

После завтрака волшебницу препроводили на улицу.

– Счастья и радости тебе, другая женщина, – обратился к ней высокий мужчина, один из тех, кто рассматривал её в постели, – У нас праздник!

Впрочем, Релина ничего другого уже и не ждала. Мужчина протянул ей лопату.

– Мы начинаем работать. Во имя Иверта! Ты будешь праздновать с нами или продолжишь свой путь? А может, тебе нужен совет?

– Пожалуй, я пойду своей дорогой, – отрезала волшебница, отстраняясь от лопаты, – Не нужно мне никаких советов.

Сияние множества улыбок было ей ответом. Хозяйка дома, предоставившая ей ночлег, вышла вперёд.

– Помни, что здесь твой дом. Я пока поживу в нём. Не бойся пламени! Возвращайся. А теперь иди. Мы будем махать тебе вслед.

Релина вздрогнула. Ей вспомнился пограничник. Такой близкий, родной… почти нормальный.

Рене беспокоился зря. Увидев хрустальный меч, пограничник обрадовался, как ребёнок, которому показали красивую игрушку. Он восхищённо осмотрел цвайхандер, поцокал языком и даже потрогал хрустальное лезвие. При этом он не коснулся кромки, как обычно это делают мужчины, пробуя оружие. С благоговейным трепетом пограничник несколько раз потыкал в меч пальцем, как кухарка, которая проверяет, подошло ли тесто.

Рене был в шоке. С восхищением глядя на юношу, пограничник попросил разрешения подержать цвайхандер в руках. Рене, к своему удивлению, был даже не против. Ему стало интересно, чем кончится эта комедия. Раскорячив ноги, парень присел, как рыбак, который выуживает непомерно крупную рыбу. Вдохнув побольше воздуху и сжав губы в тоненькую ниточку, пограничник подсёк цвайхандер вверх. Глаза выпучились. Вздулись жилы на шее. Рене благоразумно сделал шаг в сторону.

Хрустальное лезвие поднялось до уровня плеча… и, со свистом рассекая воздух, рухнуло вниз, по косой.

– Уп… тха-а-а! – выдохнул парень.

Яркая будочка взметнулась вверх грудой обломков. Шлагбаум развалился. Медленно, как во сне, начала заваливаться ближайшая мачта с красным стягом. Парень, уперев цвайхандер в землю, зачарованно смотрел на падающую на него штангу.

– В сторону! – скомандовал Рене и, налетев на парня, сбил его с ног.

Мачта, с глухим звуком стукнулась о землю там, где только что стоял охранник. Парень поднялся и, тяжело вздохнув, стал деловито отряхивать грязь с колен. Рене отобрал у него хрустальный меч и аккуратно вложил его в ножны.

– Здорово! – обернулся пограничник, закончив отряхиваться, – Вот это да! Это всё я поломал?

В его глазах светился детский восторг.

Рене окинул взглядом развалины и решил, что лучше промолчать: парень наверняка обидится, если ему сказать всё, что сейчас думаешь.

– Я пойду с тобой, – заявил пограничник, – Мне всё равно теперь нечего охранять.

– Всю жизнь мечтал… – буркнул юноша.

Парень расслышал.

– Правда? – обрадовался он, – Я тоже!

Рене мысленно выругался.

– А что ты умеешь делать?

– Я умею поднимать шлагбаум, – с гордостью сообщил парень.

– А драться ты умеешь?

– Да! Конечно… наверно… а что это такое?

– Понятно, – усмехнулся юноша.

– Понятно? – забеспокоился парень, – А мне ещё нет…

– Слушай, – не выдержал Рене, – Ты что, придуриваешься? Или у вас тут все такие?

– Все люди разные! – с готовностью сообщил пограничник.

– Кто тебе это сказал? – фыркнул Рене.

– Иверт! – в глазах пограничника отразилось всё: и робость, и гордость, и священный трепет новобранца, которому доверили почистить сапог генерала.

– Ясно. Сдаётся, что придётся мне серьёзно потолковать с вашим Ивертом.

– Конечно, конечно, – поддержал парень, – Непременно поговори. Ты узнаешь, насколько он велик.

– Ладно, пойдём, – Рене забросил меч на спину, – Покажешь, где тут ваш Иверт ошивается.

– Он не наш, – искренне обиделся парень, послушно семеня за юношей, – И он не ошивается. Не говори так людям. Им станет грустно. Мы все любим Иверта.

– Что, так прямо все и любите?

– Конечно.

– За что же вы его любите?

– Разве можно любить за что-то? – укоризненно глядя на Рене, вопросом на вопрос ответил парень.

Рене пожал плечами. Самое удивительное было в том, что парень прав. Вот только оставалось впечатление, что правда эта не его. Чужая правда. И мысли не его. Как будто взяли человека, отобрали у него что-то… что-то важное. И не стало человека!