Зима оказалась из ряда вон выходящей. Каждая буря сопровождалась обильным снегопадом, но на нижних уровнях следом за снегом вдруг начинался теплый дождь, который растапливал снег, и предгорья со всех сторон наполнялись ревом потоков. Наверху, на хребте, толстым слоем лежал белый снег, и вход в пещеру, где родился Таура, замело, накрыв его снегом, как одеялом.

Таура ждал, что владелец Золотинки явится ее искать, пока снег будет удерживать диких лошадей в низовьях гор. Но оттого что реки вздулись и вода стояла высоко из-за частых дождей, с обеих сторон рек, как догадался Таура, появились непреодолимые препятствия — либо половодье, либо глубокие снега. Ему вспомнилась история про четверых люден, которые катились по снегу на длинных досках, но то было так давно… а скотовод, владелец Золотинки, похоже, и пешком-то ходить далеко не мог. Возможно, он умел только ездить верхом. Поэтому Таура, нисколько не беспокоясь, находил все новые пастбища для своего голодного табуна недалеко от дороги, по которой скотоводы проезжали из Гроггина к хижине Мертвой Лошади.

Месяц за месяцем задували сильные зимние ветры, бурлили реки и снег все падал тихими хлопьями. Иногда ночью деревья, согнувшиеся под тяжестью белого покрова, не выдерживали и с громким треском ломались. Черные какаду с криками пролетали по низким эвкалиптовым лесам и взлетали выше, где гнулись и корчились на ветру высокие снежные эвкалипты.

Ближе к весне, когда снег слежался и затвердел, Таура оставил табун и поднялся в мир белизны, где даже скалы были испещрены искрящимися рисунками из льда, а листья на ветвях эвкалиптов, заключенные в ледяные футляры, звенели, когда дул ветер, и под их музыку мог бы танцевать на снегу серебряный конь.

Золотинка хотела было пойти с ним, но он резко отказался взять ее с собой. Он замечал, что она начала проявлять беспокойство, как бывало с Бел Бел и Мирри, которые уходили от табуна перед тем, как у них должен был родиться жеребенок.

Он всерьез начал волноваться, когда она стала вдруг где-то бродить, он знал, что она недостаточно знает буш, чтобы ходить одной, а кроме того, она была слишком красива, и она — его главное достояние.

Таура чувствовал, что не перенесет, если она будет где-то вдали от табуна или от него. Он до сих пор не понимал, что Золотинка часто вспоминает о прежней безопасной жизни и привычках и разрывается между той жизнью и свободной жизнью с ним, Таурой, на дикой природе. Не понимал он и того, что по мере приближения важного для нее события — рождения первенца — она стала все больше думать о прежнем хозяине, его доброте, хорошей пище и безопасности скотных дворов и загонов с обильной травой.

Постепенно долгие ревущие зимние вьюги, стонущие ветры, короткие дни, бодрящие морозы и свирепые холода сменились короткими весенними бурями, пригревающим солнцем и удлинившимися днями. Небо над холмами в ясные дни перестало быть бледным, как хрупкое голубое стекло, и приобрело более интенсивный голубой цвет. Показались первые слабые ростки травм и новые побеги на кустах, подул первый мягкий и душистый ветерок с нижних склонов. Подступало время рождения новых животных. Появились на свет од мышастых жеребенка. И вот однажды утром Золотинка исчезла.

Таура собран весь табун и повел по ее следам. Он был удивлен и обрадован тем, как мало она оставляла отпечатков за собой. Конечно, она не обладала умением Бел Бел не оставлять вообще отпечатков, но уроки поведения в буше она усвоила лучше, чем он ожидал.

Золотинка держала путь в горы, и скоро ее следы вывели их на привычную дорогу скотоводов в сторону хижины Мертвой Лошади. Затем Таура увидел четкие отпечатки двух подкованных лошадей и внезапно, в панике, не веря самому себе, понял, что эти следы более старые, чем следы Золотинки. Это означало, что люди ехали впереди, а она шла за ними.

Он даже не стал задумываться над тем, как люди перебрались через глубокую бурную реку, еще более полную сейчас благодаря тающему снегу. Он не мог знать, что в этом году владелец Золотинки оставил своих лошадей в загоне на гористой стороне реки и что люди соорудили узкие веревочные мосты, но которым и переходили. Хозяин Золотинки прошел по мостику на тот берег к своим лошадям и поднялся и горы гораздо раньше обычного.

Табун Тауры двигался медленно из-за маленьких жеребят. Наконец Таура до такой степени стал волноваться, что решил спрятать табун в стороне от — дороги и пуститься догонять Золотинку.

Вскоре хлынул дождь и в короткое время смыл нее отпечатки, даже подкованных лошадей. Никаких запахов тоже не сохранилось. К тому времени, как Таура, весь мокрый и в грязи, достиг хижины Мертвой Лошади, он сообразил, что Золотинка могла свернуть с дороги в любом месте, и принялся рыскать вокруг хижины.

Никаких признаков, абсолютно никаких, Золотинки он не нашел, а когда приблизился к хижине, обе здешние лошади — вьючная и загонщица — дико заржали и заметались по загону. Дважды Таура видел, как человек открывал дверь, но, видимо, проливной дождь удержал его в хижине.

Таура искал весь день, стараясь больше не подходить так близко к прирученным лошадям, но следов Золотинки не нашел.

После полудня он вернулся назад по проезжей тропе, все время поглядывая по сторонам. Вечером дождь прекратился, и в сером небе появились бледно-голубые и розовые краски. Тропа все еще напоминала узкий ручей, в буше всюду уныло капало, и по-прежнему не было никаких признаков Золотинки. Таура, озабоченный и несчастный, опять вернулся к ущелью Мертвой Лошади.

Всю ночь напролет он обшаривал местность вокруг хижины. Один раз порыв ветра донес до него запах Золотинки, он был в этом уверен и тут же направился в ту сторону, но опять-таки ничего не нашел. Каждый раз, как он приближался к двору, лошади, стоявшие там, ржали, и человек несколько раз выходил проверить, что их тревожит.

Наконец рассвело. Таура в это время стоял на небольшом бугре недалеко от хижины, невидимый среди деревьев. Неожиданно он совершенно явственно, он был в этом уверен, услышал слабое ржание. Человек в это время вышел из хижины и устремил взгляд вверх, на хребет Мертвой Лошади. И тут Таура заметил какое-то движение среди деревьев за хижиной.

На небольшой полянке он разглядел Золотинку, которая стояла над маленьким бело-молочным жеребенком, лежавшим около ее ног.

Ржание повторилось — на этот раз сомнений не оставалось. Таура увидел, как человек медленно и спокойно идет к Золотинке. И тут Таура не мог дольше сдерживаться. Он закинул голову назад и издал громкий клич жеребца, зовущего свою подругу.

Человек на минуту приостановился, но тут же медленно пошел вперед, протянув руку к прелестной золотистой кобыле. Таура наблюдал молча, испытывая горькое чувство. Человек подошел к Золотинке ближе и наконец положил руку ей на шею и стал гладить ее. Золотинка, кажется, потыкалась в него своим нежным носом, затем нагнулась и потыкала носом жеребенка, как бы представляя его. Человек тоже наклонился, но не стал трогать малыша. После чего Золотинка помогла жеребенку подняться на дрожащие ноги, подталкивая его мордой.

Когда человек обнял Золотинку за шею и повел к хижине, Таура опять издал отчаянный крик. Золотинка подняла голову и бросила взгляд в его сторону, но потом дала себя увести своему прежнему господину. Малыш шел с ней рядом на заплетающихся ногах.

Таура бросил последний взгляд на красавицу кобылу с его, Тауры, жеребенком и бесшумно двинулся к своему табуну. Он шел сквозь буш, прекрасный жеребец с гордой осанкой, и расцвете сил, светло-серебристый, в пятнах света и тени, когда неяркие лучи солнца падали с облачного неба сквозь серо-зеленую листву эвкалиптов и ложились на его шкуру.

Он нашел табун там же, где оставил. Кобылы уже сильно нервничали из-за его долгого отсутствия и поразились, когда он рассказал им о том, что видел. Однако когда он кончил, Бун Бун покивала с понимающим видом и сказала:

— Может, она и ушла к прежнему хозяину, так как заботится о себе и новорожденном, но скоро она захочет вернуться сюда. Давайте найдем какое-нибудь пастбище на солнечном склоне не слишком далеко от ущелья Мертвой Лошади, а ты вернешься гуда и последишь за ними.