— Я запомню и возьму себе на заметку все, что вы мне говорили, продолжал премьер-министр. — Но в данный момент я не вижу реальных оснований для действий.

Он встал, показывая, что встреча окончена, и с неколебимой доброжелательностью пожал руку отцу. А я вспомнил, чему учил меня отец по дороге из Брайтона в Хупуэстерн. Люди верят только тому, чему хотят верить. Вроде бы это приложимо даже к премьер-министрам.

— Я навредил тебе, — мрачно заметил я, когда мы оставили дом номер десять.

— Надо было ему сказать. Надо было предупредить. Даже если это плохо скажется на моей карьере, мы поступили правильно.

После Рождества в новом году произошла череда событий, которые изменили многие жизни.

И первое из них было связано с погодой. Из-за Полярного круга пришла широкая полоса арктического воздуха и крепко заморозила всю Канаду, Северную Европу и Британские острова. Метеорологи перестали беспокоиться о глобальном потеплении климата и с такими же вытянутыми лицами принялись обсуждать вечную мерзлоту. И вроде бы никто не помнил, что, когда за три тысячи лет до Рождества Христова строили Стоунхендж, преобладал теплый климат. И вроде бы все забыли, что в XIX веке в Британии были такие холодные зимы, что по Темзе у Лондона катались на коньках, а на льду разжигали костры и жарили мясо.

В то время люди в домах, закутавшись, сидели в креслах-качалках, положив ноги на табуретки, чтобы спастись от тянувшего с улицы холода. А женщины надевали дюжину нижних юбок.

В ту зиму, когда мне исполнилось двадцать два, дождь падал на снег и образовывался лед. Жители катались на коньках по своим лужайкам и строили иглу для детей. А дизельное масло сгущалось в желе. Все скачки пришлось отменить, кроме нескольких, которые проходили на специальных дорожках, построенных для любой погоды. Но даже их приходилось очищать от снега. Владельцы лошадей проклинали тренеров, потому что счета продолжали приходить.

Жокеи-профессионалы грызли ногти, а любители ворчали.

«Уэдербис» завалили заявками на получение страховых премий за ущерб, нанесенный морозом. И в самый разгар событий Эван, мой босс, объявил, что уходит с фирмы, чтобы занять пост директора-распорядителя в новой растущей страховой компании. Я ожидал, что «Уэдербис» заменит его и даст мне нового босса. Но вместо этого начальство попросило Эвана потратить три месяца, которые ему полагалось отработать до ухода, на мое обучение. Мне предстояло заменить его. Я подумал, что даже по стандартам «Уэдербис» я слишком молод.

Но вверху вроде бы забыли о дате моего рождения и сказали, что вслед за Эваном я тоже должен расти и иметь перспективу.

Эван, высокий, худой, с головой на длинной шее, как у птицы, в свое время принял отдел, который до него главным образом обслуживал владельцев лошадей и тренеров, создавая для них удобную жизнь. За пять лет с помощью воображения и изобретательности он превратил отдел в основное страховое агентство мира скачек.

В последние три месяца вдобавок к нашей ежедневной загруженности работой он брал меня на личные встречи со страховщиками, с которыми заключал сделки по телефону. И в конце концов я мог со знанием дела входить в святая святых Ллойда[11], где меня тоже знали, как и в других синдикатах. И я научился говорить на их языке. Эван учил меня видеть выкрутасы мошенников.

— Остерегайтесь дружеских трюков, — говорил он.

— А что это такое?

— Заговор двух друзей, — весело рассказывал Эван. — У друга А есть лошадь с фатальным недостатком, скажем, с болезнью почек. Так? Вместо того чтобы обратиться к ветеринару, друг А решает лошадь продать. Друг Б покупает ее на аукционе и страхует свое приобретение от «падения молотка» с момента продажи. Страхование от «падения молотка» было введено, чтобы включить в перечень страховых услуг непредсказуемые несчастные случаи. Допустим, жеребенок, стоивший миллион фунтов, уходя с торгового круга, споткнулся и сломал ногу. Страхование от «падения молотка» вступает в силу до осмотра ветеринара, понимаете? Итак, друг Б подкупает и страхует негодную лошадь от «падения молотка». Друг А полная невинность: «...Я бы никогда не продал такую лошадь, если бы знал...» Друг Б по гуманным соображениям умертвляет больную лошадь и получает страховку, которую делит с другом А. Эван засмеялся. — У вас, Бен, нюх на мошенников. Вы будете хорошо работать.

В течение этих трех месяцев отец стал главной фигурой в разразившейся «рыбной войне». Речь шла об обсуждении на самом высоком международном уровне вопроса о том, сколько, каких видов и какого размера рыбу можно ловить не в своей зоне Мирового океана. Отец сам ходил в море на морозильных траулерах и на просоленных, опутанных сетями, тошнотворных морских рыбных фабриках. С мудростью и пониманием он изучал жалобы и законные доводы людей, живших в постоянной близости к морскому дьяволу и к его всегда готовой усыпальнице для жертв.

На отца обратила внимание пресса. На первых страницах появились «шапки»: «ДЖУЛИАРД УЦЕПИЛСЯ ЗА СОГЛАШЕНИЕ». «ДЖУЛИАРД В ЯПОНИИ». У меня люди, занятые страхованием, стали спрашивать: «Этот знаменитый Джулиард, конечно, не ваш родственник?»

— Отец, — отвечал я.

— Вроде бы он делает работу в пользу рыбы и чипсов, в мою пользу.

Рыба и чипсы — то есть картофель в сельском хозяйстве — вывели отца на передовые позиции.

Телевизионные компании посылали вместе с ним в море операторов. Хотя они большую часть времени страдали от морской болезни, им удавалось заснять футы пугавших и запоминавшихся кадров: отец в штормовке полувисит за бортом над бьющими в корабль волнами и улыбается.

Дети моментально узнавали фотографию «рыбного министра». Его коллегам по кабинету это, естественно, не нравилось.

Одна из популярных иллюстрированных газет раскопала пятилетней давности ошеломляющую фотографию отца в середине прыжка из горящего дома. Огромного размера снимок поместили в центре первой полосы, подчеркивая в подписи жизненную силу и самообладание, проявленные и в нынешней политике, которая традиционно защищает право Британии на глубины синего моря.

Это не понравилось даже премьер-министру. Джордж Джулиард, относительно новичок, с нормальным и спокойным министерством в своем ведении, прекрасно. Джордж Джулиард на ступенях, которые быстро возносят его на вершину общественного признания, — угроза.

— Нельзя устраивать культ какого-то министра, — сказал премьер в телевизионном интервью. Но другие говорили о «качествах лидера» и об умении «делать то, что надо». Полли посоветовала «драгоценному Джорджу» затаиться и на время стушеваться, чтобы его успех не вызывал враждебности коллег.

Отец между тем отдал щедрую дань заслугам государственных служащих, стоявших за победами в рыбной войне". «Без их помощи...» и т. д. и т.д. И приобрел в кабинете министров много подхалимов.

В конце долгих зимних морозов газеты, писавшие о скачках, были в отчаянии от необходимости чем-то заполнять страницы в период полного застоя.

Поэтому они уделили много места новости о том, что сэр Вивиан Дэрридж в семьдесят четыре года решил отказаться от тренерских обязанностей и ушел в отставку.

Статья, полная звучных штампов, вроде «долгая и достойная карьера», подробно описывала его лошадей-победителей в Дерби (четыре) и других больших скачках («слишком многочисленных, чтобы все упоминать»). Затем перечислялись владельцы тех лошадей, которых он тренировал («начиная с королевских особ»), и главные жокеи («все чемпионы»).

Почти в самом конце спряталась захватывающая информация о том, что, «как свидетельствуют документы, Бенедикт Джулиард в течение двух лет работал с лошадьми Дэрриджа как любитель».

«Бенедикт Джулиард, как знают все в мире скачек, сын Джорджа Джулиарда, харизматического министра сельского хозяйства, рыболовства и продовольствия. Бен Джулиард выиграл три скачки на лошадях, которых тренировал сэр Вивиан, и потом ушел».