– Сегодня утром вы сказали мистеру Кокинзу, что они должны остаться и получить разрешение обвенчаться. По тому, как миссис Кокинз рассказывала мне эту историю, я поняла, что во времена вашего отца, Джеймс, подобные скандальные происшествия считались недопустимыми.

– Ну, – ворчливо отозвался он, – этот человек – хороший конюх.

– А, это объясняет вашу снисходительность, – проговорила она. – Сегодня утром я получила письма от Анны и Аллана Пенворта.

– Пенворта? – нахмурился он. – Он что же, пишет вам? Разве он не знает, что вы вышли замуж?

– Разумеется, знает. Иначе с какой стати он послал бы свое письмо сюда? В прошлом году мы часто переписывались. Он пишет, что ходит на своей искусственной ноге до тех пор, пока весь не покрывается синяками. – Она засмеялась. – Нет, вы только вообразите! Я обручилась с ним, полагая, что он будет нуждаться во мне до конца дней своих. Он просто чудо! Он пишет, что, вероятно, приедет в Лондон на следующий сезон.

– Ну и что же, вы туда не поедете.

– Я и не собираюсь, – ответила она. Потом нахмурилась. – Почему вы так смотрите на меня?

– Если вы думаете, что я потерплю, что вы переписываетесь с вашим прежним поклонником и намереваетесь встретиться с ним, – сказал он, – вы плохо меня знаете, Мэдлин. Вы можете жалеть о том, какого мужа вы выбрали, но выбор уже сделан.

Она отбросила гусиное перо, брызнув чернилами на наполовину исписанный лист бумаги, лежащий перед ней на секретере, и вскочила.

– Что вы хотите сказать? – воскликнула она. – Что мы с Алланом обмениваемся любовными посланиями? Что я обмениваюсь подобными посланиями с полудюжиной других мужчин? Или с дюжиной? Что я собираюсь тайно встречаться с ними со всеми? Как вы смеете говорить мне такие вещи!

– Вы всегда были неисправимой кокеткой, – сказал он. – Не знаю, с чего это я стал бы ожидать, что теперь вы изменились.

– А вы всегда были тираном, лишенным чувства юмора, – бросила она. – Я не знаю, почему единственный случай со слугами заставил меня решить, что вы изменились. Я обманулась. В будущем, Джеймс, я не стану даже пытаться рассказывать вам о том, что мне пишут, и вообще рассказывать вам хоть что-нибудь о своей жизни. Я все буду держать при себе, а вы можете думать и воображать все, что вам заблагорассудится.

– Я сокрушен, – сказал он. – У нас были такие тесные отношения до этого.

– Возможно, со временем я заведу любовника, – отозвалась она. – Я думаю, что настанет день, когда мне захочется внести в мою жизнь немного света и волнений. А от вас я, разумеется, не получу ни того ни другого.

Несколькими шагами он пересек комнату и схватил ее за руки так крепко, что она вздрогнула.

– Если я не могу внести в вашу жизнь волнения, – сказал он, – так это потому, вероятно, что ваша палитра перенасыщена пустой фривольностью. Вы можете попробовать завести любовника, Мэдлин, – себе на гибель. – Его глаза, устремленные на нее, сузились; дыхание участилось.

Она посмотрела на него и рассмеялась.

– Подите прочь, – сказала она. – Полагаю, следующим вашим движением будет сунуть меня под мышку и отшлепать так, что я до конца дня пролежу на кровати вниз лицом. Или поцеловать меня с такой яростью, что губы у меня распухнут и всю неделю будут синими. Не разочаровывайте же меня, Джеймс. Играйте роль деспотичного лорда и хозяина. Она вам так хорошо удается!

Джеймс уронил руки и стоял, не сводя с нее глаз; плечи его опустились. Боевой пыл исчез из ее глаз. Мэдлин опустила их вниз.

– Наверное, ваш отец разговаривал с вами и вашей матушкой именно таким образом, – сказала она. – Но со мной вы не будете так разговаривать, и не мечтайте. А если вы меня ударите, я отвечу вам тем же. Если же вы употребите меня от злости или из желания наказать, я уйду от вас. – И она посмотрела ему в глаза.

– Я никогда вас не ударю, – проговорил он, – как бы вы ни вызывали меня на это. Что же до остального, если вы от меня уйдете, я явлюсь к вам и верну обратно. Даже если вы спрячетесь на краю света. Вы моя жена, и таковой вы пребудете до тех пор, пока мы оба живы.

«Потому что вы нужны мне. Потому что я люблю вас. Потому что я снова и снова хочу сделать вас счастливой. Потому что одна мысль о том, что вы обратите внимание на кого-то другого, приводит меня в бешенство». Он глубоко заглянул ей в глаза; на лице его была маска. Потом он повернулся и вышел, не сказав больше ни слова.

Хуперам была послана записка, в которой сообщалось, что их приглашение принято.

Мэдлин очень обрадовалась, узнав, что по крайней мере один раз они побывают в гостях. В первую неделю после их приезда в Данстейбл она как-то не замечала отсутствия гостей. Слишком была занята тем, как приспособиться к совершенно новому окружению – к большому и мрачному дому, которому вовсе незачем быть мрачным, к суровой и неулыбчивой домоправительнице, которая многие годы вела дом так, словно находилась на военном посту, и к угрюмому, грубому мужу.

Приспособиться ко всему этому было нелегко. На душе У молодой женщины было тяжело, и ее так и подмывало отказаться вообще от всякой борьбы. Судя по всему, дом был поставлен хорошо. Почему бы и не оставить все как есть, вместо того чтобы изо дня в день устраивать с миссис Коллинз сражение двух характеров? И мужу угодить она не могла. Она попыталась. Несколько раз она попробовала сделать вид, что он в точности такой же, как любой другой человек из ее окружения. Она попыталась улыбаться и болтать с ним с таким видом, словно ожидала получить в ответ улыбки и болтовню.

Но он, как всегда, смотрел сквозь нее своими темными глазами, казавшимися при этом непроницаемыми. И разговаривал резко и только по сути дела. И ни разу не улыбнулся.

Велико было искушение игнорировать его, уйти в свой собственный мир. Но не в ее характере стоять в стороне, а ведь ей придется прожить с этим человеком всю жизнь. Кроме того, ей хотелось участвовать в его жизни. Она его любила.

Но как можно жить одной жизнью с тем, кто совершенно ни на что не реагирует?

Только в постели все было по-другому. Тут она могла угодить ему так же, как и он ей. Они могла греться в великолепии их ночей. Она могла прожить той любовью, которую получала и отдавала по ночам.

Нет, не могла. На самом деле удовлетворения от половой жизни было ей мало. Он никогда не отрицал, что чувствует к ней тягу. Но все яснее и яснее становилось, что тяга эта чисто телесная и что именно по этой причине он на ней и женился. Она нужна ему только для постели. Он с раздражением мирился с ее присутствием в доме в дневное время, чтобы пользоваться ею по ночам.

Это было не очень-то лестное открытие. Она чувствовала себя личностью в гораздо меньшей степени, нежели до замужества. Поэтому приходилось бороться. Если бы она не боролась, ее ум деградировал бы и она стала бы относиться к себе только как к забаве собственного мужа.

Порой она его ненавидела.

А к концу первой недели она ощутила, как одинока их жизнь, и спросила немного нерешительно, будут ли они наносить визиты и принимать гостей. Как может она приглашать гостей, если ее так и не познакомили ни с кем из соседей?

Чувство неудовлетворенности возникло примерно тогда же, когда молодая женщина обнаружила, что она не забеременела. Несколько дней она чувствовала сильное разочарование и уныние, хотя и твердила себе, что это смешно. Их браку всего две недели плюс одно свидание за неделю до того. Возможно, к концу следующего месяца ей повезет больше. Или к концу следующего. Возможно, ей придется набраться терпения и ждать несколько месяцев.

Но ей двадцать шесть лет, столько же, сколько Эллен, у которой уже двое детей, и она на год старше Алекс. Возможно, у нее никогда не будет детей. Возможно, в дополнение ко всему остальному их брак окажется бездетным.

Смешно бояться этого, пробыв замужем две недели.

Мэдлин очень обрадовалась, когда получила приглашение от мистера и миссис Хупер, а Джеймс согласился принять это приглашение.