Мэдлин раскрыла веер и обмахнула лицо. До этого места она могла написать текст и знала, как кончится пьеса. Но не знала, как продолжать.

– Ах, дорогой мой, – услышала она собственные слова, – лучше бы вы этого не делали.

– Не обожал вас? – спросил он. – Но вы видите, это так.

– Нет, – покачала головой она. – Лучше бы вы не делали предложение в самом начале вечера. Я не думала, что это произойдет так скоро. Вы очень нравитесь мне, Джейсон. Ах, дорогой мой, я надеялась, что буду наслаждаться танцами весь вечер!

– Терпеть не могу, – в сердцах бросил Джейсон, – когда женщины говорят мне, что я им нравлюсь.

– Вы бы предпочли, чтобы я вас ненавидела?

– Бесспорно. В ненависти есть доля страсти. Я не сомневаюсь, что превратил бы ее в любовь. Неужели вы не чувствуете ко мне ничего большего, нежели простая симпатия, Мэдлин?

– Не знаю, – ответила она. – Мне кажется, я уже так давно в Лондоне, что утратила способность понимать, что я хочу и что чувствую. Я не знаю, что вам ответить.

– Должен ли я понимать, что вы не отказываете мне? – спросил он.

– Но и не соглашаюсь, – возразила Мэдлин и принялась яростно обмахиваться веером.

– Когда я заговорил на эту тему в прошлом году в Брюсселе, – продолжал Джейсон, – вы сказали, что у вас кто-то есть. Вскоре я решил, что вы имели в виду Пенворта, потому что ваша помолвка еще не была разорвана. Но вы ее разорвали. У вас по-прежнему кто-то есть?

Мэдлин нахмурилась и с треском закрыла веер.

– Никогда никого не было, – ответила она. – Я вам солгала. По крайней мере я думаю, что солгала. Видите ли, Джейсон, на самом деле вам вовсе не хочется ни любить меня, ни жениться на мне. С годами я все меньше и меньше понимаю себя. Это действительно так.

Хакстэбль взял ее правую руку и поднес к губам.

– Я надеялся, вы скажете «да». Она смущенно посмотрела на него.

– Я тоже думала, что скажу «да», – проговорила Мэдлин. – Пожалуйста, простите меня. Вы нравитесь мне, Джейсон. Может быть, я даже люблю вас – или полюблю вскоре. Может быть, я захочу выйти за вас замуж. Но в настоящий момент я не могу вам этого обещать, хотя мне бы этого очень хотелось. Вам лучше забыть обо мне. Не хватало еще, чтобы вы думали, будто я держу вас на привязи.

Джейсон погладил ее по руке, которую все еще не отпускал.

– Я воспользуюсь предоставленной мне возможностью. По крайней мере вы со мной откровенны. Значит, когда-нибудь я смогу еще раз просить вашей руки?

– Да, – промолвила она, – если только вы понимаете, что ответ снова может быть отрицательным.

Он усмехнулся и наклонился вперед, чтобы легко коснуться ее губ.

– Если я попрошу разрешения сделать это более пылко, – спросил он, – ответите ли вы «нет»?

– Нет, – ответила Мэдлин, – то есть я отвечу «да».

Она положила руки ему на грудь и прижалась к нему. И слегка раскрыла губы.

Это было довольно приятно. Она даже слегка возбудилась. Джейсон показался ей очень сильным и мужественным.

Возможно, она наберется храбрости и, посмотрев ему в глаза, скажет, что согласна стать его женой. Ей хотелось стать его женой.

Танец, открывающий бал, Джеймс танцевал с мисс Кэмерон. В платье из синего шелка девушка выглядела очень изысканно. Выводя Джин на середину зала, Джеймс улыбался, глядя на нее.

Джейсон все еще не отпускал Мэдлин.

– Я думаю, что вы, наверное, очень хороши и опытны в этих забавах, – сказала она улыбаясь. – Однако вам не стоит доказывать это прямо сейчас, Джейсон: вдруг кто-нибудь войдет?

– Я надеюсь, что нас увидит ваша матушка или кто-нибудь из братьев, – отозвался он. – И тогда вам придется выйти за меня замуж.

– Боже мой! – засмеялась она. – Если бы мне пришлось выходить за каждого, кто меня поцеловал, у меня бы получился настоящий гарем. А у женщины может быть гарем?

– Понятия не имею, – сказал Джейсон. – Мэдлин, я ведь не испортил вам вечер, нет?

Она покачала головой:

– Нет, если только я вам его не испортила. Мне не хотелось причинять вам боль, Джейсон.

– От разбитого сердца никто не умирает. И если вы в конце концов отвергнете меня, я, конечно же, выживу. Но, положа руку на сердце, я должен был бы заявить, что испущу дух немедленно, если вы не пообещаете стать моей навеки.

Она похлопала веером по его запястью.

– Музыка кончилась, – сказала она. – Лорд Норт ждет меня к следующему танцу.

Когда они вернулись в бальный зал, Мэдлин почувствовала себя растерянной и немного испуганной. Всего лишь час назад она была так уверена в себе. А теперь опять пустота. Если она отвергнет Джейсона, что останется у нее в будущем? Если она не может любить его, тогда, наверное, она вообще не способна любить?

Уолтер вел танцевать мисс Кэмерон. Доминик смеялся с Эллен над какой-то шуткой. Эдмунд сидел рядом с леди Бэкворт и занимал ее разговором. Джеймса в зале не было.

В ее душе, где совсем недавно царило оживление, теперь была мучительная пустота. И она знает, чем вызвана эта пустота. Она не свободна от него. И возможно, никогда не будет свободна.

Такая перспектива ее совсем не радовала.

Дункан Кэмерон веселился вовсю. Джеймс смотрел, как он танцует с незнакомой молодой леди, и вспоминал, как радовался его друг, получив приглашение на бал.

– Замечательная штука, дружище, – сказал Дункан, – для простого homme du nord[1] смешаться с аристократией. Конечно, я время от времени попадал в такое общество. Ибо никогда не должен забывать, что вы унаследуете баронский титул. – И он похлопал друга по плечу.

– А вы и не забываете, – отозвался Джеймс. – Или вы полагаете, я не знаю, ради чего вы со мной подружились?

Дункан не очень-то деликатно ткнул его в плечо.

Забавно было наблюдать, что друг его чувствует себя на балу немного не в своей тарелке, хотя и не тушуется при этом. Дункан был из тех, кто жаждет жить свободной жизнью северянина, но ему не терпелось встретиться с женой – женщиной из племени кри – и сыном, которых он оставил на торговом посту у реки Саскачеван более года назад. Он твердо решил вернуться следующей весной.

Джин так разволновалась после получения приглашения, что целую неделю не могла говорить ни о чем другом. Дуглас отвез ее с мисс Хендрикс к портнихе, чтобы заказать платье, приличествующее этому случаю.

И оно действительно оказалось весьма кстати. Джеймс танцевал с ней танец, открывающий бал, и жалел, что связан этикетом лондонского высшего общества. Будь его воля, он танцевал бы с ней всю ночь.

– Неужели это на самом деле я, Джеймс? – спросила она, когда они встретились в очередной фигуре танца. – Я не могла бы вообразить такого в самых смелых мечтах.

– Все реально, – отвечал он, – в том числе и вы. И реален почти до конца заполненный список приглашений на танцы, который висит у вас на запястье. Веселитесь, Джин. В вашем возрасте именно этим и полагается заниматься.

– Ах, – сказала она, глядя на него широко открытыми глазами, – мне не нужно это советовать. Вы удивительный человек, Джеймс. Я знаю, это ваших рук дело. Я вас люблю!

И вот эти последние слова и привели его в чувство. Потому что то были не слова юной влюбленной леди, но слова, которые девочка могла бы сказать своему брату или очень близкой подруге.

– Я, возможно, напомню вам об этих словах когда-нибудь, – проговорил он, улыбаясь ей в ответ.

Но конечно, он не был полностью поглощен ею, хотя ему того и хотелось. Он знал, что Мэдлин в зале нет и что покинула она его через несколько минут после начала бала. Она вышла с полковником Хакстэблем. И весь вечер выглядела еще более оживленной и красивой чем когда-либо. Она сияла, и источником этой радости мог быть только ее партнер.

Джеймсу стало не по себе.

Его отца не было в зале. И неудивительно, поскольку отец никогда не посещал развлечений, которые считал легкомысленными. Он отгородился от веселья и сосредоточился на Боге, которого сам для себя создал. На Боге гневном и мрачном.