Смиренные, обиженные взгляды рыбаков прогнали Уэлгрина вновь на пристань, прежде чем он успел упиться до нужного ему состояния. Чистый воздух гавани разморил его. Его вырвало, после чего Уэлгрин почувствовал себя почти трезвым. В подавленном настроении он натянул на себя монашескую рясу, мертвой хваткой удерживая ее, чтобы она не распахнулась. Извилистая дорога вела к базару, где жила Иллира, предсказывая будущее по картам С'данзо.

Был базарный день, и все переносные ларьки ломились от продуктов: желе, сладких хлебцев и консервированных фруктов.

Не поддаваясь соблазну, Уэлгрин пробивался мимо них сквозь толпу, пока не достиг центральной части базара и не услышал звон молоточка Даброу, перекрывавшего шум толпы. По крайней мере сестра нашла себе хорошего защитника. Уэлгрин остановился перед мужчиной такого же роста, но гораздо более мощным.

— Иллира дома? — вежливо спросил Уэлгрин, видя, что его узнали. — Она кому-нибудь гадает или с ней можно поговорить?

— Вас здесь не ждут, — спокойно ответил Даброу.

— Я хотел бы повидаться с сестрой. Я не сделал ей ничего плохого в прошлом, не намерен причинить зло и теперь. Постойте рядом, если считаете нужным. Я хочу видеть ее.

Даброу вздохнул и осторожно положил свои инструменты.

Он сгреб в кучу уголь и подвинул ведра с водой, стоявшие рядом с занавеской, служившей дверью саманного сооружения, которое он и Иллира называли домом. Уэлгрин сгорал от нетерпения, когда неуклюжий гигант откинул тряпицу, приглашая его войти.

— К нам гость, — объявил Даброу.

— И кто же?

— Посмотри сама.

Уэлгрин узнал голос, но не узнал женщину, передвигавшуюся в сумеречной темноте. Иллира имела обыкновение скрывать молодость под косметикой и бесформенной одеждой, тем не менее казалось, что направлявшееся к нему существо слишком велико, чтобы быть его сводной сестрой. Потом он увидел ее лицо — точь-в-точь лицо отца, по этой части она пошла в него, — и все сомнения отпали.

Неуклюжей походкой Иллира подошла к креслу Даброу и тяжело опустилась в него. Уэлгрин догадался, что она на последних месяцах беременности, хотя мало разбирался в подобных вопросах.

— У тебя будет ребенок, — выпалил он, — Скоро, — ответила Иллира, улыбаясь. — Лунный Цветок уверяет, что надо подождать еще несколько недель. Уверена, что это будет мальчик. Такой большой живот не по девочке.

— Чувствуешь себя нормально? — Уэлгрин всегда думал, что она бесплодна: двойное проклятие. Казалось невозможным, что она проявит такую завидную плодовитость.

— Нормально. Потеряла фигуру, но сохранила зубы, пока, — снова засмеялась она. — Ты нашел то, что искал?

— Да, и к тому же больше, чем ожидал. — Уэлгрин не доверял кузнецу, стоявшему за спиной, однако Иллира все равно ведь расскажет ему все, о чем узнает. — Я вернулся с рудой. Нас вероломно предали, и у меня в живых осталось всего пять человек. Своим открытием я нажил себе могущественных врагов. Мне нужна твоя помощь, Иллира. Чтобы защитить себя и своих людей.

— Ты нашел энлибарскую сталь? — шепотом спросил Даброу, пока Иллира старалась поудобнее устроиться в кресле.

— Я нашел руду, — поправил Уэлгрин, подумав внезапно, уж не хочет ли это чудовище заняться изготовлением мечей.

— Чем я могу помочь тебе? — спросила Иллира. — Мне кажется, тебе нужна помощь Даброу, а не моя.

— Нет, — выпалил Уэлгрин. — Я нашел человека, который выплавит сталь. Это Балюструс, мастер по металлу. Он знает технологию плавления, размельчения и закалки…

— И илсигскую алхимию, — добавил Даброу. — После того как Балюструс получил заказ на литье божественного колокола принца, похоже, он вступил в полосу везения.

Уэлгрину не понравилась мысль о том, что Даброу знает о Балюструсе и секрете выплавки стали, но прогнал ее прочь.

— Лира, мне нужна именно твоя помощь — твое предвидение. С помощью карт ты подскажешь мне, кому можно доверять и что можно делать без опаски.

Она нахмурилась и разгладила складки одежды на своем огромном животе.

— Не теперь, Уэлгрин, даже если бы я и смогла использовать для этого карты. Дитя забирает у меня очень много сил. Лунный Цветок говорит, что нельзя пользоваться моим даром так близко к сроку. Это может быть опасно.

— Лунный Цветок? Кто такая Лунный Цветок? — спросил Уэлгрин и увидел ухмылку Даброу.

— Она из С'данзо. Сейчас ухаживает за мной…

— С'данзо? — с недоверием сказал Уэлгрин. — С каких это пор С'данзо помогают тебе?

Иллира пожала плечами.

— Даже С'данзо не таят зла вечно, пойми это. У женщин есть дар ясновидения, а мужчины чувствуют призвание странствовать, споря с ветром. Женщины всю жизнь остаются на месте.

Мужчины… Ладно, забудем.

— Забудем? — Уэлгрин нагнулся, чтобы сказать ей на ухо. — Иллира, эта Лунный Цветок, которая советует тебе не пользоваться даром предвидения, она встречается с теми С'данзо, что третировали тебя?

— Либо она, либо ее дочь, — ответила Иллира.

— Иллира, беременность затуманила тебе мозги. Они не оставят тебя в покое. Они злопамятны.

— Если это так, тем хуже для них. С тех пор, как в город вошли наемники, гадание стало делом опасным, Уэлгрин. Мне не доставляет радости заглядывать в будущее солдат, не нравится их реакция, когда я говорю им правду. — Она снова уселась поудобнее. — Но это временно. Когда родится мой сын, опасность минет, и я снова буду гадать. Лунный Цветок и Мигнариал не возьмут то, что по праву принадлежит мне, — заявила она с уверенностью. — За меня не беспокойся. Я не отправлю тебя к Лунному Цветку и сама отвечу, если смогу, на все твои вопросы, но после рождения сына. Если, конечно, ты можешь подождать до этого срока.

Судя по животу, она должна была разрешиться от бремени задолго до того, как Балюструс закончит изготовление мечей, поэтому Уэлгрин согласился подождать.

Роскошная литейная Балюструса утратила свой лоск задолго до прихода в Санктуарий первых рэнкан. На мозаичном лице Шипри во внутреннем дворике росли сорняки. Не было ни одной комнаты с непротекающей крышей, а в некоторых крыш не было вообще. Уэлгрин и Трашер бросили свои вещи в комнату, которая некогда соединялась с атрием и в которую теперь можно было попасть только через дыру в стене. Тем не менее это было лучшее помещение для постоя из всего, что они осмотрели.

Работа была тяжелая и грязная, времени для отдыха было мало. Балюструс обращался с Уэлгрином и его людьми как с обычными подмастерьями, а это означало, что им перепадало достаточно пищи и более чем достаточно оскорблений. Если бы Уэлгрин не нес так стоически свой крест, непременно возникли бы проблемы, но он готов был пожертвовать даже гордостью ради своих мечей.

Три недели они жили практически в полной изоляции. Крестьянин доставлял им продукты и сплетни; случайные купцы обращались к Балюструсу за помощью и получали отказ. Только однажды появился человек, разыскивавший самого Уэлгрина, и было это после того, как Иллира родила двойню: мальчика и девочку. Воин передал им пластинку золота, чтобы обеспечить их регистрацию в списках граждан во дворце.

— Стоит ли того это дело, командир? — обратился с вопросом Трашер, втирая успокаивающий бальзам в больное плечо Уэлгрина. — Мы здесь уже три недели, и все, что мы получили, это свежие шрамы.

— А что ты скажешь насчет сытого желудка и отсутствия проблем со стороны Кадакитиса? Да, дело того стоит. Нам надо узнать, как варить сталь. Я все время считал, что кузнецы просто берут руду и превращают ее в мечи. У меня и в мыслях не было, что есть еще много промежуточных операций.

— Ох уж эти операции! Мы переработали уже два мешка, а что получили? Три средненьких кинжала, гору плохонькой стали и этого дьявола, от зари до зари вкалывающего под навесом.

Лучше бы, пожалуй, смыться отсюда. Временами мне кажется, что мы никогда не покинем Санктуарий.

— Он сумасшедший, но не дьявол. И мне кажется, что он подобрался близко к той стали, которая нам нужна. Он так же одержим ею, как и мы. Это дело всей его жизни.