— Ты, — обратился Длинный Лук к старому Бену по прозвищу Череп, — что ты там болтал про пиво и баб?

— Ваше величество? — Череп состроил удивленное лицо. Они давно уже называли Длинного Лука величеством, особенно когда хотели его успокоить. — Не понимаю, о чем вы. Честное слово бывшего казначея Вестминстерского аббатства, не могу понять причину вашего гнева. Должно быть, это чей-то поклеп на больного старика. Да, я уверен, что ваши уши пали жертвой недора…

— Сейчас твои уши падут к моим ногам, — тихо пообещал Длинный Лук, недобро щурясь на седовласого говоруна.

— Я имею в виду, что, по всей видимости, мы встретились с фактом несколько превратного толкования отдельных моих слов, и, если некоторые высказывания касательно пристрастия некоторых видных людей Зеленой Вольницы в действительности имели место быть и даже в какой-то мере могут быть имеющими место в смысле влияния на прочих… То есть, — поспешно поправился он, видя, что сегодня блеск учености лишь бесит повелителя, — наша армия зажралась и обабилась, я вот про что, собственно, пытался сказать.

— И кто в этом виноват? Уж не имеет ли твоя наглая морда намеки на мою… особу?

Череп замялся. Бывший при Висельнике одним из «советников», он и при Длинном Луке занимал особое положение, но уже давно отказался от мысли внушить хоть что-то вожаку Зеленой Вольницы. Устал, смирился, плюнул на все и пристрастился к пиву не меньше любого из своих молодцов. Еще и жалел, что не сделал этого раньше, глядишь, успел бы напоследок пристраститься и к женщинам.

— Люди хотят спокойной жизни, — сказал он наконец, не опуская глаз, но и не глядя прямо в лицо Длинного Лука. — Вот и все.. Привыкли так жить, полюбили.

— Идиоты, — прорычал Длинный Лук. — Слушайте все. Я изменил свое решение. Я согласен с тем, что Рэдхэндхолл представляет угрозу для Зеленой Вольницы. Мне нужна армия, которая захватит этот замок, и вы мне такую армию дадите. У кого есть возражения?

Череп огляделся. На лицах товарищей он видел те же чувства, которые испытывал сам: удивление и недоверие. Неужели эта история с Изабеллой так круто изменила властного, но бестолкового Длинного Лука, всегда бывшего предметом заглазных насмешек, которого если за что и любили, так за то, что он, в общем, почти никому не мешал наслаждаться жизнью — сам того, разумеется, не зная. Только Волчий Клык усмехнулся и заговорил:

— Нет, дружище, у тебя не будет армии. Даже если ты соберешь сотенку горячих голов поглупее, ты не доведешь их до замка.

— Это почему? — вкрадчиво спросил Длинный Лук.

— Чем ты их увлечешь? Что посулишь? — Волчий Клык, расправив плечи, густо захохотал: — Никто не пойдет мстить за синяки, которые тебе наставила собственная невеста!

Он еще похохатывал, но глаза его не смеялись, и Длинный Лук это увидел. Глаза Волчьего Клыка присматривались к повелителю Вольницы и ждали: ну-ка что ты сделаешь теперь? А остальные — что скажете? «Жди», — подумал Длинный Лук и сказал, как бы обращаясь к кому-то около двери:

— Взять его.

Клык тотчас обернулся, положив одну руку на рукоять меча, а другой нащупывая на поясе кинжал. Но у двери конечно же никого не было. Волчий Клык, мастер клинка и засад, снова оскалился в ухмылке, но какая-то мысль омрачила ее. Он повернулся обратно и успел увидеть острие ножа, летящего ему в глаз. В следующий миг он с грохотом упал.

Наступила тишина. Длинный Лук не шевелился, ожидая всего, вплоть до немедленной казни. Он уже корил себя за вспыльчивость — Волчьего Клыка уважали и побаивались, с Висельником он никогда не был близок, но свое дело знал, и теперь, спустя годы, единственный из всех не оставил былого промысла и ходил в дальние края в сопровождении троих — пяти молодцов, каждый раз новых. Поднявшего руку на такого человека не должны простить, не должны…

Но, кажется, простили. Ни движения, ни звука против.

«Сто тысяч проклятий, извергнутых сатаной! — поразился Длинный Лук. — Им что, все равно? Я что, могу их резать на куски, а они будут только попискивать? Последнего способного оказать сопротивление я только что убил. Нет, если бы он начал сопротивляться, я недолго бы прожил, так что все правильно… Но что же происходит с людьми? Запуганы? Трепещут передо мной? Или…» Или Волчий Клык им и самим был не слишком-то нужен, может быть, даже кому-то и мешал. Но об этом Длинный Лук уже не стал думать. Подавляя предательский холодок в жилах, он взял быка за рога:

— Кто еще против? Слушайте, свиньи, я даю вам два дня, ни часом больше. Если через два дня каждый из вас не покажет мне хорошо вооруженный отряд головорезов, готовых на любое дело, я не просто убью вас. Ослушанец (тьфу, вот еще словечко проскочило… ничего, лишь бы до них дошло) будет молить меня о смерти. И долго молить придется. Пошли прочь и без армии не возвращайтесь!

Они уходили, не глядя на труп, и это особенно покоробило Лука — он надеялся по их лицам угадать, почему все-таки они так легко сдали этого упрямца гневу повелителя. Он подозвал одного из стражников (при своем дворце, крепком двухэтажном доме в деревушке, именуемой Веселая Лошадь, он держал четверых — по совместительству они были его близкими друзьями и наперсниками) и велел избавиться от тела, а сам, накинув плащ, вышел во двор.

Был поздний вечер, на безоблачном небе сияли звезды — великолепные драгоценности, небрежно рассыпанные великаном. Но Длинный Лук редко смотрел на звезды, вот и сейчас стоял, хмурясь, а глаза его шарили по земле. Выражение их было таким угрюмым, будто он намечал места для могил.

Неожиданно из сгущающегося мрака ночи вынырнула худенькая фигурка, тоже прикрытая плащом, только короткополым, с низко надвинутым капюшоном. Сердце Длинного Лука дрогнуло — он сразу узнал Истер, юную дьяволицу, состоявшую в обучении у ведьмы. Что ей здесь понадобилось?

Бледная и тонкая рука чуть приподняла край капюшона, глаза цвета ночи блеснули во тьме, низковатый, с едва заметной хрипотцой голос произнес:

— Иди за мной.

«Какого черта я должен слушаться, как последний слуга? У меня и другие заботы есть!» — вспыхнул было Длинный Лук, однако ноги уже сами несли его вслед за девушкой, быстро и бесшумно шагавшей вдоль стены.

— Меня послала ведьма, — пояснила она, когда «дворец» остался позади. — Тебе нужно к ней.

— Возможно, она и права, — задумчиво протянул Длинный Лук.

— Она никогда не ошибается, — усмехнулась Истер.

А что, этот визит может сыграть ему на руку… Длинный Лук почему-то был уверен, что за ним следят, так, может, увидев, куда он направился, призадумаются лишний раз? Все-таки подчиненных надо держать в страхе. Да и старуха, глядишь, присоветует что дельное. Хотя уж с кем, с кем, а с ней общаться хотелось меньше всего.

Вскоре они достигли мрачного, крепко срубленного, но в чем-то словно бы неправильного домика на краю деревни с несколькими волоковыми оконцами под самой крышей. Через одно из них можно было разглядеть отблески пламени в очаге, остальные, по ведьминому обыкновению, были задвинуты. Уже в десяти ярдах от дома стоял невыносимый «дух чародейства» — так почтительно называли в Веселой Лошади вонь, сопровождавшую некоторые виды колдовства.

— А ты? — спросил Длинный Лук, видя, что его провожатая не собирается идти дальше.

— А я продышусь, сама только что от нее. Ты иди, иди.

Но Длинный Лук не удержался и шагнул к ней, быстро обхватив руками… воздух. Истер легко увернулась, а когда он возобновил попытки, щелкнула его по носу:

— Не распаляйся, а то тебя неправильно поймут. Иди, авось старуха подскажет тебе, где искать невесту.

— Не говори о ней, — процедил Длинный Лук сквозь зубы. — Она мне и раньше-то не нужна была, а теперь у меня только одно желание: послушать, как она со своим любовником будет молить о смерти. Я их обоих…

— Очень нужное и полезное занятие, — перебила Истер. — Ладно, как поговоришь с ведьмой, приходи на сеновал. Нам с тобой тоже есть о чем побеседовать.

«Еще бы, — подумал вожак Вольницы, старательно подавляя в себе волнение плоти, вызванное одним только видом этой фигурки, одним запахом ее волос, блеском глаз, звучанием голоса. — Мы будем долго беседовать…»