— А что скажешь ты, Гарри? — спросил Джон.

— Незадача, — почесал воин за ухом. — Вроде бы и правда, нельзя не слушать эльфа. И древняя история эта должна же когда-нибудь завершиться, я это отлично понимаю, пусть и рассказать вот так не смогу; у нас и своих забот хватает, лишние не нужны. Но и Бен прав. Не можем мы идти против своего долга. Ты уж, государь эльф, когда все закончится, приди к нашему графу, да с ним и договорись. Коли даже я понял, так насчет него и сомнений никаких быть не может.

— Вы присягали в верности Рэдхэнду, — подала голос Изабелла. — Но с нами есть еще один Рэдхэнд, граф и владетель этой земли. Он ведет наш отряд. Я думаю, если придется решать быстро, решение останется за ним.

Бенджамин покачал головой:

— Я присягал на верность сэру Томасу.

— Как ты можешь? — зашептал, наклонившись к нему, Гарри. — Сэр Джон — потомок сэра Томаса, и мы служим их роду. Или, скажешь, сэр Джон мало для тебя сделал?

Расслышавший эти слова молодой граф не сразу понял, о чем речь. И вдруг до него дошло: Гарри напоминал Бену, что Джон спас его, объявив, что никто в походе не умрет! А Бен, не удержался… поделился хорошей новостью. Эх ты… Самонадеянность командира принял за спасение.

Судя по тому, как судорожно сжались челюсти Бена, он чувствовал себя в долгу. И все же упрямо повторил, глядя в пол:

— Я присягал сэру Томасу и клятвы своей не нарушу.

— Этого и не потребуется, — объявил Джон, надеясь, что в свете масляных ламп не слишком заметна залившая лицо жгучая краска стыда. — Послушайте меня, я владелец этой земли в грядущем, и в своем веке я не припомню ничего фантастического, что происходило бы здесь. Это означает, что так или иначе, но мы добились нашей цели и выполнили просьбу Аннагаира. Равновесие будет восстановлено, таково веление судьбы, и, значит, об этом мы тревожиться не должны. Зная это, я смело обещаю, — тьфу, как глупо, точно на трибуне стоишь, — что не потребую от кого бы то ни было нарушения клятв и не пойду наперекор воле сэра Томаса, ибо верю, что просьба Аннагаира исполнится по его воле. И эльф Аннагаир, я думаю, не станет спешить и требовать от нас нарушения клятв, если будет знать, что в итоге все закончится благополучно. Согласен ли ты, Аннагаир?

— Да, — ответил ему эльф и не добавил ни слова: он был очень умен и понимал, что Джон порет несусветную чушь, но понимал также, что подобные слова и этот уверенный голос сейчас очень нужны.

— Подними взор, соратник моего предка Бенджамин. Ты не оскорбил меня, напротив, я горжусь, что в спутники мне достался человек, столь верный своему слову.

Он сел на свое место (и когда только успел встать?), невольно пряча лицо от восхищенного взгляда Изабеллы и благодарного — Гарри. Но Бенджамин не был бы Бенджамином, если бы не взялся докапываться до самых корней:

— Ты призываешь верить судьбе, сэр Джон, но ведь сам говорил, что судьба меняется.

— Ну… не до такой же степени, — буркнул тот в ответ.

Ох уж эта судьба! Меньше всего он хотел говорить о ней — слишком тяжелыми и бесполезными оказывались раздумья. Может, у Финна спросить совета? А что, вот он, предсказатель в полном смысле этого слова — обладатель редкого дара, а не гость из будущего, который либо чего-то не помнит, либо боится сказать.

— Я согласен подождать, — сказал Аннагаир, — и поговорить с сэром Томасом. От вас я прошу только обещания не брать доспехи Рота, не позволить другим завладеть ими и не оставлять сокровищ в пещере — это не будет расходиться с вашим долгом.

Никто не возразил.

— Итак, решено, — подытожил Джон. — От себя добавлю, что ты можешь рассчитывать на мое искреннее содействие, Аннагаир, — у меня нет желания когда-нибудь вступить во владение графством, кишащим древесными троллями. Но, конечно, и подводить своего прародителя я не намерен. Однако, думаю до серьезных противоречий дело не дойдет — ведь ты сказал нам правду, не так ли?

— Истинно так. Я не солгал вам… ни единым словом.

— Полночь миновала уже давно, — сказал, распрямляясь, Джон. — Добрый Финн предложил нам ночлег, и, похоже, самое время воспользоваться им.

Его спутники зашевелились, разминая затекшие от долгого сидения члены.

— И вы воспользуетесь им скоро, — кивнул Аннагаир. — Но вам еще нужно узнать о последних шагах Истер, о том, как и каких союзников она собирается приобрести.

— О да. Это очень важно, — со вздохом согласился Джон.

Интересно, померещилась ли ему искра веселья в глазах эльфа?

— Я буду рассказывать как можно короче. Итак, со дня, когда Врата закрылись…

— …не было здесь гостей, но годы ничего не значат в Междумирье. У этого оружия был другой владелец.

— Теперь это я, — ответил Длинный Лук.

Ему было страшно. Нескончаемый поток ужаса изливался из-под капюшона огнеглазого Стража, но была в этом потоке какая-то червоточина, что-то разбивало его, как валун — бег ручья. Это, как и неподвижность Стража, давало какую-то надежду. Кстати, и Истер говорила, что, как ни страшен будет противник, справиться с ним можно. Особенно в этом доспехе и особенно ему — Длинному Луку, дерзкому вожаку лесных разбойников.

— По какому праву пришли вы сюда? — повторил Страж свой вопрос.

И Длинный Лук, ни до, ни после не пытавшийся поразмыслить о природе этого существа, как-то сразу догадался, что оно не столь уж уверено в себе. Иначе с чего бы оно заводило долгие речи и тем более спрашивало дважды? Наверное, оно боится доспехов Рота… Длинный Лук сделал шаг вперед и заявил:

— Это мое дело, и я никому не собираюсь давать отчет в своих поступках. Убирайся с дороги, покуда я сам не спросил с тебя.

— Ты ведь боишься, смертный. Жалкий человечишка, посмевший прикоснуться к оружию, которого недостоин! Твои колени слабы, и сердце стучит через раз, твой голос дрожит, — зашипел Страж. — Знаешь ли ты, кто я?

— И знать не желаю! — рявкнул смертный, не без удовольствия отмечая, что его понесло, как бывало в окружении беспрекословно подчиненных, как в тот вечер, когда он убил Волчьего Клыка, которого, что скрывать, изрядно опасался. — Прочь с дороги, или отведаешь этой стали!

Он взмахнул мечом, сделав еще один шаг. С языка чуть не сорвалось: «Я загляну под твою накидку», — но эти слова застряли в горле. А Страж, будто прочтя эту мысль, поднял костистые руки, будто собирался и впрямь открыть лицо.

Вот тут сердце у Длинного Лука замерло, прервалось и дыхание, а в глазах померкло. Однако он не остановился. Не столько шагая, сколько падая вперед, он приблизился к Стражу, и, наверное, потемней у него в глазах окончательно — упала бы рука и рухнул бы на голову противника узкий, жалообразный клинок.

А это уже испугало Стража. Он поспешил отшатнуться — странно плавными были его шаги, а может, он, подобно привидению, просто парил над каменистой землей. Бледные, сухие пальцы опустились.

— Владеющему доспехами Рота путь открыт, — глухо молвил он.

Мгновение они с Длинным Луком стояли неподвижно, — сверля друг друга взорами — два чуждых существа, смертельно напуганные друг другом. Но если о чувствах Стража можно было лишь гадать, то вожак Вольницы и не пытался скрыть бешеной радости.

Потом Страж исчез. Вроде бы повернулся и стал удаляться, а стоило сморгнуть — будто и не было его рядом. Длинный Лук облегченно рассмеялся.

— Ну это даже нечестно, я только задумал поразмяться! А ты обещала мне страшный бой… — обратился он к Истер и осекся: девушка была бледна как полотно. — Или что, еще кто-то будет?

Юная ведьма покачала головой и сказала:

— Ты только что выдержал самый опасный поединок в своей жизни, даже если и не заметил этого. Страж Междумирья — его боятся даже… Впрочем, неважно. Пошли вперед, и не расслабляйся, опасности еще не миновали.

— Значит, мы уже на месте? Пошли. И кого мы ищем?

— Орков.

— Кого?!

Истер вздохнула. Такого страха, как минуту назад, она еще никогда не испытывала, и ей смешно было слышать испуг в голосе Длинного Лука при слове «орки». Беженцы, сломленные эльфом Ангаром, предавшим Свет, — после самого Стража! Воистину нельзя предположить, когда слабый ум окажется несокрушимым бастионом, а когда — жалким шалашиком.