— Как тебя зовут? — спросила Истер.
— Клахар, госпожа. Клахар из клана Калу.
— Так слушай меня, Клахар. Клан Калу встретил меня — и будет за это вознагражден. И награда будет больше, если вы последуете за мной. Но мне нужны храбрые воины, трусов же я прокляну, и проклятие мое будет страшнее всего, что вы видели со времен Исхода.
— Не здесь говорить об этом, госпожа, — сказал Клахар. — Не в землях штурканов, которые называют низвержение победой и покорением нового мира. Среди Калу нет трусов, но нет и глупцов, ибо мало проку от храбрости, которую не направляет разум.
— Твои речи разумны, — сказала Истер. — Но что сделаешь ты, Клахар, если я скажу, что скоро сюда придет большой отряд штурканов, а я не намерена уходить с этого места? Что сделаешь ты?
Клахар замялся.
— Говори же! Пусть каждый из вас даст ответ.
Но орки только крутили головами. Похоже, разум, гордость Калу, распределялся между членами клана более чем неравномерно.
«Она тоже чувствует приближение врагов? — удивился Длинный Лук. — Хорошо, если так, значит, уверена в себе, а если она просто проверяет этого урода на верность?» Сомнение кольнуло его.
Так и мучились в поисках ответа на вопрос «Что делать?» — один перед горящими глазами юной ведьмы, другой за камнем. Первым определился разумник из клана Калу.
— Я буду защищать тебя, пока жив, кош, — хрипло прокаркал он. — Схаас!
— Пусть и они скажут за себя, — потребовала Истер.
— Они согласны со мной, — усмехнулся Клахар. — Пусть только попробуют…
— Я хочу услышать каждого, — отчеканила Истер. — Ты ведь перевел им вопрос? Скажи, что я жду ответа.
— Ты требуешь от них слишком многого, госпожа, — сказал Клахар, но подчинился.
Ответом послужило все то же восклицание: «Схаас!»
— Большего от них не дождешься, — предупредил Клахар. — Они умеют подчиняться, и, если я сказал им, что ты — схаас, они не посмеют усомниться.
— Это тоже хорошо, — ответила Истер. — Мудрость или верность подсказали тебе, но ты сделал правильный выбор. Я, преодолевшая Врата, владею достаточной силой, чтобы ничего не бояться здесь.
«Ты? — подумал Длинный Лук за своим валуном. — Ну нет, радость моя, не надо приписывать себе все заслуги. У тебя своя сила, у меня — своя, и именно я прогнал Стража, перед которым ты побледнела». Сомнения оставили его. Он тихо вынул Вздох Тьмы и положил на тетиву ее Дыхания.
Клахар вдруг напрягся, услышав или почуяв что-то. Отпрыгнул, одарив Истер обжигающим взглядом, и воскликнул:
— Похоже, самое время доказать это!
Орки схватились за оружие. И тут же из-за камней хлынула на них орда штурканов.
Не орда, конечно, не меньше сорока. Ростом ниже, цветом кожи посерее, почти неодетые, они были прилично вооружены. Передовые метнули дротики, но из-за спешки ни один не попал, а второго броска не получилось — орки Клахара, не дожидаясь приказа, слаженно рванулись навстречу врагу, и завязался бой.
Штурканы явно привыкли брать числом. Дикие, озверелые, они ударили подобно пенной волне — и разбились, как волна о прибрежные скалы. Калуны защищались умело, их кривые мечи порхали в могучих лапах, круша противника. Клахар, хотя и не отошел от Истер, тоже не остался без дела: ловко орудуя появившимся из складок балахона костяным жезлом, он сразил двоих штурканов и теперь успешно сдерживал еще троих.
Однако натиск был слишком силен, и, когда топор разрубил руку одного из защищающихся, им пришлось отступить. Не проявляя паники, продолжая яростно рубиться, они отошли к камню, на котором сидела Истер, и Клахар занял место раненого в кольце обороны. Несколько дротиков мелькнули в воздухе, но два были разрублены в полете, еще один Клахар перехватил и отправил обратно, пронзив грудь ближайшего штуркана.
Предводитель нападавших взмахнул длинной лапой, калунов окружили плотной стеной. Вот прозвучал новый приказ, но тут юная ведьма вскочила на ноги и прокричала несколько слов на орочьем языке. Как бы ни отзывался Клахар о ее произношении, штурканы поняли и смешались.
Вожак штурканов выплюнул короткую фразу, — верно, напоминал своим о чем-то не слишком приятном. Но еще прежде, чем его бойцы прониклись осознанием долга, на арене боя появился Длинный Лук.
Сперва он решил, что Истер позовет его сразу, и, ожидая, потратил несколько драгоценных мгновений. Теперь ждать надоело. Ему понравилось, как дрались калуны, и ревнивая гордость смешалась с беспокойством за Истер.
Он шагнул из-за валуна, и под зловещий звук тетивы, оледенивший сердца всех вокруг, первый Вздох Тьмы поразил вожака штурканов.
Так орки узрели возвращение доспехов Рота. И хотя никто из участвовавших в бою не видел их раньше, память предков всколыхнулась в крови — и вопли ужаса разнеслись окрест.
Впрочем, никто все-таки не понял, что именно они видят, поэтому штурканы, не осознавая происходящего, попытались напасть. Сперва ближайшие, потом все, ибо новый противник пугал их так, что они забыли о воинах враждебного клана. Но Длинный Лук был стрелком, достойным Дыхания Тьмы. Те пятнадцать шагов, что отделяли его от штурканов, он умостил семью трупами, после чего, прислонив колдовской лук к валуну, обнажил Цепенящее Жало, и оно впервые за многие и многие века вспомнило вкус крови. И ярость древнего оружия была такова, что, наверное, отпусти Длинный Лук рукоять, оно само бы принялось летать по воздуху.
Пятерых испил Душеглот за считанные мгновения, шестого поразил уже в спину. Необъяснимый ужас окончательно поразил штурканов и обратил в безоглядное бегство. Воины Клахара ударили сбоку, а Длинный Лук, не без труда вложивший Кровопийцу в ножны, опять взялся за Дыхание Тьмы, и ее Вздохи еще несколько долгих мгновений настигали беглецов.
— Лугр! — воскликнул, потрясая жезлом, Клахар. — Победа!
Его бойцы сотрясли воздух своим «схаас», пригодным, видимо, на все случаи жизни.
— Кто ты, о великий воин? Я узнаю твое снаряжение…
— Это тот, кто пришел, чтобы призвать вас к оружию, — ответила ему Истер.
— И своим оружием я владею по праву, — вставил Длинный Лук.
— Никто не усомнится в этом! — заверил Клахар. — Теперь я вижу, какую силу привела ты, госпожа, и понимаю тайный смысл твоих речей. Но нам не стоит задерживаться тут надолго. Думаю, преемник Рота не захочет сразу растрачивать свою мощь на битву со всей ордой Штурки.
— Называй его Длинным Луком, — тихо сказала Истер. — А мое прозвание ты уже угадал.
Клахар ничего не ответил, только кивнул и бросил своим бойцам короткий приказ. Те быстро поотсекали головы поверженных врагов и сложили кровавый груз в ременные плетенки, которые подвесили на два копья и водрузили на плечи. Тридцать восемь голов уносили они с поля боя, от силы полудюжине штурканов удалось скрыться. Глаза орков блестели, когда они обращали на Длинного Лука преданные взоры.
— Я не могу найти ни одной стрелы, — поделился Длинный Лук с Истер, тоже побродив среди трупов. — Хотя их вроде бы столько же…
— Их всегда тридцать шесть, — ответила та. — Вздохи Тьмы никогда не кончаются.
— В путь! — крикнул Клахар.
И небольшой отряд побежал на восток.
Люди так и не поняли толком, сколько времени продолжался бег — в багровом зареве вечного заката ход времени сравнивать было не с чем. Во всяком случае, прошли часы и часы, прежде чем Клахар объявил привал. Орки тотчас повалились наземь, не заботясь об удобствах, и стали подкрепляться полосками копченого мяса. Они показали себя отличными бегунами, но, видимо, их измотала еще предыдущая дорога, затем и бой поотнял силы. Истер и Длинный Лук тоже крепко подзабыли, когда отдыхали в последний раз, но его поддерживали доспехи Рота, а ее — внутренний огонь.
Дозорным остался Клахар. Он едва держался на ногах, но и рассчитывать мог только на себя. Какая-то колдовская сила содержалась в его костяном жезле, который он теперь не выпускал из рук, — она позволяла ему пока побеждать слабость.
Истер, устроившаяся на груди Длинного Лука, всматривалась в него из-под полуприкрытых век. Клахар обмолвился, что не просто знает, а именно помнит былого хозяина доспехов, по не уточнил, кого он подразумевает: их создателя или безумного эльфа. Однако решающего значения это не имело. Главное — Истер все больше склонялась к мысли, что орк не солгал, а значит, ей довелось повстречаться еще с одним живым свидетелем древнейших времен. На морде Клахара, ничуть не более привлекательной, чем у других орков, выделялись необычайно умные и внимательные глаза, словно осененные какой-то недостижимой мечтой, — почти эльфийские глаза, если верить рассказам старухи.
