Эмма задумчиво кивнула. Она тоже запомнит этот поход. Такое не забывают. Помнят до конца жизни и рассказывают внукам.

Разговор оборвался. Обсуждение пирога с яблоками оказалось достаточно безопасным и отвлекло внимание, но тема иссякла, а новая не успела подвернуться. Они медленно брели назад к поляне с музыкантами и танцами. Эмма беспомощно осмотрелась. Брент не спешил развеять молчание. Он смотрел себе под ноги и будто обдумывал что-то важное.

Нет, это невозможно.

— Как тебе праздник? — выпалила Эмма.

Рейнер пожал плечами.

— Хорошо. Качественно.

— Я не видела тебя среди прыгающих через костёр.

Орлиный профиль резко повернулся, превращаясь в фас. Уголок полноватых губ приподнялся в улыбке.

— Так ты искала?

Поймал. На такой простой фразе!

— Не особенно, — Эмма равнодушно передернула плечом. — Просто наблюдала.

— А-а-а… — с ухмылкой протянул Брент. — Я не прыгал. Сидел под деревом, смотрел…

— Почему?

— Во мне есть инстинкт самосохранения, — скривился он. — Кто это вообще придумал?

Эмма тихо хмыкнула.

— Кельты, конечно же. Считалось, что огонь может очистить душу, карму… — она неопределенно махнула рукой — Не знаю… Что-то в этом роде…

— А совесть? — сузил глаза Брент.

Странный вопрос. Неожиданный…

— Думаю, её можно прикрепить к душе. Раньше парни прыгали голыми, чтобы не сжечь одежду, — улыбнулась Эмма. — Так что ты многое пропустил.

— И все мои грехи остались со мной… — задумчиво пробормотал Рейнер.

И отвернулся. Уставился прямо перед собой и снова замолчал. Белтейн — хороший праздник, только, судя по всему, не для них. Не стоило ждать чего-то особенного от этого вечера. Времена, когда в ночь на первое мая на землю спускалось волшебство, давно прошли. Сейчас всё волшебство зависит от людей, и, если люди не хотят — ничего не случится.

Эмма коротко откашлялась. Попыталась ускорить шаг, чтобы побыстрее оказаться в людном месте, но не успела. Брент внезапно двумя шагами обогнал её и остановился посреди тропы.

— Послушай… — серые глаза остановили свой внимательный взгляд на глазах Эммы. — Я должен тебе кое-что сказать.

Во все времена эта фраза наводила ужас на любого человека. Обычно после неё следует признание в неверности, наличии подружки, детей, кредита, и всего остального, подходящего под закон жанра. Эмма вросла в землю. По спине прошёл озноб. Сейчас Рейнер скажет, что на самом деле не развёлся, а открытый флирт с гидом для него был обычным способом развлекаться. Лучше этого не слышать.

Она сдвинулась с места и осторожно обогнула Брента. Нужно улыбаться. Ничего же ужасного еще не произошло, и если вовремя удрать, то и не произойдёт. Вообще ничего не произойдет. Никаких неловких ситуаций, объяснений, обвинений. Эмма растянула губы в привычной профессиональной улыбке и заложила руки за спину.

— Лучше пойдём танцевать! — преувеличенно весело позвала она, рванув в сторону музыки.

В тот же момент Брент развернулся. Тёплая ладонь мгновенно легла на запястье Эммы и сомкнула пальцы.

— Не так быстро, — проговорил он, потянув её назад.

Даже неожиданно. Она сделала два неловких шага и тут же оказалась схвачена за локти. Венок покосился на голове, сердце ускорило свой темп. Серые глаза оказались настолько близко, что при желании в них можно было сосчитать все коричневые вкрапления.

— Не так быстро, — повторил Брент.

Несколько секунд они просто стояли. Молча. Брент удерживал Эмму за руки, будто ей всё еще грозило падение. Блики от костров падали на заросшее лицо, выделяя впалые щеки и сломанный когда-то нос. Полноватые губы сжались в решительную линию. Эмма тихо и медленно вдохнула. Самое время снова попытаться выкрутиться и уйти. Но уходить больше не хотелось.

Одна рука Брента соскользнула с локтя Эммы и осторожно легла на её талию, тепло ладони прожгло ткань водолазки. Вторая рука поднялась вверх, пальцы невесомо погладили щёку.

— Ты такая красивая, — пробормотал Брент.

И в следующий момент его губы накрыли губы Эммы. Мягко, ненастойчиво… Оцепенение схлынуло, Эмма подалась вперед, одну ладонь положила на сильное плечо, а пальцами другой прочесала затылок, тем самым притягивая светлую голову ближе к себе.

Сердце билось где-то в горле. Однако вместе с этим Эмма почувствовала, как напряжение последних дней стало медленно отступать.

Он целовал её нежно, растягивая момент. Ощущение, в которое можно провалиться с головой, остаться в нём, запомнить навсегда. Примерно через полминуты Брент медленно отстранился. Совершенно не вовремя. Эмма нехотя открыла глаза. Скользнула рукой с затылка к щетинистой скуле, оцарапала подушечку большого пальца. Брент упал лицом в её ладонь.

— Ты что-то хотел сказать, — прошептала Эмма.

Не то чтобы ей захотелось знать. Но, возможно, подружки и детей у него всё-таки нет…

Брент качнулся вперед и ткнулся своим лбом в лоб Эммы.

— Ты не сделала мне венок, — так же шёпотом ответил он.

И это всё? Венок? Дурацкий венок? Эмма закатила глаза, подняла руки, и осторожно стащила хлипкое изделие со своей головы. Пригнулась, чтобы не задеть цветы, и опустила венок на русую голову Брента. Несколько травинок всё-таки вывалилось и упало на мужские плечи.

— Счастлив? — спросила Эмма

Он ответил не сразу. Снова подался к Эмме и мягко зажал её нижнюю губу своими губами.

— Безумно, — пробормотал он.

— А ты не подарил мне куст.

— А ты ждала?

На самом деле Эмма успела про него забыть. Но сейчас вопрос стал принципиальным.

— Все девушки ждут куст, — важно заявила она.

— Ну прости, — Брент потёрся своим носом о её. — Я исправлюсь, — его руки сжались на талии Эммы плотным кольцом. — Пожалуйста, скажи, что ты живешь не где-нибудь в Корнуолле, и мне не придётся ехать из Лондона триста миль, чтобы подарить тебе куст.

— Я живу с мамой в Луишеме.

Брент воздел взгляд к небу.

— Слава богу! Это значит, что мы сможем отпраздновать конец похода в каком-нибудь пабе?

Он сказал то, что Эмма тайно боялась не услышать. Она не связывалась с туристами. Такие отношения — однодневки... Но, кажется, Брент Рейнер собирается это опровергнуть.

— Отпразднуем, — пробормотала Эмма, притягивая Брента к себе и захватывая его губы своими.

1 мая.

Кемпинг у подножия горы Бен-Невис.

Рассвет развеял темноту, установившуюся на поляне всего за час до его наступления. От затушенных костров еще поднимались тонкие струйки дыма. Брент сидел возле своей палатки, опираясь спиной о ствол дерева, и потягивал из термоса еще тёплый кофе.

Лагерь спал. Казалось, что этого не случится никогда. Гуляния так захватили людей, что шум и гам не смолкали до четырёх утра: костры и факелы коптили небо, музыканты сдались примерно в час ночи, и на их смену пришли вайфай и портативные колонки с всё той же кельтской музыкой. Чтобы не нарушать дух праздника, конечно же.

Брент отпустил Эмму от себя тогда же. Они единственные не прониклись Белтейном настолько, чтобы не спать всю ночь. Впереди маячил подъём на Бен-Невис, несколько часов вверх, несколько часов вниз, поэтому было принято здравое решение пойти спать. Целоваться, скрываясь за деревьями, как подростки, конечно замечательно. Но рациональная часть мозга, которую гормоны не выключили окончательно, требовала отдыха.

У Эммы нашлись две пары берушей. Они не подавили звуки полностью, но немного притупили, поэтому ночь прошла как в тумане. Сквозь дрёму прорывалась чёртова волынка, она была будто частью какого-то фантасмагоричного сна. Брент так и не выспался. Это был последний в его жизни поход, однозначно. Первый и последний. Если в будущем какой-то демон дёрнет его пройтись еще в какие-то горы, он обязательно забронирует все возможные гостиницы на пути следования.

Ветер пронёсся по тихой поляне, всколыхнув разноцветные ленты, намотанные на майский шест. Они поднялись в воздухе, тихо зашелестели, и снова опустились на необтёсанный деревянный столб. Брент пригубил кофе и зажмурился. Глухо стукнулся затылком о ствол дуба, под которым сидел. Резь в глазах и висках давала знать о плохой ночи. Интересно, уснула ли Эмма? Или так же не находила себе места в своей маленькой палатке?