— И я тоже не думаю, — пробормотала Джапоника. Гиацинта — невеста? Вряд ли. Лорел? Взможно, если бы она могла… Нет, это бесполезно. — Нет ли иной лазейки, посредством которой я могла бы уйти от обязательств?

Нотариус покачал головой.

— Короче говоря, вопрос закрыт, если только вы не покинете Англию. В случае вашего отъезда вы теряете право на вдовий пансион.

Вдовий пансион! Чем мистер Симмонс пытался ее запугать? Лорд Эббот, как и обещал, при заключении брака оставил ей в полное распоряжение состояние, завещанное Джапонике отцом. Она была не бедной женщиной и совершенно не нуждалась в пансионе. Так что, по сути, могла в любой момент уехать отсюда, забыв про сестер Шрусбери, как про страшный сон. Но существовало единственное препятствие на пути к свободе: если она, Джапоника, поступит так, как хочет, сестры окажутся в нищете — бездомные и лишенные средств к существованию.

«Так им и надо!»

Джапоника быстро отогнала от себя эти мысли. Все оказалось даже серьезнее, чем она думала. Пансион она могла получать лишь при условии, что будет жить в Англии. Если она покинет эту страну, дети потеряют все. А что касается перспектив брака, Бегония имела наилучшие шансы. Но чтобы выдать ее замуж, потребуются месяцы, если вообще удастся это сделать.

Но быть в разлуке с сыном Джапоника не могла. Всякий раз при мысли о своем ребенке сердце ее болезненно сжималось. Нет, надолго в Англии она не останется. Вопрос в том, с какой стороны приступить к решению проблемы?

Джапоника посмотрела из окна на медленно плывущий мимо город. Гомон толпы, скрип колес, стук копыт о мостовую. От всего этого болела голова. Что же касается воздуха, то на улице его было не больше, чем в помещении со сломанной печной заслонкой: весь дым и сажа скапливаются внутри. Даже в середине дня солнца не было видно. Лабиринт грязных и кривых улиц все время тонул в полумраке. Вот он, знаменитый Лондон! Век бы его не видеть!

Джапоника вздохнула и отвернулась. Она должна уехать отсюда. На это у нее были все права. Целые поколения Шрусбери подчинялись дурацкому правилу наследования, но как-то умудрялись выживать. Кто она такая, чтобы ниспровергать устои? Джейми и Агги ждали ее в Лиссабоне. Господи, как она скучала по сыну! Ничто в мире, за исключением чувства долга, не могло бы заставить ее разлучиться с ним. Но собственный кодекс чести побуждал Джапонику медлить с отъездом. Сколько еще пройдет времени, прежде чем от Агги придет ответ? Джапоника не знала, как здоровье сына, хорошо ли он ест, растет ли, набирает ли в весе как положено. Может, у него уже начали прорезаться зубки! Лорд Веллингтон обещал…

— О! — Джапоника откинулась на сиденье. Было нечто, что она могла сделать уже сейчас. Она обещала отправить припасы в измученный войною Лиссабон. В кармане ее салопа хранились записки с просьбами от офицеров Веллингтона, испытывающих нехватку во всем — от свечей и мыла до масла и сыра.

Постучав по крыше экипажа, она велела вознице ехать в «Фортнам и Мейсон» на Пиккадилли.

— Спасибо, что проводили меня до экипажа, мистер Фортнам.

— Ну что вы, для меня это большая честь. Наконец-то наша «индийская» родственница выбрала время навестить пас в Лондоне, — говорил Ричард Фортнам, праправнук Уильяма Фортнама, того самого, кто вместе с Мейсоном стал родоначальником ныне столь известного бизнеса. — Жаль, что вы не согласились принять мое приглашение и не остались пожить у нас.

— Спасибо, как-нибудь в другой раз. — Джапоника не чаяла оказаться внутри кареты — к этому часу повалил мокрый снег, который она успела возненавидеть.

— Вы ведь заглянете к нам еще раз до отъезда?

— Надеюсь, но я обязательно сообщу вам о своих планах.

Лакей поднял приступок, и Джапоника выдохнула с облегчением. Она так и не поняла, приобрела ли в лице родственника союзника или, наоборот, нажила врага, открыв слишком многое из того, что не следовало говорить.

— Куда едем, миледи? — спросил лакей.

— В самом деле, куда? — пробормотала Джапоника. Она не имела права злоупотреблять добротой Симмонса и гнать его экипаж до самого Крез-Холла. — В резиденцию Шрусбери в Мейфэр, — приказала она.

— Хорошо, миледи.

Карета тронулась, и девушка высунулась из окна, чтобы помахать на прощание Фортнаму.

Джапоника не стала поднимать шум по поводу своего приезда. Она направилась прямо в кабинет, где старший продавец принял ее заказ. Он был столь внушительный, что можно было обеспечить целую армию. Собственно, так оно и было, учитывая тот факт, что заказы ей давали офицеры британской армии. Едва бумага была подписана, старший продавец извинился и вышел, и уже через минуту Джапонику приветствовал сам Ричард Фортнам.

Гордый тем, что является совладельцем столь процветающего предприятия, Ричард Фортнам был с клиенткой весьма любезен, тем более что вскоре узнал, что приходится Джапонике дальним родственником. Он проводил ее в свою гостиную, где угостил вином и печеньем. За угощением Фортнам расспрашивал девушку о том, как живет заграница, отметив при этом, что, если бы не дела, он с удовольствием сам бы отправился в путешествие, чтобы полюбоваться экзотическими красотами Ближнего Востока.

Джапоника, стараясь вести себя как можно более сдержанно, дала весьма расплывчатый ответ на вопрос о причинах, побудивших ее приехать в столицу. Раз она в самом начале не сообщила, что является виконтессой Шрусбери, она и в дальнейшем не видела причин говорить об этом. Но когда она уже собралась уходить, Фортнам спросил, по какому адресу она проживает в Лондоне. Он хотел послать по нему приглашение отобедать с семьей. Польщенная, Джапоника оговорилась, что в Лондоне у нее пока нет квартиры, на что Фортнам, сама галантность, тут же предложил пожить у него.

Джапоника мгновенно сообразила, что это не выход, но тогда возникала новая проблема, и слава Богу, что она вовремя вспомнила о доме в Мейфэре.

Мистер Симмонс сообщил ей накануне, что по завещанию она имеет право жить в лондонской резиденции. Он также сообщил, что хотя дом не использовался в течение двух лет, пока лорд Эббот отсутствовал, состояние жилья вполне приличное, поскольку все это время там, в мансарде, жила пара слуг, в чьи задачи входил уход за жилищем.

Джапоника откинулась на сиденье и с удовольствием открыла жестяную баночку с португальским черносливом. Фортнам уговорил ее взять эту баночку на пробу в качестве рекламного образца новой продукции. Действительно вкусно.

Как хорошо, что на время у нее появился свой уголок. Свой собственный, где ей не станут досаждать несносные падчерицы!

— Бершем? — Джапоника не смогла сдержать удивление, когда дворецкий Крез-Холла открыл перед ней дверь лондонской резиденции. — Как вы предусмотрительны! — продолжала она, развязывая ленты под подбородком. Чепец успел вымокнуть. — Однако ваши добрые намерения пропали всуе. Сестры Эббот уже вернулись в Крез-Холл, где, как мне кажется, им понадобится ваша помощь куда больше, чем мне здесь.

— Благодарю вас, — дворецкий с прилипшей к лицу кислой миной вежливо поклонился, — но я прибыл в Лондон не потому, что предчувствовал ваши намерения. Меня сюда вызвали.

— Вызвали? Кто?

— Виконт Шрусбери, миледи. Через полчаса после вашего отъезда нарочный прибыл в имение с распоряжением от виконта Шрусбери немедленно отправиться в город.

— Виконт здесь? Какая удача! Именно с ним мне и надо поговорить. — Джапоника протянула дворецкому влажный салоп и шляпу. — Пожалуйста, проинформируйте виконта о том, что я хочу переговорить с ним по весьма срочному делу.

— Он вас не примет, миледи. Он сказал мне, что его ни для кого нет дома.

— Но я не гостья, я родственница, — заявила Джапоника с тем апломбом, которого не испытывала.

Из гостиной на первом этаже доносились звуки женских голосов.

— У виконта гости? — Джапонику этот факт даже порадовал, ибо с коммуникабельным, общительным человеком ей было бы легче договориться. И еще, чем скорее они встретятся, тем скорее можно уладить дела.