Джейк услышал какой-то звук вроде хруста сломанной ветки. Забыв о боли и предостережениях Блисс, он вскочил на ноги и, шатаясь, все же сделал еще несколько последних шагов, отделявших его от лежавших на земле женщин. Блисс была наверху. Застонав, Джейк опустился на колени и, приподняв ее, прижал к себе.

— Блисс!

В это мгновение он увидел маленькую, круглую дырочку в ее груди — как раз против сердца. Непостижимым образом рана уже затянулась. Крови практически не было, и вместо отвратительного запаха смерти вокруг разносился аромат моря.

— О нет! Нет!

Дождь хлестал по нему, каждой своей каплей, казалось, напоминая ему о его собственных грехах.

— О, Блисс, — шептал он.

Он просто не мог поверить в то, что ее больше нет. Я позабочусь о ней, дядя, —обещал он Цуню Три Клятвы. — У меня нетникого ближе нее.Только сейчас, потеряв ее навсегда, он понял, насколько она действительно была близка ему.

— Господи!

Джейк повернул голову.

— Ты в порядке, Джейк? — спросил Симбал.

— Не знаю.

Симбал опустился на землю рядом с Джейком и осмотрел его рану.

— Что произошло?

Джейк посмотрел на прекрасное даже в своей неподвижности лицо Блисс.

— Этого я тоже не знаю.

— Беннетт готов, а старик со сломанной спиной, тот кого ты оставил под деревом, по-прежнему там. Он смеялся, как заведенный, и никак не мог остановиться. Похоже, он спятил всерьез.

Джейк не слушал его.

Симбал наклонился над Лан.

— Что с этой девушкой? Кто она такая?

— Моя дочь.

— Она еще жива, — заметил Симбал, нащупывая пульс.

Джейк осторожно убрал голову Блисс со своего колена. Он чувствовал себя бесконечно уставшим. Сделав над собой усилие, он склонился над дочерью. Ее лицо немного изменилось по сравнению с тем, каким он помнил его.

— Лан, — позвал он ее. — Лан.

Ее ресницы затрепетали. Ее глаза открылись и встретились с его.

— Папа, — тихо промолвила она, словно не веря, и заплакала. — Время тянулось так медленно, — прошептала она. — О, как же мне не хватало тебя.

Джейк собирался ехать один, но Лан настояла на том, чтобы поехать с ним. Солнце походило на раскаленный шар, медленно ползущий по голубому небу. Повсюду стоял противный запах вяленой рыбы. Ослепительные блики, горевшие на гребнях волн, перемежались темно-аквамариновыми тенями.

Джейк все еще ходил с трудом. Пуля угодила ему в бок, чуть повыше правого ребра. Быть может, она отколола кусочек кости или задела нерв: даже врачи не могли утверждать этого наверняка. Как бы там ни было, нога болела при ходьбе. Впрочем, Джейк скорее радовался этому обстоятельству. Оно служило доказательством того, что случившееся на плато Шань не было плодом его воображения.

Обретя способность говорить, Лан утверждала, что не помнит, чтобы она видела его до своего пробуждения. С ней произошла чудесная перемена. Злоба и жестокость покинули ее, и она снова стала для Джейка маленькой девочкой, какой была когда-то. Или, возможно, он снова ощутил себя в роли ее отца.

Шаньские воины из отряда Симбала отрезали голову у трупа генерала Куо и вступили на территорию лагеря, неся ее перед собой. Оставшись без генерала, армия Куо перестала существовать как боевая единица. Те из его солдат, кто уцелел от пуль, были обезоружены, избиты и спущены вниз с каменной насыпи. В том числе и старик с кривой спиной и одним плечом выше другого. Он съехал с насыпи первым, мотаясь из стороны в сторону, точно тряпичная кукла. Жители Шань любили китайцев не больше, чем европейцев или американцев.

Джейк и Симбал нашли его неподвижно лежащим со свернутой шеей у подножия насыпи. Для человека, обладавшего столь обширной властью, подобная смерть равнялась бесчестью.

Сидя над хилым телом, Джейк удивлялся неистовству человеческого ума, способного свести всю жизнь своего владельца к достижению одной-единственной цели. Его отец был таким человеком. То же относилось и к его врагу, Хуайшань Хану. В этом заключалась грустная ирония судьбы. Эти два человека словно являли собой стороны одной медали: Ши Чжилинь — свет, Хуайшань Хан — тьму. Мысль об этом отрезвляюще подействовала на Джейка. Он задумался над тем, не следует ли Чжуаню оставить свой пост. Он не хотел в старости оглядываться на свою жизнь и не находить ничего, кроме невыразимой грусти, как это было и с его отцом, и с Хуайшань Ханом.

Вспоминая сцену в доме Маккены, он недоумевал, как он мог причинить такие страдания человеческому существу. Тогда он оправдывал себя тем, что его дело было правым. Но было ли оно таковым в действительности? Дорога, которой он следовал, расплывалась у него перед глазами, и это был опасный симптом. Джейка страшило то, что он оказался способен оправдать негодные средства благородством цели. Являлась ли эта способность результатом его пребывания во мраке и холоде на вершине горы? Хуайшань Хан отличался этой способностью. Неужели и Чжилинь был таким? Джейку казалось, что он знает правильные ответы на свои вопросы. Он полагал, что наступило время отойти в сторону и позволить другому взвалить на себя бремя ответственности главного тай-пэнянад всеми тай-пэнями.

В одной руке он держал теплую ладонь Лан, а другой прижимал к груди урну с прахом. Почувствовав внезапный прилив грусти, он глубоко вздохнул.

Симбал и Роджер Донован приехали в Гонконг вместе с Джейком, но задержались там ненадолго. Им предстояли новые битвы: сражение за пост главы Куорри было в самом разгаре.

Оставшись вдвоем, Джейк и Симбал крепко пожали друг другу руки.

— Дело еще не закрыто, верно, Джейк?

— Нет. — Джейк покачал головой. — Мир не сможет чувствовать себя в безопасности, пока мы не уничтожим результаты, полученные на Камсанге и не рассеем группу ученых работавших над проектом.

— Шань, — промолвил Симбал. — На сей раз победа осталась за Шань.

— Да, все началось и закончилось там. На поле боя.

— Мне понадобится твоя помощь, — заметил Тони.

— Нас связывает не просто дружба, — отозвался Джейк. — Мы доверяем друг другу, а это очень много значит.

После отъезда Симбала и Донована Джейк, не встававший с больничной койки узнал о том, что Блустоуну наконец-то удалось завершить свою операцию по приобретению контрольного пакета акций “Общеазиатской” Однако для этого и самому тай-пэню“Тихоокеанского союза пяти звезд”, и его партнерам пришлось буквально вывернуть карманы наизнанку.

Услышав это известие, Джейк запрокинул голову назад и оглушительно расхохотался впервые за очень долгое время. Он смеялся так громко, что швы, наложенные на его рану едва не разошлись.

— Пусть они забирают ее с потрохами, — несколько успокоившись, заявил он Эндрю Сойеру, явившемуся к нему в состоянии, близком к истерике. — Теперь им конец.

— Нет, это нам конец, — жалобно отозвался Сойер.

— Напротив, — возразил Джейк, вытирая слезы, выступившие у него на глазах.

Он сам не верил в это, но факт оставался фактом: его тактика сработала блестяще.

Его отец говорил: Да, сын,играй на все.

Но если я проиграю, отец...

Нет смысла играть на гроши, —перебил его Чжилинь.

— Блустоун и его друзья заплатили миллиард за компанию, совершенно бесполезную для них. Лицо Сойера было белым как мел.

— Вы сошли с ума, Чжуань? Все богатство йуань-хуаня сосредоточено в “Общеазиатской”.

— Неужели? — воскликнул Джейк. — Я хочу, чтобы ты сегодня посетил нашего адвоката. Скажи ему, что тебе нужны документы по “Редстоуну”. — Джейк замолчал, изучая изумленное выражение на лице собеседника. — В этих бумагах есть все, что тебя интересует. Кстати, ты помнишь встречу, на которой мой отец настоял на том, чтобы все средства йуань-хуанябыли отданы в мое распоряжение?

Сойер кивнул.

— Да. Это, помнится, не вызвало особой радости ни у кого, включая твоего дядю.