Алдо начал рассказывать.

Джино слушал и зевал. Не для того он создан, чтобы сидеть за столом и считать деньги. Ему требовалось действовать, ему нужны острые ощущения. А в последнее время эти ощущения он испытывал только в обществе подцепленных где попало шлюх. Однако, несмотря на все это, он считал себя везучим. Такой партнер, как сенатор Дьюк, давал стопроцентную гарантию его личной безопасности. Плюс друзья в самых высоких сферах, друзья, с которыми он поддерживал весьма тесные отношения. И все же, и все же… Важные и влиятельные друзья тоже не всегда могли помочь. Лаки Лючиано, глава их комитета, в прошлом году вынужден был отправиться за решетку — по дутому обвинению в сутенерстве. Дутому, потому что на самом деле Лаки фактически никогда не занимался продажей на улице женского тела. Он возглавлял огромный преступный синдикат, одним из направлений деятельности которого была организованная проституция. Как бы там ни было, бедняге пришлось перейти на государственное содержание. Срок обещан солидный — от тридцати до пятидесяти лет. Известие об этом повергло в ужас все сообщество. Если Лаки Лючиано так загремел, то чья же очередь на подходе?

Джино привык к мысли, что ему подобное не угрожает, поскольку после разрыва с Боннатти большая часть всего его бизнеса представляла собой абсолютно законные сделки. Он не имел ничего общего с наркотиками или проституцией. Пара внушительно брошенных его боевиками слов здесь, пара — там, и колесики отлично налаженного механизма продолжают крутиться ровно и без всяких сбоев.

— У тебя все готово к поездке? — поинтересовался Алдо.

— Полностью. Выезжаю завтра утром. Синди бегает по магазинам — закупает то, что не успела купить вчера.

— Женщины! Вот кто умеет тратить деньги!

— И это ты говоришь мне!

Туалеты Синди и парикмахерские, ее драгоценности и меха — все это уже стоило Джино целого состояния. Дешевой женщиной его жену никак нельзя назвать. Ну так что? Ему это по карману. В одних только инвестициях он имел капитал, оцениваемый более чем в миллион долларов. Благодаря сенатору Дьюку. Благодаря Клементине.

Сейчас ему уже хотелось свободы. Свободы от нее. Миссис Дьюк по-прежнему выглядела ошеломляющей дамой, и все же с него достаточно.

Однако она не готова дать ему эту свободу. Джино изобретал предлоги, отказываясь от встреч. Клементина предлагала новое время. Джино отвечал, что и тогда будет занят. Она ставила вопрос в лоб: когда же?

Джино почувствовал себя запертым в ловушку. Это надо же — в тридцать один год, имея законную жену, хозяйку дома, имея кучу случайных любовниц, — и позволить загнать себя в угол! Да такого не случалось, когда он был еще шестнадцатилетним мальчишкой, в одиночестве бродившим по улицам.

Нет, ему хотелось чего-то другого. Он и сам не знал — чего.

— Поездка во Фриско пойдет тебе на пользу, — заметил Алдо, опускаясь в кожаное кресло. — Ты слишком много времени отдаешь работе. Не можешь даже зайти ко мне пообедать. Барбара начинает обижаться на тебя.

— По возвращении — обязательно.

— Ловлю тебя на слове. Спагетти с мясными шариками — лучше Барбары никто тебе этого не приготовит. — Алдо с шумом выдохнул воздух и поцеловал кончики пальцев. — Да… жена у меня — удивительная кухарка.

Джино демонстративно уставился на выпирающий из брюк солидный животик своего друга.

— Это я и сам вижу.

Алдо полусмущенно засмеялся.

— Когда доволен желудок — доволен и человек.

— Кусок сала. Дырка в заднице.

— Прошу тебя!

— Окорок.

Шутливую перебранку прервал стук в дверь.

— Да! — крикнул Джино.

— Это я, босс.

По голосу можно было безошибочно определить его владельца. Джэкоб Коэн. Или, как его теперь называли, Парнишка Джейк. Или даже еще проще — Парнишка, хотя ему шел уже двадцать четвертый год. Прозвище, вернее говоря, кличку он получил благодаря тому, что еще мальчишкой ступил на тот путь, который ведет в противоположную от закона сторону. В нежном четырнадцатилетнем возрасте с полученной от Джино сотней долларов в кармане Джэкоб не раздумывая занялся собственным бизнесом. Угонял и перепродавал автомобили. Вырывал из рук прохожих вещи на улице, бросаясь со всех ног в какую-нибудь подворотню. Дерзко надувал доверчивых простаков.

— Кто это был? — задавали разъяренной жертве вопрос.

— Парнишка.

Джино подобрал Коэна, когда тому исполнилось шестнадцать. К двадцати годам Джэкоб отвечал за сбор денег у держателей нелегальных лотерей, а попутно аккуратно и незаметно умудрялся решать свои собственные маленькие проблемы.

— Заходи! — кивнул ему Джино. — Откуда это в тебе взялась какая-то дерьмовая вежливость? Джейк с улыбкой переступил порог.

— Не хотелось вам помешать, босс. Я так понял, что по новым правилам теперь сначала нужно постучать.

— Что еще за новые правила? Алдо слегка засуетился.

— Я подумал… — начал он. — Ну, мне показалось, что это неплохая идея…

— Какого черта!

Джино расхохотался. Неделю назад Алдо вошел в кабинет в тот самый момент, когда Джино прямо на своем письменном столе обслуживал молоденькую разносчицу сигарет.

— Видимо, ты прав.

— Если вдруг сюда неожиданно явится Синди… или миссис Дьюк…

— Согласен, — с улыбкой сказал Джино. Может, это именно то, что ему нужно — чтобы одна из них застала бы его за этим. Вот тогда-то уж он наверняка сорвался бы с поводка. Обрел бы свободу.

Джейк бухнул об стол большим полотняным мешком, набитым монетами.

— Мне кажется, что Гамбино — знаешь, кондитерская на Сто пятнадцатой улице — приворовывает. Джино приподнял брови.

— Ты уверен?

Джейк почесал лохматую голову.

— Вполне. Если не он сам, то тогда его старая карга — рядом с деньгами там просто больше некому крутиться.

— Сделай ему предупреждение. Одно.

— Я понял, босс.

Джино встал из-за стола.

— Завтра я уезжаю, Джейк, всего на неделю. Если возникнут какие-нибудь проблемы, обратишься к Алдо.

Бросив на толстяка взгляд, Парнишка согласно склонил голову. Зачем это Джино потребовалось унижать его приказом обращаться к этому борову? Каждый знает, что Динунцио — обыкновенное дерьмо. Шарахается от собственной тени. Просто непонятно, для чего его Джино вообще держит при себе. Расселся своей жирной жопой в кабинете и думает, что все мечтают его поиметь. Ах, ну да. Как же — ведь на нем лежит нелегкая и опасная обязанность запирать в сейф те деньги, что приносят в мешках обыкновенные работяги. Но работяги-то эти — горой за него, за Джейка, являющегося приводным ремнем всей операции.

— Остальное нормально? — спросил Джино. Парнишка опять запустил пальцы в шевелюру, подумав при этом, не подцепил ли он, случаем, какую-нибудь живность от своей последней подружки.

— Все идет как по маслу, босс.

— Тем лучше. До встречи.

Клементина Дьюк с презрением смотрела на мужа.

— Я не верю ни единому твоему слову, — ледяным голосом проговорила она. — Неужели же ты настолько туп?

Стоя у окна своего кабинета, Освальд время от времени бросал взгляды на улицу.

— Я ничего не скрывал от тебя, — дрожащим голосом проговорил он. — Ты всегда знала, кто я такой. Клементина ядовито рассмеялась.

— Не всегда, Освальд. Если память мне не изменяет, прошло два года, прежде чем я узнала правду о тебе. — Из пачки «Кэмела», лежавшей на столе, она достала сигарету, закурила. — Так. У тебя есть… решение этой… проблемы?

— Джино Сантанджело. Он мой должник.

Она задумчиво выпустила струю дыма в потолок.

— Это будет побольше, чем оплата старого долга.

— Знаю. Но он обязан мне всем, что имеет. Он сделает это.

— Ты говоришь так уверенно…

— Он должен это сделать. Если он откажется, я уничтожу его.

Клементина облизнула губы. По-своему Освальд не менее жесток, чем любой уличный гангстер. Но в его распоряжении была еще и власть — достаточная для того, чтобы купить кого угодно.

— Когда ты собираешься обратиться к нему? — поинтересовалась она.