А так, если подумать, то я сам теперь немногим отличаюсь от лежащих в гробах королевских костей. Не человек, а вампир, а мы считаемся почти нежитью. Раз. Древний предок? Ну, конечно же, он. Два. Король? Король, как и все эти бесчисленные каменные лики в коронах. Прямо хоть жить здесь оставайся.

— И чего тебе, дураку, нормально не правилось? — со вздохом горько спросил я, остановившись у гроба Слейда Первого, — Чего тебе не хватало? Народ тебя чуть ли не в жопу целовал, аристократы на руках носили, с твоих детей все вокруг пыль сдували и ноги мыли… Ты же знал правила, Слейд. Ты же знал, что летописцев трогать нельзя. Какая сволочь тебя надоумила? Чем…?

Разумеется, брат мне не ответил, иного я и не ожидал. Махнув рукой на его последнее пристанище, я обратил своё внимание на соседний гроб. Тот, ради которого я и пришёл.

— Привет, Фестралия… — выдохнул я, садясь напротив камня, на котором был вырезаны черты лица моей жены.

Апатия, бич всей нежити, она возникает из-за банального отсутствия большинства жизненных процессов. Если тебе не надо есть, спать, срать, потеть, если твои инстинкты размножения отключены, если тебе некого и не за что бояться, то жизнь теряет свои краски. Становится серой и однообразной. Жажда крови, двигающая вперед «настоящих» вампиров? Она не спасает. Ничего не спасает.

Даже я, слабейший из всех вампиров, способный чувствовать, испытывать эмоции, жить полноценной жизнью… не живу ей действительно, подсознательно зная, что если лечь, поместив на грудь заполненный Камень-Кровавик, то можно будет пролежать года три, не вставая. А если впасть в спячку, то вместо двадцати лет обычной выйдет полтораста. Мне просто удается обманывать себя лучше, чем другим моим сородичам.

Только вот здесь и сейчас, во тьме Усыпальницы, обман развеялся как дым. Удачная игра в Блюстителя, куда менее удачное притворство детективом, совсем уж паршивая попытка примерить на себя роль отца, корону короля… а может быть, и обличье друга. Я бросил Горбота на растерзание нашим оперативникам, оставил Джоггера с заложниками, обращаюсь с Гарру как с приблудной собакой, вынудил Эльмдингера, с которым проработал тридцать лет, доживать свои годы в одиночестве с внучкой-паразиткой. А Скорчвуды? Хех…

Человеки, как индивидуумы, не предназначены для бессмертия. Мы можем сделать бессмертными свое имя, своё племя, увековечить себя в потомках, но жить бесконечно сами по себе не можем. Только обманывать себя раз за разом, играя в игру, у которой нет цели, только бесконечный путь.

Заставить себя выйти из склепа было сложно, но я справился, окунувшись в легкую прохладу крейзенского вечера. Здесь моё одиночество было нарушено фигурой, шагнувшей из-под низкой кроны паркового дерева.

— Я знала, что ты сюда придёшь, — сияя светом из глаз, проговорила Дианель Ерманкиил, стоя в полумраке, — не думала, что это случится так рано.

В свои покои в этот вечер я так и не вернулся. Вместо этого, в окнах Библиотечной башни до утра горел свет.

На следующий день у нас начались пляски с бубном, длившиеся почти неделю. Девчонок обшивали, девчонки развлекались, а я, утряся с представителем герцогских родов Цоллерини довольно длинный список хотелок и ограничений, принялся готовиться к коронации. Сама процедура была знакома мне лучше, чем тем, кто собирался её проводить, но вот организация гардероба и других атрибутов правителя — это не кот чихнул. При том, что готовиться к этому начали еще до того, как Брахиус выехал за мной.

Во всей этой суете затесалась парочка покушений на его будущее величество, но мы их почти не заметили, потому как убийцы были ориентированы на живого человека, а не на вампира. Видимо, жест вежливости от соседей, не согласных с попытками кабитальцев развернуть Агалорн на себя. Парча, позолота, лесть появившихся в коридорах придворных, нескромные взгляды служанок и их попытки отравить Ульяну… все это завертелось с такой скоростью, что триста лет насыщенной жизни на благо Срединных миров едва не выпали у меня из памяти.

Между всеми этими делами, я пытался выяснить, что же и как произошло в королевстве за все эти годы, узнать, какие еще были изменения, но с этим были очевидные проблемы. Окружающие пытались утопить меня в своих делах, проблемах и чаяниях, а на общую картину происходящего им было чхать. К счастью, у меня в ближнем окружении появился такой полезный и могущественный персонаж как граф Цоллерини, которого я подрядил гонять этих бесполезных петухов и куриц, жаждущих августейшего внимания. А они, как стая гиен, гонялись в том числе и за девчонками.

— Я так больше не могу… — простонала Ульяна, залезая на диван в наших покоях, — Это просто… мерзко! Конрад! Я всякого дерьма хлебала, но такое! Они даже лицо держать не могут при виде гоблина, но пытаются улыбаться, пытаются… они цвет моей кожи хвалили! Это просто… жопа!

— А что ты хотела? — пожал я плечами, сидя за столом с бумагами, — Придворные тут это массовка, все настоящие владетельные аристократы сидят по своим доменам и отлично себя чувствуют. А эти как раз работают у них шпионами и агентами. Сейчас у этих господ задача выяснить как можно больше о том, что задумали крупные рыбы, либо помешать выяснить другим. Вот они и клубятся. Самая настоящая жизнь при дворце. Наслаждайтесь.

— Этим дерьмом невозможно насладиться, — мрачно выдала Тарасова, присосавшись… к подаренному канделябру. Совершив этот акт канделяброфилии, Алиса через некоторое время блаженно выдала в воздух густую струю дыма, передав верхнюю часть железяки ожидающей своей очереди Мыши. Та, повторив содеянное, отдала странное устройство Виолике, которая приникла губами уже к другому венчику на вершине этого странного прибора.

— Это что, кальян? — скрипнув мозгами, предположил я.

— Ага, — счастливо улыбнулась продолжающая источать дым Тарасова, — Волшебный! Конрад, а давай мы с девчонками в академию переедем? Тут духота прямо ваще!

— Там вас напоят непроверенными зельями и оттрахают, — уверенно сказал я, — Конечно, переезжайте!

— Ну уж нет, — тут же проворчала Виолика, погладив по спине занимающегося игрушками Грегора, — Я ребенка не брошу.

— Да и мне что-то не хочется, — сдала назад Мыш, выглядящая довольно прикольно со всем этим дымом. Часть его у неё выходила из ушей.

— А я бы рискнула… — мечтательно потянулась Ульяна.

— Это Агалорн, зелья ориентированы на людей, — решил предостеречь её я, — Как и лекарства, магия, химия, алхимия и всё прочее. Здесь, наверное, за всю историю не вылечили ни единого гоблина. И тебя не вылечат.

— Ой! — планы гоблинши резко поменялись.

— Лучше расскажи нам, что смогла узнать, — покосился я на тянущуюся за необычным кальяном зеленокожую.

— В частностях я тебе потом расскажу, а в общих чертах… — затянувшись, бывшая секретарша главы безопасности Управления задумалась, — … в общих чертах, Конрад, всё дерьмово. У них, а не у нас. Кто-то давно и планомерно работал во дворце, удаляя отсюда хоть какое-то подобие профессионалов. Служанки, все как одна, присылаются из других доменов. Они обучены, но служат отнюдь не дворцу. Слуги, постельничьи, кочегары… в общем, все. Стража… ну, не знаю, какие тут были стандарты триста лет назад, но я бы с тремя орками из доков прорвалась бы к трону и нарисовала бы на его спинке писю. Те рыцари, с которыми мы ехали сюда, сущие убийцы троллей рядом с местными. И я их, кстати, больше не видела.

— А ведь им с нами запрещали общаться, помнишь…? — задумчиво пробормотала Виолика, — Ульяна права. В академии были маги, которые выглядели куда опаснее, чем местные гвардейцы.

— Что бы тут не происходило, оно происходит давно, — кивнула гоблинша, — лишь два фактора, выходящие за рамки общей картины. Этот твой Брахиус и та секс-бомба библиотекарша. Только толстяк не выглядит кем-то, кого нельзя запугать, а эльфийка, кажется, трахнутая на всю голову. Ты, кстати, у неё был всю ночь, да⁈

Все собрание тут же хищно на меня уставилось. Даже Грегор. Ну, кроме животных.