Начальница держала кабинет открытым, и как только я появилась в коридоре, скомандовала:

– Шишкина, зайди.

Я протянула ей зарегистрированное письмо и бухнула на стол папку, показывая тем, что не просто бегала по этажам, а усиленно работала.

– Ты слышала, что нас продают? – она знала о моей дружбе с Мати и хотела выудить подробности. Не пройдет. Я не выдам подругу.

– Как?! – я старалась не переиграть. – Что тогда будет с Матильдой Аристарховной? А я-то думаю, чем она так расстроена…

– Что будет, что будет. Кончится ее власть, вот что будет.

Ирина нервно развернула письмо и углубилась в чтение, а я пошла к себе рассылать коммерческие предложения. Нудная работа, едва ли приносящая плоды, но ее кто-то должен делать.

Только села за компьютер, как в дверях нарисовалась Милочка.

– Шишкина! К директору!

– Как? Уже вернулся? – расстроилась я. Все восемь сотрудниц торгового отдела обернулись и проводили «жертву любви» взглядами до двери. У меня горело между лопаток. Как пить дать бросятся мыть мне кости. Уже все заметили, что Шурба частенько под надуманным предлогом вызывает меня к себе в кабинет.

– Мария Витальевна, – он не поднял головы, сделал вид, что занят, – проходите. Только закройте за собой дверь.

– У вас душно, Владимир Борисович, – парировала я, оглядываясь на Милочку, которая, находясь на своем секретарском месте, вытянула шею, не желая пропустить ни слова.

Заместитель директора сидел за огромным письменным столом, к которому, образуя букву Т, был пристален совещательный. Я села в самый дальний его конец. Шурба проявил недовольство, но не стал настаивать.

– Итак, я получил отчет о проделанной работе за ноябрь месяц и не нашел в нем графиков по продажам.

– Но графики всегда делает начальник отдела, – я растерялась. Каждый раз Шурба отчитывает меня за работу, которую должен был выполнить кто-то другой, но по каким-то причинам не сделал.

– В ноябре она ушла в отпуск и распределила свои обязанности между специалистами вашего отдела. В графе пункта «графики и анализ» стоит ваше имя. Нужно было быть внимательнее и почаще заглядывать в группу торгового отдела.

– Но… – я хотела сказать, что захожу в группу ежедневно и не видела никакого файла распределения, но мне не дали оправдаться.

– Поэтому я жду от вас отчет с подробным анализом рынка сбыта. По каждому виду продукции. У Ирины Геннадьевны другое важное задание, и я не хочу ее отвлекать. И еще. Не забудьте включить в отчет свои предложения по улучшению продаж, – Шурба поднялся с места, встал напротив меня и уперся костяшками пальцев в стол. Его лицо было так близко, что я различила оспинки на носу.

Я знала, что справлюсь с заданием, но перелопачивать финансовые показатели за весь месяц однозначно придется не один день. Такой объем можно осилить, лишь оставаясь после работы, чего я принципиально не делала последние полгода. С тех самых пор, как Шурба воспылал ко мне страстью и только искал повод остаться со мной наедине.

Исполнительному директору нельзя было отказать в приятной внешности. Рано поседевшая голова лишь придавала шарма его мужественному облику. Широкоплечий, подтянутый, всегда одетый с иголочки. Он единственный из всех был выше Матильды.

Когда он в первый раз навис надо мной, я ясно ощутила, что чувствует человек, попавший в горы. Восторг и страх перед их величием. Он мог произвести впечатление. Но как только Владимир Борисович обратил взор на меня, восторг улетучился. Величие осталось. Рядом со мной он выглядел очень большим. Я не хотела, чтобы однажды меня завалила такая гора. Как в переносном, так и в прямом смысле слова.

– Ну что тебе еще надо? – произнес он так тихо, чтобы его слова не услышала Милочка. – Чтобы я на колени встал?

– Вам не знакомо слово харассмент? – я отодвинулась, чтобы между нами было как можно больше пространства.

– Ой, оставь, мы не в Америке, – он выпрямился и вернулся на место. Лицо сделалось холодным, тон официальным. – Срок выполнения работы – три дня.

Я вскинула на него глаза.

– Уйдет неделя, минимум.

Я паниковала. Нужно будет столько всего перелопатить. И ошибиться нельзя, данные отправляются наверх, в Москву.

Директор улыбнулся и уже тише добавил:

– Заодно подумаешь о своем поведении. Не справишься, пожалеешь. Городок у нас маленький, жизнь испортить кому угодно могу.

Если бы не желание Шурбы получить от меня все и сразу, а начал бы он с конфетно-букетного периода, я могла и не устоять. Он мне нравился, но ровно до тех пор, пока не вызвал в свой кабинет и не заявил, что я ему небезразлична. Пока я удивленно хлопала ресницами, подошел, обвил рукой талию и поцеловал в шею.

– Хочу тебя, – шепнул он мне в ухо. – И сделаю все, чтобы ты стала моей. Проси, что хочешь. Весь мир к твоим ногам.

– Руки уберите, – это было мое единственное желание.

Хорошо, что его хищническая сущность проявилась сразу, иначе я снова вляпалась бы в «властелина мира».

Я вышла из кабинета, пылая лицом. Милочка сочувственно подала стакан воды. Слово харассмент она не пропустила.

Пришлось зайти к начальнице. Безухова что-то печатала на компьютере. Обернулась только тогда, когда вдоволь насладилась моим ожиданием.

– Что тебе?

– Шурба послал за документами для графиков и отчета по продажам.

Она задумчиво постучала ручкой по столу и, наконец, выдала:

– К концу дня зайди, я подготовлю.

Вернувшись к себе, я открыла чат группы и посмотрела, есть ли во вложениях файл распределения обязанностей. Сидела и хлопала глазами. Такой был, и я никак не могла понять, как его пропустила. Шурба заметил мой косяк и тут же воспользовался им. А змея Безухова уже две недели как вернулась из отпуска и словом не обмолвилась, что меня ждет отчет. Я бы успела сделать. А теперь на все про все три дня. Но зато я не буду видеть Шурбу целых три дня! Раз дал срок на раздумья, цепляться не будет.

«Надо во всем искать позитив», – вспомнились слова психолога, к которому я обратилась, понимая, что сама не справляюсь.

Я нашла себя едущей в трамвае, и не могла вспомнить, как в него садилась. Мало того, я не узнавала мест за окном. Как-будто попала на другую планету. Пассажиров удивил вопрос, когда я спросила, какой номер у трамвая. Хорошо, что нашлись понимающие люди, подсказали, где мне надо пересесть, чтобы вернуться в свой район. Я так много думала об Александре, так скрупулезно перебирала события, предшествующие обнаружению конверта с фотографиями, что не могла отвлечься от своего несчастья ни на минуту. У меня появилась привычка сцеплять ладони и крутить большими пальцами. Я ловила себя на этом занятии, пыталась контролировать, но все возвращалось вновь.

«Я одной ногой на белой полосе. Скоро Новый год. И обязательно случится чудо. Я в это верю», – убеждала я себя. Я так часто думала о чуде, которое непременно произойдет, что сделалась похожей на Ассоль, которая с детской наивностью верила в алые паруса.

Когда я в конце рабочего дня зашла в кабинет начальницы, она, ехидно улыбаясь, вывалила на стол несколько объемных папок.

– Дерзай! – напутствовала она меня, когда я согнулась под их тяжестью.

Наш Дед привык работать с бумагой, а не с электронными цифрами. У него даже отсутствовал на столе компьютер, поэтому остальные вынуждены были подстраиваться под его желания – каждый документ распечатывался. Безухова могла дать мне электронную версию всего того, что содержали папки, но и здесь проявила свою вредность. Ей было выгодно, чтобы я завалила задание, чем лишний раз доказала бы, что Ирина Геннадьевна не зря занимает свое место. Она-то справлялась с графиками и отчетами на раз-два. Кто же виноват, что к ней в отдел приняли бестолковую девицу? Она с самого начала была против. Вот и доказательство ее правоты.

Фиг ей. И фиг Шурбе. Из кожи вон вылезу, но сделаю все, как надо.