Сет сделал шаг назад и взял себя в руки.

— Под угрозой Ваал, Апполлус. Тираниды поглощают всё на своём пути. Если мы не отправимся сейчас — Ваал падет.

— И что с того? Пусть Кровавые Ангелы беспокоятся из-за Ваала. Что такого в этом мире?

Разве этот — менее важный?

— Не оскорбляй меня своими потугами на невежество. Ты знаешь, что он менее важен.

— Ваал — не наш мир, — ответил Апполлус.

— Это мир Сангвиния, дом нашего отца.

— Нашего отца больше нет, — Апполлус старался держать голос ровным.

— Под двумя красными солнцами смерти будет начало искупления моих сынов. Их судьба будет решаться воином в золотом, по их действиям он познает их отвагу. И будут они сражаться с незнакомым врагом, чудовищем, держащим судьбу людей в своей пасти. В этой войне они не смогут победить, а поражение будет началом конца.

— Я читал Скрижали Сангвиния, — сказал Апполлус, — сколько же наших братьев должно умереть ради победы Данте, сколько жизней Расчленителей стоит Ваал?

— Ваал стоит всех наших жизней, он нужен нам, Апполлус, — Сет уже уходил прочь, повернувшись спиной к капеллану.

— Память о благородстве не изменит нашу сущность.

— Нет, не изменит, — Сет повернулся обратно к Апполлусу, будто с тяжестью на плечах, — но без него мы будем потеряны навсегда. Как мы сможем вернуться с самого края, если нам некуда возвращаться?

Апполлус промолчал и, постояв ещё мгновение, без слов последовал за Сетом в «Громовой ястреб».

Передо мной сцена безумия. Руины улицы заставлены штурмовыми машинами. Каждая артиллерийская пушка несет на себе следы предательства, её железные и стальные части изменились под влиянием темных союзников неккарийцев. Стволы орудий изломаны и разбухли, они растянулись как бесформенные рты, скалящиеся и кашляющие, когда выпускают снаряды. Некоторые из них дергаются в цепях, приковавших их к месту. Другие вспыхивают огнем, их корпусы сверкают и накаляются, поглощая тела орудийного расчета. Всё покрыто темными чернильными рунами, изменяющимися и дергающимися, когда на них посмотришь.

Я по колено в грязи, и она дрожит, когда орудия выпускают очередной залп.

— Держаться. В укрытие, — знаками указываю я Кофи. Сержант и его отделение находятся в здании за моей спиной. Этот разрушенный сельскохозяйственный завод — единственное укрытие на южной стороне вражеских позиций. На западе Эширос и его скауты скрылись в разбитых хранилищах нутриентов и ждут приказа. Остальные члены роты уже заходят с севера.

— Чисто. Двигайся, — показывает мне Кофи.

Я пригибаюсь ниже и начинаю движение, пролезая между двумя выгоревшими подъемниками к ближайшей машине.

В моем ухе звучит тихий звонок.

— Стой, — я замираю и бросаю взгляд на Кофи.

— Три цели. Десять шагов, — я с трудом различаю его предупреждение.

Я прижимаюсь животом к земле и высовываюсь из-за груды кирпича, за которой прятался.

Позиция артиллерии опоясана неглубокой траншеей, полной врагов. Патрулирующие предатели прижимают к груди автоганы. Рев демонических орудий и крики их менее удачливых команд отвлекают солдат от патрулирования.

Я постукиваю по горлу один раз, затем ещё два подряд. Три ближайших ко мне предателя дергаются и падают на землю, в черепе каждого из них зияет дыра. Я показываю знак благодарности Эширосу и спрыгиваю в траншею. Уже приближается следующий патруль, они обнаружат тела всего через пару шагов. Я двигаюсь дальше, доверившись тьме и винтовке Эшироса.

Через десять шагов я оказываюсь у первого орудия, которое рычит от моего приближения. Из выхлопных отверстий пушки вырывается зеленое пламя, а в воздухе висит удушливая практически непереносимая вонь серы, кордитекса и обгорелой плоти. Я спотыкаюсь, запах вызывает головокружение, угрожая прибить меня к земле. Я достаю нож и делаю надрез между губой и носом, из него бежит кровь. Её запах заполняет мои ноздри, и вонь орудия исчезает, сменяемая кровавой ясностью. С рыком я устанавливаю заряд. Корпус машины трясется от моего прикосновения.

— Умри с честью, — плюю я, и обхожу корпус, подбираясь к следующей цели.

Я закладываю ещё один заряд и кувыркаюсь под корпусом техники, чтобы избежать патруля. Я продолжаю движение, от цели к цели, настолько быстро, насколько осмелюсь, ускоряясь до бега, когда лай артиллерии прячет звуки моих шагов. Эширос и остальные прикрывают меня, когда я бегу по открытому пространству, но между танками я сам по себе.

— Осторожно! — выдавливает предатель, когда я выхожу из-за угла противовоздушного танка с четырехствольной пушкой, чтобы занять место между ним и ещё одним танком с мортирой, установленной на месте турели. Рядом со второй машиной стоят ещё четверо из их падшего братства.

Я бросаюсь вперёд, хватаю оружие ближайшего предателя и прижимаю к его груди, толкая перед собой, по пути убивая двоих ударом ножа. Четвертый и пятый поднимают стволы, чтобы выстрелить. Я бросаю нож в грудь четвертого, он падает. Палец пятого напрягается на курке. Я вырываю оружие из рук первого и использую его как дубинку, нанося удар по лицу стрелка. Он падает, из его черепа вытекают мозги. Первый предатель поднимается на ноги, я пока не обращаю на него внимания и забираю свой нож. Когда враг собирается бежать, я поворачиваюсь и прикалываю его к танку ножом за щёку. Его рот дергается, в мольбе, глаза расширяются от ужаса. Я жестоко ухмыляюсь и оставляю его там.

Ещё пара зарядов и работа завершена.

— Стой, — раздается в моем ухе шепот Кофи.

Я застываю на месте.

Кофи снова говорит.

— Архивраг.

— Сколько? — спрашиваю я шепотом, плотно прижав к горлу комм-бусину.

— Пять. Тебя заметят, как только начнешь двигаться.

Я сверяюсь с хронометром. Отделения, двигающиеся с севера, подорвут свои заряды через три минуты.

— У нас нет времени.

Я выбегаю из укрытия и открываю огонь, отдача из болт-пистолета на автоматическом режиме бьет мне в руку.

Воины архиврага не двигаются, пока мои болты отлетают от их брони, а затем открывают огонь. Заряды болтеров летят за мной по пятам, пока я бегу в укрытие у вражеской техники напротив. Слишком далеко, моё лицо кривиться и я спотыкаюсь, когда мою икру зацепляет скользящим выстрелом.

— Ложись.

Я бросаюсь в пол, по команде Кофи. Секунду спустя за моей спиной взрывается ракета. Затем, на позицию архиврага прилетает вторая и стрельба затихает.

— Заканчивай быстрее, целей больше, чем у нас осталось патронов, — на этот раз в моем ухе звучит голос Эшироса.

Он прав. Предатели наводняют траншеи со всех сторон. Тьма вокруг меня отступает, сменяемая огнем ручного оружия.

Я продолжаю в темпе, бросаю заряды под гусеницы оставшихся машин и расстреливаю выходящие из них экипажи.

— Мы готовы! — кричу я по комму, пробираясь к позиции Кофи

— Да, может быть, совсем готовы, — не напрягаясь, говорит сержант, но он прав.

Траншеи полны предателей, а сам Кофи и его отделение прижаты за низкими стенами. У Эшироса дела обстоят не намного лучше. Я не выберусь до того, как их подавят.

Я смотри в глаза Кофи во тьме, слова не нужны.

Он взрывает заряды.

Шум настолько силён, что, кажется, будто его нет, оглушающая волна, растягивающая мой рот в крике, когда взрыв сбивает меня с ног. Моё тело окутывает огнем, окатывает шрапнелью, и я ударяюсь о землю. Тьма забирает с собой боль.

— Капитан? Капитан Темель?

Я открываю глаза и вижу Кофи. Он жестами показывает не двигаться. Я смотрю на свой живот и вижу, что прибит к земле зазубренным металлическим штырем.

— Дело сделано? — я чувствую, как из моего рта бежит кровь, пока я говорю.

— Да, артиллерия уничтожена, — лицо Кофи выражает беспокойство.

— Ненавижу ре-ювенатный саркофаг, — с ухмылкой говорю я, — передай мне дальний комм.

Кофи зовет Эшироса. Он хромает, а его левая рука представляет собой кровавый ошметок.

— Капитан, — с гримасой говорит Эширос.