– Чтобы улучшить жизнь населению.

– А-а… – Алси оглянулась на террасы. – Должна признаться, я даже не знаю, как называются эти горы.

– Тогда позволь познакомить тебя с Трансильванскими Альпами, – экспансивно взмахнул рукой Думитру.

– Альпы? – эхом повторила Алси, оглядываясь на темнеющий позади пик.

Он был безлесым, это правда, и очень живописным, но по сравнению с описаниями Итальянских и Швейцарских Альп казался обычным холмом.

– Понимаю твое недоумение, – сказал Думитру, вскинув подбородок. Солнце играло на отливавших серебром густых прядях, выбившихся из-под шляпы – Смешное название, правда? Крестьяне просто называют их «горы», но длякартографов этого недостаточно, и один из них, вероятно, назвал их так от досады, что обнаружил на карте неподписанное место.

Думитру искоса взглянул на Алси, его неодобрительному высказыванию противоречили озорные искорки в глазах и неудержимо влекущий рот. Она подавила дрожь, внезапно вспомнив о боли между ног и о том, как эти губы прошлой ночью тысячу раз покрывали ее поцелуями, а ей все было мало.

– Так они стали Альпами, – продолжал Думитру, – поскольку картографы не отличаются ни поэтичностью, ни фантазией. Именно это разочаровывает в современной картографии.

– В таком случае «там демоны» гораздо интереснее, чем «Дрезден»? – спросила Алси, стараясь не рассмеяться, и ее голос от этого немного дрожал.

– Именно, – с воодушевлением ответил Думитру, казалось, не замечая ее доброй насмешки.

Алси поймала себя на том, что улыбается во весь рог. Она уже и не помнила, когда так искренне радовалась. Это открытие стерло улыбку с ее лица, но Думитру вглядывался в застывшее над пиком солнце, словно балансирующее на горной вершине, и ничего не заметил.

– Постараемся вернуться до заката, но только в этот раз, – сказал он. – Ты ведь не возражаешь против неспешных прогулок?

– Конечно, нет, – согласилась Алси.

Алси не могла нарадоваться своей общительности и любезности. Присущие ей неразговорчивость и ершистость оставили ее. Если перед обедом и произошла маленькая вспышка, то это вина Думитру, который неожиданно застал ее за книгами.

Они ехали молча. Алси радовалась солнышку, пригревавшему спину, и тому, что сегодня не произошло ничего, что смутило бы ее. Вечерело, в оранжевых закатных лучах солнца серые стены замка казались охваченными пламенем. По дороге, нырявшей в боковую калитку, прошли двое мужчин, вскинув на плечи мотыги.

– Где все эти люди живут? – спросила Алси, озадаченная тем, что видела несколько сотен людей и до сих пор не заметила подходящего жилья.

– Во внутреннем дворе замка сорок шесть коттеджей, – сказал Думитру, словно в этом не было ничего необычного. – Ты, должно быть, не заметила их, когда мы уезжали. Тебя ошеломило знакомство с подданными.

Алси покраснела от того, что ее чувства так заметны, но ничего не сказала.

– Жители деревни перебрались во двор замка во времена моего деда, когда банды гайдуков начали переходить Дунай и грабить валашские земли. – Думитру искоса посмотрел на нее. – Как мы ни бедны, но все равно богаче тех, кто живет под гнетом османских налогов. Сербы считали грабежи турецких караванов формой социального протеста, поэтому крестьяне укрывали этих бандитов, идеализировали их и участвовали с ними в набегах.

– Как Робин Гуда.

Думитру рассмеялся, но смех его звучал не слишком весело.

– В историях про вашего английского Робин Гуда нет ни страшных убийств, ни изнасилований, дорогая женушка. Встретив турка, гайдуки не знают милосердия, и так же обходятся с любыми иностранцами. По крайней мере, с бедными. За богатых они требуют выкуп. Банды, которые пересекают Дунай, чтобы грабить валашских крестьян, отличаются особой наглостью, а их действия сопоставимы с повадками гайдуков, а не с романтическими балладами. Эти люди вызывают страх, а не восхищение.

Они въехали в ворота, и Алси нахмурилась от вдруг пришедшей в голову мысли.

– Вчера главные ворота были крепко закрыты, хотя по тому, как меня встретили, было ясно, что ты меня ждал. А сегодня ворота нараспашку.

– Хороший прием, правда? – самодовольно сказал Думитру.

– Ты сделал это ради эффекта? – Алси не потрудилась скрыть негодование. – Ты хотел запугать меня?

Как бы то ни было, Думитру был весьма доволен собой.

– Ведь это сработало? Ты не слишком возражала против скоропалительной свадьбы. Будь ты не так умна, прошло бы много дней, прежде чем ты поняла, что я не Бенедек.

Пожав плечами, он, натянув поводья, остановил лошадь посреди двора и спешился с редкой элегантностью и грацией, что, однако, не изменило реакции Алси.

– Ты… ты… негодяй! – воскликнула она, от возмущения перейдя на английский.

В запале она не заметила, как Думитру твердой рукой поддержал ее, когда она слезала с лошади. Он, улыбаясь, смотрел на Алси и казался для мужчины чересчур красивым. И она вдруг внезапно нутром ощутила, как близко его широкая сильная грудь, его грешный манящий рот.

Но, подавив сладкую дрожь, пробежавшую по телу, Алси взглянула на Думитру самым суровым взглядом, на какой только была способна.

– Что тут смешного?

Его улыбка стала еще шире.

– Ты. Тебя больше возмущает моя попытка напугать тебя, а не то, что я выдал себя за другого, чтобы обманом жениться.

– Да, – растерянно заморгав, призналась Алси.

Думитру повел Бея к конюшне, Алси пошла следом.

Ее черная кобыла мирно шла рядом, навострив уши в ожидании порции сена и теплого стойла.

– Если так посмотреть, то ситуация выглядит довольно забавно. Ты провел меня, потому что у тебя не было другого выхода, но, что бы я ни думала об этом выборе, обижать меня без всякой на то причины подло и дурно.

Думитру остановился у пустого стойла и взглянул на нее поверх крупа лошади.

– Позволь заметить, что ты особенно красива, когда пытаешься делать хорошую мину при плохой игре, – сказал он таким тоном, что Алси хихикнула, не в силах противостоять соблазну. Не дожидаясь ответа, Думитру наклонился ослабить подпругу.

– Можешь сколько угодно твердить это, но я тебе не верю, – ответила Алси улыбаясь, хоть Думитру и не было видно за лошадью. – Мне говорили, что в таких случаях я бледнею, дурнею и очень некрасиво стискиваю челюсти.

– Тебя простой лестью не возьмешь, – донесся до нее приглушенный голос Думитру. – Я в полной растерянности и не знаю, что делать с такой женщиной, как ты.

При этих словах вихрь самых неуместных и крамольных решений пронесся у Алси в голове, и она едва удержалась, чтобы не выпалить парочку уж совсем захватывающих. Не обращая внимания на разливавшийся по телу жар, она высказала первую благопристойную мысль, которая пришла ей в голову:

– Ты первый мужчина, который счел мое упрямство и своенравие в лучшем случае недостатком, который легко исправить, а в худшем – всего лишь особенностью женского характера.

Думитру, выпрямившись, пристально посмотрел на нее. Что-то в его взгляде, спокойном и вместе с тем неистовом, заставило ее сердце забиться быстрее, по животу пробежала сладкая дрожь.

– Кто я такой, чтобы обламывать шипы у розы?

Взгляд Думитру стал еще пристальнее. Алси машинально шагнула к нему.

– Наверное, я немного странный, – продолжал он, – поскольку, кажется, нахожу удовольствие в их уколах.

– Я не хочу быть упрямой, но так выходит, что я все время спорю, – чуть задыхаясь, сказала Алси. – Во мне живет дух противоречия. Самый быстрый способ разжечь мое любопытство относительно того, что находится на крыше, – это отправить меня в погреб.

– Своевольная женщина, – пробормотал Думитру, в его глазах светилась сдержанная радость и… еще что-то.

– Именно, – согласилась Алси, на мгновение похолодев.

Думитру отвел глаза, и, проследив за его взглядом, Алси увидела, что в двери вошел конюх. Разочарование кольнуло ее, но Думитру, загадочно улыбнувшись, сказал:

– Иди за мной.

Почувствовав себя пленницей сказочного короля, она подчинилась.