Завоеванную власть орден удержал ненадолго. Святые отцы слишком уперлись в идеологию, из-за чего пустили на самотек экономику и прохлопали несколько важных политических нюансов. Когда в стране вспыхнул бунт, они оказались абсолютно не готовы к такому повороту событий и просто дали деру, предоставив неблагодарному народу самостоятельно разбираться, что делать дальше. Вот народ, как всем уже известно, и разбирается до сих пор.

Еще на первом году своего правления Шеллар III со свойственной ему дотошностью перелопатил восемнадцать шкафов в архивах внешней разведки, собирая сведения о деятельности ордена до первого переворота, между первым и вторым и после второго. Вывод из полученных сведений напрашивался следующий. В какой-то момент в ордене завелись некие умные и толковые организаторы, которые за короткое время превратили хиреющую секту в мощное тайное общество. На момент переворота они имели своих идеологов, боевиков, а также сильных мистиков и магов. Последние, по всей видимости, заманивались хитростью или попадали в ловушку при попытке внедрения, как это было с собственными агентами его величества. Короля Ортана очень интересовал вопрос: кто были эти талантливые господа и куда они потом делись? Ибо они куда-то несомненно подевались – после единственного успеха орден опять откатился на исходные позиции. Имея в активе один удачный переворот, он заполучил в пассив полный набор неудачника: свержение, изгнание, провал, репрессии, повторное изгнание, повторный провал… и приблизился, можно сказать, к полному уничтожению. Юный император Лао Чжэнь не испытывал никакой благодарности к господам, очистившим ему трон, и преследовал недобитых заговорщиков с азартом и рвением, свойственным его возрасту. Само по себе это стремление Шеллар находил похвальным, но все же полагал, что хинский коллега мог бы найти более достойное применение столь кипучей энергии. Например, пересмотреть устаревшую налоговую политику, сократить половину бюрократического аппарата… Впрочем, лезть со своими советами, когда не спрашивают, Шеллар считал несколько неприличным. Кстати, можно будет вернуть императору его непутевую супружницу, раз уж так настаивает, пусть сам попробует из нее еще что-то выжать. Или казнит. На свое усмотрение – чья подданная, тому и решать.

Особенно не нравились Шеллару упоминания о летающих колесницах. Вызывали они весьма неприятные ассоциации и наводили на определенные размышления. Именно по этой причине король никогда не приглашал Жака подумать вместе над загадками Небесных Всадников. Не то чтобы он не доверял шуту – напротив, Жак неоднократно доказал, что достоин доверия, – а просто полагал, что некоторыми подозрениями лучше вообще ни с кем не делиться.

На сегодняшний день подборка материалов о Небесных Всадниках пополнилась двумя стопками бумаги. Первая была предоставлена Флавиусом и содержала протоколы допросов императрицы Лао Юй, из которых король надеялся почерпнуть что-нибудь новое. Вторая представляла конспект небольшой беседы, сделанный лично его величеством из соображений секретности, и содержала уникальные свидетельства очевидца. На днях Шеллар улучил момент и взял в оборот дорогого друга Орландо, который так удачно зашел поблагодарить за успешное решение проблемы с Кантором. Если быть совсем уж точным, «улученный момент» длился шесть с половиной часов, по истечении которых принц был не рад, что вообще зашел, но особых угрызений совести монарх Ортана не испытывал. Во-первых, он вовсе не ради собственного развлечения доставал гостя вопросами. А во-вторых, за тот подарочек, что сосватал ему Орландо, с его высочества хорошенько причиталось. Если кто не понял, под «подарочком» подразумевался вовсе не столик, а товарищ Кантор.

Король углубился в чтение своего подробного конспекта, надеясь извлечь из него что-нибудь, упущенное при самой беседе, и попутно размышляя о том, почему у людей случаются такие проблемы с памятью. Честное слово, ему иногда казалось, что все окружающие страдают тяжелой формой склероза. Как можно не запомнить дословно то, что тебе талдычили каждый день на протяжении двух лет? Надо будет действительно спросить мэтра Истрана, нельзя ли как-то магическим путем освежить память забывчивого принца…

Под окном затрещали кусты и мелькнула вечно растрепанная гнедая грива.

– Ваше величество! – проорал Гиппократ. – Вам что, делать не хрен? Торчите на балконе, как мишень с подсветкой!

– Гиппократ, хамло ты непотребное! – возмутился откуда-то из-под копыт кентавра хриплый бас невидимого в траве соратника. Гномы никогда не отличались высоким ростом, и, хотя доблестный Торнгрим в родной общине слыл верзилой – злые языки даже поговаривали, что его матушка путалась с человеком, – в высокой траве королевского парка, да еще в сумерках, он терялся, как блоха в гриве Гиппократа. – Ты же с королем разговариваешь, невежа!

– А если какой-то… опять решит в стрельбе поупражняться, – не унимался кентавр, – поможет тебе твоя вежливость заскочить на балкон и прикрыть пять локтей его величества своими сраными тремя?

– Господа, не ссорьтесь, – отозвался Шеллар, понимая, что при всей своей непочтительности хамоватый Гиппократ абсолютно прав. – Я ни в коей мере не собирался усложнять вам работу и сейчас уйду в помещение. Скажите только, не видели ли вы королеву Киру?

– Видели, – пробасил гном. – Она с полчаса причмокивала над моим топором и пробовала его на вес, а потом ушла к вам. Наверное, еще не дошла. Или еще что-то интересное нашла по дороге…

– Спасибо. – Король собрал свои бумаги и взял со столика подставку для шара, намереваясь удалиться в помещение, чтобы не делать из себя доступную мишень. – Спокойной ночи, господа.

– Спокойной ночи, – вразнобой откликнулись несколько голосов. Видимо кроме кентавра и гнома поблизости околачивались маг и лучник.

Едва его величество успел прикрыть за собой дверь балкона, в комнату ворвалась вернувшаяся с прогулки королева.

– Шеллар, – укоризненно нахмурилась она, увидев в его руках папки и карандаши. – Ты опять работаешь, словно у тебя и не отпуск. Такое впечатление, что тебе это доставляет удовольствие.

– Доставляет, – улыбнулся его величество, бросая папки на ближайший стол и торопясь обнять любимую жену. В конце концов, обдумать рассказ Орландо можно будет позже, когда он станет более полным. Все равно сегодня уже не получится. Разве можно спокойно и трезво думать о чем-то важном, когда перед тобой любимая женщина, столь соблазнительная в этой неподобающе короткой тунике… – А тебе, значит, понравился топор Торни?

– Ты уже знаешь! – засмеялась Кира, с радостью бросаясь в его объятия. – Неужели об этом было написано б тех бумажках, от которых ты только что оторвался?

– Я всегда все знаю. Даже о том, что этот топор не подходит тебе по весу и длине.

– Понятное дело, гномий топор сбалансирован для гнома, – ничуть не смутилась королева. – Но какой он красивый… Шеллар, ну что ты делаешь!

– Действительно, – усмехнулся король, даже не думая останавливаться. – Ты мне о возвышенном, в смысле о топорах, а я со всякими глупостями…

– Самое ужасное, – подхватила Кира, – что из-за твоих глупостей всякие мысли о топорах тут же исчезают… Интересно, а ты в такие моменты продолжаешь думать о своих государственных документах, или у тебя тоже все вылетает из головы?

– Абсолютно все, – заверил ее король, отмечая про себя, что говорит чистую правду. – Остается исключительно неподобающее. Например, я до сих пор вспоминаю вчерашнее безобразие в кабинете… Кира, тебе это действительно понравилось?

– Я готова повторить это в любой момент, – столь же горячо заверила его супруга.

– Сейчас не получится, – вздохнул его величество. – Здесь нет сейфа, а стол мне не подходит, я, помнится, уже жаловался тебе на несовершенство мебели. Остается банальная и традиционная кровать…

Впрочем, банальность и традиционность упомянутой кровати не смутили любящих супругов, и вернуться к осмысленному разговору они смогли только спустя некоторое время, раскинувшись на роскошных простынях и пытаясь восстановить дыхание.