Несколько людей в белых халатах, шапочках и повязках на лицах, склонились над покрытым белой простыней массивным, полным телом.

Яркие лампы под потолком с большими рефлекторами, покрытые белой плиткой стены и пол, множество блестящих, жутковато смотревшихся инструментов на столике прямо намекали на то, что проводится хирургическая операция. Правда тот факт, что лампы керосиновые и некая примитивность операционного стола, свидетельствовали о том, что дело происходит в не столь давнем прошлом.

В операционной царила деловая атмосфера, сухие отрывистые команды мгновенно выполнялись, врачи действовали, как единый, хорошо налаженный механизм.

Неожиданно послышались приближающиеся быстрые шаги, сопровождаемые мелодичным звоном, через мгновение дверь с треском распахнулась, и в операционную влетел высокий стройный офицер в синем кителе и голубых бриджах. Начищенные сапоги и кокарда на кепи блестели, у пояса болталась сабля, а молодое румяное лицо с редкой курчавой бородкой, было искажено гримасой собственной значимости.

— Кто из вас доктор Вайт! — местами срываясь на фальцет, властно поинтересовался он, нетерпеливо постукивая стеком по голенищам сапог.

Немедленно последовал сухой и чёткий ответ.

— Пошёл вон…

— Что? — взревел офицер, растерянно поводя взглядом по людям в белых халатах. — Кто это сказал?

Судя по всему, он так и не понял, кто ему ответил, так как маски полностью обезличивали врачей.

— Я лейтенант Ассман! — в ярости заорал офицер. — Полковник Пимпс серьёзно ранен! Ему требуется немедленная помощь! Извольте…

— Через несколько минут операция закончится, и я уделю внимание вашему полковнику… — не оборачиваясь, ответил один из врачей.

— Я приказываю… — лейтенант шагнул к врачу, но тут же осёкся и недоуменно уставился на торчащие из-под простыни на операционном столе покрытые курчавой светлой щетиной ноги, заканчивающиеся копытами. — Что… Что это? Вы… вы режете свинью?

— Кабана… — спокойно пояснил доктор. — Но не режу, а оперирую ему грыжу.

— Да что вы себе позволяете!!! — взвизгнул офицер. — Полковник нуждается…

— Кабан мистера Чжао тоже нуждается в помощи, — безразлично ответил доктор. — Покиньте операционную, или вас выведут…

— Да я тебе мозги вышибу, паршивый докторишка!!! — брызгая слюнями, заорал Ассман, выхватывая из кобуры револьвер.

Раздался глухой чёткий стук, лейтенант зачем-то клацнул зубами, безвольно перебирая ногами, пошёл боком и с грохотом рухнул в угол.

Доктор досадливо поморщился, потирая кулак и сухо приказал:

— Сестра Каранфила, приберите шестизарядник этого идиота и его самого оттащите в другую комнату. Доктор Беркович, не спать, начинайте шить. Напоминаю, брюшину не захватываем, только кожу. Доктор Тернер — вы со мной, посмотрим, что стряслось с этим полковником…

Полковник Джейсон Пимпс, честно говоря, походил на настоящего полковника, разве что своим крайне вздорным нравом.

Плюгавое тельце, кривые, «кавалерийские» ножки и презрительное выражение на сухенькой, украшенной козлиной бородкой мордочке — словом, крайне неприятная личность.

Хотя, как я уже успел узнать, полковник оказался лихим воякой, перефразируя знаменитое выражение из стихотворения «Бородино», слугой — Конгрессу, отцом — солдатам, правда с ранением у него, как-то не сложилось — несмотря на сравнительную тяжесть, ничего героического в нём и в помине не было. Индейская стрела просадила насквозь левую ягодицу и дошла до середины правой. Артерии, и нервы, коими изобилует седалищное место, к счастью, не задела, однако, от недалёкого ума, ещё до визита ко мне древко выдернули и, конечно, наконечник остался в мягких тканях

— Да что ты там возишься, никчёмный докторишка!!! — истошно взвыл полковник и активно завертел тощей задницей.

— От же пизда материна! — по-сербски ругнулась сестра Каранфила и прижала могучей рукой башку Пимса к столу. — Понизно лагати, педер![1]

Но тут же покраснела, и смущённо потупилась.

Надо сказать, что сербка, несмотря на монашеский сан, никогда не стесняет себя в выражениях, однако, после того как, всегда искренне стесняется случившегося конфуза.

— Что она сказала, что она сказала? — забеспокоился Пимпс, настороженно косясь на монашку.

— Она сказала, если вы будете дёргаться, то можете умереть от кровопотери, — перевёл я.

— Да что эти бабы понимают! — снова забрюзжал Пимпс. — Шевелитесь, доктор, мне что здесь лежать до самого рождества?!!

— Сейчас придётся потерпеть, полковник… — я принял от Тернера инструмент жутковатой конструкции, чем-то напоминающий циркуль и одновременно съёмник подшипников.

Местную анестезию я провёл, однако трёхпроцентный раствор кокаина, который приходилось использовать ввиду полного отсутствия других анестетиков, не давал стабильно надёжного обезболивающего эффекта. А передозировка грозила очень неприятными осложнениями.

— Да что ты понимаешь! — гордо забухтел полковник. — Терпеть — ха! Ты сейчас увидишь, как может терпеть настоящий солдат…

Через мгновение операционную огласил истошный вопль, чем-то напоминающий брачный рёв оленя. Пимпс судорожно дёрнулся и благополучно перешёл в обморочное состояние.

— Ты глядай коя заебанция![2] — облегчённо ругнулась сестра Коранфила.

— Ага, заебанция… — согласился я, рассматривая зажатый в пинцете треугольный кусок металла.

— Работаем? — доктор Тернер решительно взмахнул ланцетом.

— Работаем… — снова согласился я. — Хорошенько почистите раневой канал, и дренаж не забудьте…

Доктора Тернер и Беркович за прошедшее время значительно продвинулись в медицинском ремесле, и я уже вполне спокойно доверял им несложные случаи.

Проследив для порядка за началом манипуляций, я вышел из операционной и отправился к себе в кабинет.

Глухо хлопнула пробка, из горлышка бутылки в серебряную рюмку с заманчивым бульканьем пролилась янтарная струйка.

Наша с Рамзи Макалистером винокурня наконец начала выдавать на-гора продукцию, надо сказать, весьма качественную и очень быстро завоевавшую популярность в городе и округе, но я предпочитаю старое доброе шотландское, которое Рамзи всё ещё гонит в малых количествах.

Отсалютовав оленьей башке на стене, я опрокинул виски себе в рот, с наслаждением зажмурился и взялся за сигару.

Да уж, расскажи кому — никогда не поверят.

А всё началось с того, что мне нанесла визит почтенная и милейшая Маргарита Альбертовна Кацнельбоген со своим…

— Мр-р-мяу… — на колени одним прыжком вскочил огромный рыжий котяра.

— Как дела, шерстяная колбаса? — я ласково потрепал за холку сибиряка.

— Му-у-уррм… — кот по-хозяйски потоптался по мне и мигом свернулся в здоровенный пушистый ком.

— Со своим Мусичкой… — продолжил я вслух свою мысль.

Сразу после чего, а точнее, под конец этого визита, меня каким-то неведомым образом занесло на Дикий Запад. Бахнула молния — и всё, приехали.

Да-да, тот самый, настоящий, настоящей не бывает — Северо-Американские Соединенные Штаты, независимая территория Монтана, образца ажно тысяча восемьсот семьдесят шестого года.

И пошло-поехало…

Бандиты, первопроходцы-маунтинмены, переселенцы, индейцы, салуны, бордели, шлюхи и ковбои — весь антураж налицо. Хотя вру — ковбоев я почти не видел, в Монтане за них выступают старатели. Разведение крупного рогатого скота здесь пока ещё в самом зачаточном состоянии.

Как выжил — сам диву даюсь. Чего только не было, даже на задницу мою пару раз покушались, тьфу ты, прости Господи!

— Мдяя-я-я-я!!! — из-под стола с пронзительным мявом вдруг выметнулась рыжая молния, пронеслась по стене, а потом, оттолкнувшись всеми четырьмя лапами, спрыгнула на пол и пошла боком, словно норовливый иноходец.