Ардмора поместили в подземное помещение с металлическими стенами и массивным засовом на двери. Но этого им показалось мало: едва он вошел, как послышалось шипение, и он увидел, что край двери в одном месте раскалился докрасна. Дверь заварили! Судя по всему, они не доверяют собственной охране и приняли все меры, чтобы он не мог бежать. Он вызвал Цитадель.

— Бог Мотаа, ты слышишь своего слугу?

— Да, командир.

— Умный понимает с полуслова.

— Понял, командир. Вас все еще подслушивают. Давайте обиняками, я догадаюсь.

— Пахан хочет побазарить со всеми шестерками.

— Вам нужен первый канал?

— И не тяните резину.

После короткой паузы Томас доложил:

— Все в порядке, командир, вы в эфире. Я буду наготове, чтобы переводить, только это вряд ли понадобится: все поймут. Начинайте, у вас пять минут, чтобы они успели сдаться вовремя.

— Кнокайте все — мамка велит, чтобы детки шли к дяде. Все клево, лишь бы погремушки были наготове. Берите на понт, фраера перетрухают. Туз козырь — косые с фосками. Не дрейфь, прорвемся.

— Поправьте меня, командир, если я не так понял. Вы хотите, чтобы священники сдались полиции и держались, как ни в чем не бывало, тогда азиаты перепугаются. Они должны вести себя, как вы, — хладнокровно и нахально. Посохи должны быть у каждого при себе, но пускать их в ход можно только по вашему приказанию. Правильно?

— Элементарно, мой дорогой Ватсон!

— А что делать дальше?

— Еще не вечер.

— Что-что? А, понял, ждать дальнейших указаний. Все ясно, командир. Время вышло!

— Гуляй, шпана!

Ардмор решил подождать до тех пор, пока все паназиаты, кроме охранников, улягутся спать или по крайней мере разойдутся по казармам. То, что он собирался сделать, могло произвести должное впечатление только в том случае, если никто не поймет, что произошло. Ночью шансов на это было больше.

Он вызвал Томаса, просвистав несколько первых тактов известной матросской песенки. Тот ответил мгновенно — он не ушел с дежурства и сидел у приемника, время от времени подбадривая пленников и ставя для них пластинки с записями военной музыки.

— Да, командир?

— Пора. Всем линять!

— Бежать из плена?

— Как нож сквозь масло.

Раньше они уже говорили о том, как это нужно будет проделать в случае необходимости. Томас подробно проинструктировал всех по радио и доложил:

— Готово. Только свистните, командир!

— Свистнул.

Он явственно представил себе, как Томас удовлетворенно кивнул.

— Есть, сэр! Ну, ребята, пошли!

Ардмор поднялся, расправил плечи и подошел к одной из стен камеры, встав так, что на нее падала его четкая тень. Да, здесь годится. Он отрегулировал свой посох так, чтобы тот генерировал первичное ледбеттеровское излучение в диапазоне, действующем только на людей монгольской расы. Дальность действия он поставил максимальную, а мощность такую, чтобы излучение не убивало, а лишь оглушало, и после этого включил излучатель.

Через некоторое время Ардмор выключил излучатель и снова подошел к стене. Теперь нужно было перенастроить посох — работа предстояла тонкая. Он как можно тщательнее проверил регулировку и снова включил излучатель. В полной тишине атомы металла начали превращаться в атомы азота, которые тут же смешивались с воздухом. Вскоре в прочной стене появилось обширное отверстие, контуры которого повторяли форму его тени. Немного подумав, Ардмор еще раз включил излучатель и вырезал над отверстием окружность по размеру своего нимба. После этого он установил первоначальную настройку и, снова включив излучатель на полную мощность, шагнул в отверстие. Оно оказалось немного тесновато, и ему пришлось протискиваться боком.

В коридоре валялись на полу неподвижные тела десятка паназиатских солдат. Стена, сквозь которую он прошел, находилась напротив заваренной двери, но он с самого начала догадался, что камера будет охраняться со всех четырех сторон, а может быть, еще и сверху и снизу.

Чтобы выбраться наружу, ему пришлось преодолеть еще не одну дверь и каждый раз перешагивать через тела солдат. В конце концов он оказался на свободе, но совершенно не представлял себе, где находится.

— Джефф! — позвал он. — Где я?

— Секунду, командир. Вы сейчас. Нет, запеленговать вас мы не можем, но это где-то почти точно на юг от ближайшего храма. Вы все еще около дворца?

— Совсем рядом.

— Тогда поворачивайте к северу, тут недалеко.

— А где север? Я совсем запутался. Нет, подождите, — нашел Большую Медведицу. Все в порядке.

— Поспешите, командир.

— Постараюсь.

Метров двести он пробежал рысцой, потом перешел на быстрый шаг. «Черт возьми, — подумал он, — когда целый день сидишь с бумагами, совсем теряешь форму».

Навстречу Ардмору попались несколько азиатов-полицейских, но они были не в состоянии даже его заметить: генератор первичного излучения Ледбеттера в его посохе все еще работал на полную мощность. Белых почти не было видно — комендантский час соблюдался строго. Ему повстречались лишь несколько перепуганных уборщиков улиц. Он подумал, не увести ли их с собой в храм, но решил, что не стоит: они не в большей опасности, чем остальные сто пятьдесят миллионов американцев. Показался храм, четыре стены которого горели четырьмя цветами Бога Мотаа. Ардмор ускорил шаг и вбежал в двери. Сразу же появился местный священник. Ардмор радостно поздоровался с ним, внезапно почувствовав, как приятно наконец поговорить со своим, с товарищем. Оба быстро прошли за алтарь и спустились вниз, в центр управления и связи, где оператор пара-радио и его сменщик, увидев их, обрадовались чуть ли не до слез.

Ардмора угостили черным кофе, который он с удовольствием выпил. Потом он велел оператору отключить первый канал и наладить видеосвязь со штабом.

Томас, казалось, готов был прыгнуть в передающую камеру.

— Уайти! — завопил он.

С самого вторжения Ардмора никто не называл этим старым прозвищем, он даже не знал, что Томасу оно известно, но теперь на душе у него стало теплее.

— Привет, Джефф! — отозвался он. — Рад вас видеть. Есть какие-нибудь донесения?

— Кое-какие есть. И все время поступают новые.

— Переключайте меня на каждую епархию по очереди, первый канал — это слишком громоздко. Пусть коротко докладывают обстановку.

Меньше чем двадцать минут спустя он принял рапорт последней епархии.

Все священники уже вернулись в свои храмы.

— Хорошо, — сказал он Томасу. — Теперь переключите излучатели в каждом храме на обратное действие и разбудите этих обезьян, которых уложили священники. Пусть пройдутся направленным излучением по всему пути, по которому возвращался каждый, до самой тюрьмы.

— Будет сделано, если вы так велите, командир. Только почему не дать им проснуться самим, когда действие облучения кончится?

— Потому что, если они неожиданно придут в себя прежде, чем их обнаружат, — объяснил Ардмор, — это будет выглядеть куда таинственнее, чем если их просто найдут полумертвыми. Наша задача — сломить их боевой дух, и так будет лучше.

— Вы правы, как всегда, командир. Приказ уже отдан.

— Прекрасно. Когда это будет сделано, пусть все проверят защитные экраны храмов, включат инфразвук и ложатся спать — все, кто не на дежурстве. Я думаю, завтра у нас будет нелегкий день.

— Хорошо, сэр. А вы разве не возвращаетесь сюда? Ардмор покачал головой.

— Лишний риск. Наблюдать за событиями я с таким же успехом могу по телевидению — это будет ничуть не хуже, чем если бы я стоял рядом с вами.

— Шир готов в любой момент слетать и забрать вас. Он мог бы посадить машину прямо на крышу храма.

— Скажите ему спасибо, но это не нужно. Теперь сдайте дела дежурному по штабу и поспите немного.

— Будет сделано, командир.

Около полуночи Ардмор поужинал вместе с местным священником, а потом позволил ему отвести себя в подземную спальню.

Ардмор проснулся от того, что кто-то изо всех сил принялся его трясти.