А в Убежище Семей тем временем заседали Поверенные; Барстоу отсутствовал.

— Не нравится мне это, — возмущался Эндрю Везерэл. — Сначала я спокойно воспринял то, что Заккур решил повременить с отчетом членам Семей. Я думал, он хочет поговорить с нами. Я был уверен, что он посоветуется. Как ты это расцениваешь, Филипп?

Филипп Харди пожевал губу:

— Не знаю… У Заккура своя голова на плечах… но мне тоже кажется, что ему следовало бы потолковать с нами. Он беседовал с тобой, Джастин?

— Нет, не беседовал, — холодно ответил Джастин Фут.

— Так что же нам делать? Не можем же мы насильно привести его сюда и потребовать отчета, если не собираемся отстранять его от дел. Раз он уклоняется от встреч с нами, то Бог ему судья.

Они все еще обсуждали эту проблему, когда нагрянули прокторы.

Лазарус не удивился происходящему и адекватно истолковал события, не выказав и тени беспокойства, так как располагал информацией, которой не имели его братья. Он приготовился подчиниться аресту тихо и благородно — показать пример остальным. Но старые привычки сильны, и Лазарус решил оттянуть неизбежное хоть на несколько суток, нырнув в ближайший мужской туалет.

Это был тупик. Он взглянул на вентиляционную шахту: нет, слишком узка. Раздумывая, что делать дальше, он полез в сумку за сигаретами, и тут его рука нащупала странный предмет. Он вытащил его. Это была бляха, которую он «позаимствовал» у проктора в Чикаго.

Когда один из прокторов, обшаривающих Убежище, сунул голову в уборную, он увидел там своего коллегу.

— Никого, — возвестил Лазарус. — Я проверил.

— Как ты ухитрился оказаться здесь раньше меня, черт возьми?

— С фланга. Туннелем со Стоуни-Айленда, а потом по вентиляционным шахтам. — По мнению Лазаруса, обыкновенный коп не должен был знать о том, что никакого туннеля со стороны Стоуни-Айленда в природе не существует. — Сигарет нет?

— Что? Сейчас не время перекуривать.

— Ерунда, — хмыкнул Лазарус. — Мой легат отстал на целую милю.

— Ну, это твой, — ответил проктор, — а мой-то идет следом.

— Вот как? Что же, отлично… Мне нужно предупредить его кое о чем. — Лазарус хотел было пройти мимо проктора, но тот стоял у него на пути, с удивлением разглядывая килт Лазаруса, вывернутый им наизнанку. Голубая подкладка килта служила отличной имитацией форменной одежды проктора, но только издали.

— Так из какого ты, говоришь, отделения? — повысил голос проктор.

— Из того самого, — ухмыльнулся Лазарус и отвесил ему мощный удар прямо в солнечное сплетение. Наставник Лазаруса в вопросах рукопашной борьбы всегда говорил, что удар в солнечное сплетение гораздо вернее, чем удар в челюсть, — от него почти невозможно уклониться. Сам он погиб во время дорожных забастовок в 1966 году, но его искусство продолжало жить.

Лазарус почувствовал себя настоящим копом, когда надел форменное обмундирование проктора и обвязался связкой парализующих бомб. К тому же новый килт сидел на нем гораздо лучше.

Коридор направо вел в Святилище и заканчивался тупиком, поэтому он предпочел левый, даже несмотря на то, что там мог нос к носу столкнуться с легатом своего «благодетеля».

Коридор привел его в зал, битком набитый членами Семей, окруженными прокторами. Лазарус, не обращая внимания на своих, сразу нашел запыхавшегося старшего офицера.

— Сэр, — доложил он, молодцевато отдавая честь, — там что-то вроде госпиталя. Нам потребуется пятьдесят или шестьдесят пар носилок.

— Не подходите ко мне с этим, пошлите своего легата. У меня и так дел по горло.

Лазарус почти не слышал его слов: он встретился глазами с Мэри Сперлинг, стоявшей в толпе. Она взглянула на него и отвернулась. Опомнившись, он ответил:

— Сейчас связаться с ним невозможно, сэр. Он далеко.

— Тогда пойди и сам вызови подразделение первой помощи.

— Есть, сэр. — Лазарус удалился, слегка щеголяя выправкой и заложив большие пальцы за пояс килта. Он уже отошел довольно далеко и был почти на выходе из туннеля, ведущего к Уокигэнскому берегу, когда услышал позади себя крики. За ним вдогонку мчались два проктора.

Лазарус остановился под аркой на перекрестке туннелей и подождал, пока они не подошли поближе.

— Что случилось? — как ни в чем не бывало спросил он.

— Легат… — начал один. Больше он ничего произнести не успел: в воздухе промелькнула парализующая бомба и шлепнулась у самых его ног. Лицо проктора выразило было растущее изумление, но начавшее действовать излучение погасило все его эмоции. Второй проктор рухнул поперек первого.

Лазарус постоял немного за выступом арки, считая до пятнадцати.

— Первый двигатель — пошел, второй двигатель — пошел, третий двигатель — пошел! — прибавил он для верности, чтобы удостовериться в надежности парализующего эффекта и самому не подвергнуться облучению. Бросая бомбу, он не успел вовремя юркнуть в укрытие, и теперь его ногу слегка покалывало.

Кроме двоих, лежащих поблизости, кругом никого не было. Оглядевшись, Лазарус двинулся дальше. Возможно, блюстители порядка не располагали описанием его внешности, а может быть, его вообще никто не собирался задерживать. В одном он был уверен абсолютно: если кто и выдал его, то, уж конечно, это была не Мэри Сперлинг.

Чтобы выйти под открытое небо, ему потребовалась еще пара парализующих бомб и пара сотен слов отъявленного вранья. Как только он оказался снаружи и убедился в отсутствии за ним слежки, бляха и оставшиеся бомбы отправились в сумку, а перевязь исчезла в кустарнике.

Первым делом Лазарус разыскал магазин одежды в Уокигэне. Усевшись в примерочной кабине, он набрал на пульте видеокаталога код килтов. На экране проплывали образцы всевозможных юбок, и ему с трудом удавалось не прислушиваться к вкрадчивому голосу агента по рекламе до тех пор, пока перед его глазами не оказался килт, который абсолютно не походил на форменный и не был голубого цвета. Только тогда он остановил видеокаталог и сделал заказ, нажав кнопку. Лазарус ввел в машину данные о своих размерах, посмотрел на цену и сунул в щель кредитную карточку. Пока изделие подгонялось под его размер, он отдыхал, покуривая сигарету.

Через десять минут Лазарус швырнул килт проктора в утилизатор, находившийся тут же в кабине, и вышел аккуратно и красиво одетый. Он более ста лет не бывал в Уокигэне, но все же без особых хлопот нашел отель средней руки, где никто не задавал лишних вопросов, заказал у стойки регистратора номер и на семь часов погрузился в глубокий сон.

Позавтракав в номере, Лазарус рассеянно прослушал последние известия. Более или менее его интересовало то, что относилось к Семьям. Но интерес этот был несколько отвлеченным — проблемы его сородичей стали отходить для него на второй план. Он подумал, что было ошибкой снова вступать в контакт с Семьями, — он располагал в последнее время прекрасными документами, которые не дали бы возможности полиции связать его со всей этой историей.

Его внимание привлекла фраза:

«…включая Заккура Барстоу, считающегося их вождем.

Арестованных доставили в резервацию в Оклахоме, расположенную неподалеку от развалин города на дороге Оклахома-Орлеан, в двадцати пяти милях к югу от Гарримановсого мемориального парка. Главный Провост назвал это место Малой Окраиной и распорядился, чтобы все воздушные транспортные средства облетали его стороной. В настоящее время Администратор еще не сделал никакого официального заявления, но из достоверного источника в правительственных кругах известно, что массовые аресты были предприняты с целью ускорить расследование, в ходе которого администрация рассчитывает получить „секрет Семей Говарда“ — методику бесконечного продления жизни. Решительная акция по задержанию и перевозке всех членов объявленной вне закона группы должна сломить, по замыслу властей, сопротивление ее лидеров, отказавшихся удовлетворить законные требования общества. Это еще раз напомнит им, что гражданские права, которыми наделен каждый добропорядочный гражданин, не следует использовать в качестве ширмы, за которой скрывается намерение нанести обществу непоправимый вред.