– Штирлиц ударил Мюллера графином по лысине. Мюллер в целях конспирации сделал вид, что ничего не заметил, – хмыкнул я.

– А це шо еще за люди с нерусскими именами? – насторожился Щученко, тут же хватая новый лист и испуганно обтирая собственную запотевшую лысину. – Сообщники? Подробности, значить, попрошу!

– Штирлиц – это штандартенфюрер СС, – покровительственно ответил я.

– Ага! – торжествующе указал на меня ручкой полковник. – Фашисть! Ну ты смотри, яка фашистска сволочь здесь под инопланетное существо, значить, маскируется! А я-то, невнимательный полковник КГБ, чуть было не проявил непростительную близорукость, не заметив проклятую гидру, сохранившуюся с таких, значить, далеких прошлых времен! Наручники мне сюда!

Сопротивляться я не стал. Полковник лично застегнул на мне наручники и радостно захрюкал. Я посмотрел на эти браслеты и подумал, что в случае надобности разрежу их на ленточки. К тому же Щученко как-то упустил из виду, что шестирукому существу нужно три пары наручников. В результате я утратил свободу действий лишь отчасти – ровно на треть.

– Товарищ полковник, вас к телефону! – позвали из-за двери крайне испуганным голосом. – САМ!

До этого момента я считал свою реакцию феноменальной. Увидев, как полковник Щученко в одно мгновение переместился в соседний кабинет, я переменил свое мнение. Кто бы ни был звонивший ему, заставлять его ждать Щученко явно не хотел.

Чуть напрягши слух, я без особого труда услышал большую часть разговора. И расслабился – звонил Семен Семенович Саулов, генеральный секретарь ЦК КПСС. Генсек. Ему уже успели доложить о необычайном событии, и его эта новость крайне заинтересовала. Он поздравил Ефима Макаровича с тем, что именно ему досталась такая честь – установить первый в истории человечества контакт с представителем иной цивилизации, и предложил завтра с утречка доставить гостя в Кремль, на встречу с ответственными товарищами. Ну а сегодня пусть отдохнет с дороги – устал, чай, после перелета.

Полковнику он приказал попробовать невзначай выяснить, на чем данный пришелец прибыл на Землю, с какой целью, нельзя ли установить дипломатические отношения с его родной планетой… Ну и все в таком духе. Но главное – выполнять все мои прихоти и заменять родную мать. И ни в коем случае не раздувать сенсацию – пусть знает, что Союз тоже не лыком шит, и не такое повидал.

В конце концов Саулов шутливо пообещал Щученко три звезды, если пришелец останется доволен обслуживанием – одну на грудь и еще по одной на погоны. Ну а если останется недоволен… тогда только одну. Ту, что высекают на надгробных плитах.

Когда Щученко снова вошел в кабинет, он смотрел на меня уже совершенно иначе. Как добрая бабушка на горячо любимого внука. Заметив, что на мне по-прежнему наручники, тут же заохал и сорвал их чуть ли не зубами. Потом самолично сбегал в буфет и принес мне стопку шоколадок «Октябрь», целый поднос заварных пирожных, две связки бананов, манго, пакет томатного сока, бутылку лимонада «Байкал» и запотевший хрустальный графин с водкой. Все за свой счет.

Манго вызвало у меня ностальгию по старым временам. Помню, в далеких семидесятых, когда я был голопузым мальчишкой всего-навсего с двумя руками, меня очень притягивали эти удивительные названия – киви, манго, кокосы, авокадо… Казалось, что это нечто диковинное, недостижимое, с небесным вкусом… Простому советскому гражданину попробовать такие фрукты было практически невозможно. А потом, когда я все-таки отведал все эти загадочные плоды, пришло горькое разочарование. Самые обычные фрукты, ничуть не лучше простых яблок или слив.

И ничего чудесного…

– Товарищ Бритва, а воть не угодно ли?.. Товарищ Бритва, а можеть, сигарету?.. Товарищ Бритва, а радио вам не включить?.. – вертелся вокруг меня Щученко, пока я грустно грыз манго. – Товарищ Бритва, а шо вам еще подать?

Поняв, что ветер переменился, я с удовольствием выкурил пачку сигарет (точнее, просто сожрал – курить по-настоящему у меня не получается за отсутствием легких), наелся разных вкусностей, а потом как бы между прочим поинтересовался, нельзя ли посетить знаменитый на весь Млечный Путь Политехнический музей?

– А вот и… можно! – обтер платком лысину Щученко.

Потел он так обильно, как будто в комнате царила нестерпимая духота. На самом же деле тут довольно прохладно. Конечно, сам я этого не ощущаю, но Направление кроме всего прочего подсказывает и температуру воздуха. Немного ниже комнатной: +19 по Цельсию.

– Товарищи, а вы мне машину с шофером не одолжите, а? – уже совсем не так заносчиво, как час назад, попросил он. – Я-то свою, значить, отпустил, такая беда…

Менты переглянулись. В их насмешливых взглядах отчетливо читалось: «еще и раздолбай к тому же…». Но поскольку в данном случае просьба имела силу приказа, отказать полковнику не посмели.

Хотя майор прямо таки из кожи вон лез, стараясь обратить внимание полковника на телефон, стоящий на столе. Мол, позвони, да вызови себе такси. Правда, вслух он этого так и не сказал, явно надеясь на проницательность Щученко.

Тщетно.

– Егоров, Михалыч там вернулся? – крикнул в дверь Лукин.

– Никак нет! – ответили оттуда.

– А Родион?

– Аналогично!

– А хоть кто-нибудь?

– Семиглазов через десять минут обещал подъехать!

– Това-арищи! – возмутился Щученко. – Какие десять минут, шо вы мне, значить, препоны чините?! Шо это за вредительство?! Положите мне прямо сейчас на стол небольшую машину и водителя, не позорьте перед, значить, товарищем из-за рубежа! Товарищ Бритва, вы уж извините этих раззвездяев, молодые же еще, не то что мы с вами, значить! Кстати, а сколько вам, значить, леть?

Я задумался. Родился я в 1972, так что сейчас мне должно быть тридцать четыре, но… Но два года я провел в матричном репликаторе, не следует ли их вычеркнуть? К тому же мое нынешнее тело намного моложе – мне чуть больше года.

– Ладно уж… – смилостивился Лукин, от души насладившись замешательством полковника. – Егоров, «Интурист» в гараже?

– Стоит, куда он денется!

– Ну вот, возьмете «Интурист». Машина старенькая, но для экскурсий как раз самое то. Согласны со мной, товарищ полковник?

– Ясное дело! – согласился Щученко. – И шофера!

– А сами что?

– А шо такое? Я шо, значить, обязан еще и шоферить? – обиделся полковник.

– А у меня свободных людей нет, – ехидно ухмыльнулся майор. – Всем работать надо, так-то, товарищ полковник…

– Дядя Паша, давайте я поведу, а? – попросила Лена.

– Так ты же на права до сих пор не сдала, – еще ехиднее посмотрел на нее Лукин.

– Товарищ майор, приказываю вам немедленно подыскать мне, значить, шофера! – обозлился Щученко, бросая испуганный взгляд в мою сторону. От того, насколько он сумеет мне угодить, зависело все его будущее – либо орденоносный генерал-майор, либо… либо полная хана. – Отказ расцениваю как саботаж, вредительство и даже, значить, сознательное причинение ущерба советскому народу и коммунистической, значить, партии!

– Хм, – хмыкнул майор. – Ладно уж, найдем мы вам водителя…

Он встал и подошел к той самой бумажной куче, что громоздилась у подоконника. Некоторое время копался в ней, а потом удовлетворенно крякнул и достал оттуда… человеческую голову.

За головой последовало и все остальное. То есть – заспанная и взъерошенная девушка лет двадцати. Прическа «конский хвост», загорелое лицо, густо усыпанное веснушками, и ярко-синие глаза. Одета не в форму, как все здесь, а в тонкий свитер и юбочку.

Сначала я слегка офигел от такого результата раскопок. Потом заметил, что под бумагами скрывается еще и кушетка. Отсюда вывод – девчонка просто прикорнула, а ее зачем-то завалили макулатурой. Может, пошутили, может, прятали от кого-то, а может, для тепла. Какая разница?

– А-а-а-а-а-а-а-а!.. – широко зевнула девица, потягиваясь так, что едва не сбросила на пол настольную лампу.