Ход в систему пещер, которую они сейчас готовились исследовать, был открыт совершенно случайно год назад, но открытие держали в тайне, поскольку часть конусообразной горы над ней лежала на территории Испании, и существовала опасность, что испанские власти могут заложить шахту, как они сделали это с пещерой Пьер-Сен-Мартен, после того как там трагически погиб в 1952 году Марсель Лубен. Всю зиму группа молодых баскских парней потихоньку передвигала пограничные камни, так чтобы пещера оказалась полностью на территории Франции; они одновременно сдвигали сразу двадцать указателей, отмечавших границу, дурача испанскую пограничную стражу, которая регулярно совершала обход этой территории. Такая поправка границ казалась им совершенно законным делом; в конце концов, это ведь баскская земля, и какое им дело до произвольной пограничной черты, которую провели две оккупировавшие эти края нации.
Существовала и еще одна причина передвинуть границу. Поскольку Ле Каго и два молодых парня, которые управляли лебедкой, были известными активистами ЕТА, появление испанской пограничной полиции в тот момент, когда они расчищали вход в пещеру, могло закончиться для них тем, что им пришлось бы провести остаток своей жизни в испанской тюрьме.
Хотя gouffre Порт-де-Ларро находилась немного в стороне от обширного пространства, покрытого впадинами, имевшими форму воронок, благодаря чему та местность получила название “Французский сыр”, все же время от времени и тут появлялись отряды любопытных спелеологов, которые неизменно разочаровывались, обнаружив, что в этих местах абсолютно “сухо” и все ходы; стоило только спуститься на несколько метров вниз, завалены валунами и обломками скал. В тесном кружке любителей этого вида спорта со временем распространилось убеждение, что нет никакого смысла совершать долгий и утомительный подъем в горы, чтобы достигнуть пещеры Порт-де-Ларро, когда гораздо удобнее спускаться под землю в районе Сен-Анграс, где склоны гор и высокогорные плато буквально усеяны конусообразными углублениями, которые благодаря провалившимся скалам или осевшим пластам земли превратились в цельте сети скрещивающихся и пересекающихся подземных переходов, проложенных природой в известковых отложениях.
И вот год назад двое пастухов, перегонявших стада на высокогорные пастбища, сидели на краю gouffre Порт-де-Ларро, завтракая свежим сыром и “хоритзо”, обжигающе-острой кровяной колбасой, каждый кусочек которой приходится заедать невероятным количеством хлеба. Один из парней просто так, от нечего делать, швырнул камень вниз, к входу в пещеру, и удивился, увидев, как оттуда внезапно поднялись в воздух две вороны. Все знают, что вороны устраивают свои гнезда только над глубокими подземными скважинами, так что парням показалось весьма странным, что птицы вдруг обосновались над небольшой впадиной gouffre Ларро, Обуреваемые любопытством, молодые баски спустились по склону воронки и бросили камни в провал. Обломки полетели вниз, эхо от их падения, многократно отражаясь от стен шахты, двоилось, троилось и множилось, так что невозможно было определить, какой она глубины, но одно было ясно – она перестала быть маленькой, неглубокой впадиной. Очевидно, сильное землетрясение 1962 года, которое почти до основания разрушило деревеньку Аррет, выбило из ствола этой шахты каменные пробки и сдвинуло с места валуны, преграждавшие вход в нее.
Через два месяца, когда пастухи погнали свои стада обратно в долину, они сообщили Беньяту Ле Каго о своем открытии, зная о том, что неистовый певец баскской независимости является в то же время и страстным, неутомимым исследователем пещер. Ле Каго поклялся им хранить тайну и тут же отправился сообщить новость о находке Николаю Хелу, рядом с которым он жил в полной безопасности, после того как последние операции, проведенные им в Испании, сделали его дальнейшее пребывание в этой стране весьма небезопасным и неразумным.
Ни Хел, ни Ле Каго не позволили себе чрезмерно радоваться по поводу этого открытия. Они понимали, что у них очень мало шансов обнаружить на дне шахты разветвленную систему пещер – если они вообще доберутся до дна. Весьма вероятно, что землетрясение расчистило только верхнюю часть шахтного ствола. Или же, как это бывало, они обнаружат, что обломки камней, падавшие в пещеру в течение столетий, образовали на дне ее громадный каменный конус, который вырос уже настолько, что его верхушка в конце концов вошла в проем шахты, запечатав ее навсегда.
Несмотря на все сомнения, вызванные желанием защитить себя от возможного разочарования, они решили немедленно предпринять легкую предварительную разведку – просто расчистить спуск и убедиться, что внизу – ничего нет.
Осенью погода в горах плохая, и это было им на руку, так как в это время активность испанского пограничного патруля заметно снижалась. Однако Николай сомневался, что из-за дождей им удастся втащить наверх по размытым горным склонам лебедку, барабаны с намотанным на них фалом, телефоны на батарейках, опорную треногу и все то снаряжение и продукты, которые понадобятся в экспедиции.
Ле Каго презрительно фыркнул и развеял в прах все эти опасения, напомнив Хелу, что контрабанда через горы издавна была традиционным занятием всех коренных басков.
– Ты знаешь, что однажды мы даже вывезли из Испании рояль?
– Я что-то слышал об этом. Как вы это сделали?
– Ах-ха! Только люди в баскских беретах могли до такого додуматься! На самом деле все было предельно просто. Любые, казалось бы, непреодолимые препятствия вмиг рушатся перед лицом гениальной изобретательности басков.
Хел обреченно кивнул. Теперь уже не было никакой возможности уклониться от этой истории, поскольку разнообразные проявления расового превосходства басков составляли основную тему рассказов Ле Каго.
– Поскольку, Нико, ты, несмотря на твой нелепый акцент, являешься чем-то вроде почетного баска, я расскажу тебе, как мы справились с этим роялем. Но ты должен пообещать мне до самой смерти хранить эту тайну. Обещаешь?
– Что? – переспросил Николай, занятый своими мыслями.
– Я верю твоему слову. Так вот слушай, как это было. Мы разобрали рояль и перенесли его через горы, крышку за крышкой, струну за струной, клавишу за клавишей. Для этого потребовалось сделать восемьдесят восемь переходов. Парень, который тащил в зубах ноту “до” первой октавы, споткнулся и перекусил ее, так что и по сей день в клавиатуре этого рояля можно увидеть две, прижатые бочком друг к дружке, ноты “си”. Это чистейшая правда! Могу поклясться отчаявшимися яйцами Святого Иуды! С какой стати я буду врать?
Два с половиной дня ушло на то, чтобы перетащить наверх, к пещере, все необходимое оборудование, еще день потратили на то, чтобы установить и проверить его, и экспедиция началась. Хел и Ле Каго по очереди спускались в шахту, очищали узкие выступы от лишних камней, обкалывали острые напластования, там, где они выходили в колодец, грозя перетереть веревку, сбрасывали вниз угловатые, похожие на клинья, валуны, забивавшие проход. Любой из этих каменных клиньев мог неожиданно оказаться намертво приросшим к месту, так что никакими усилиями невозможно было бы столкнуть его вниз; любой из них мог обернуться вдвинутой в скважину и перекрывающей ее верхушкой каменного конуса; и все исследование на этом бесславно закончилось бы.
Ход в пещеру оказался не тупиком, а, скорее, повернутым вверх острием шурупа, в котором веревка так закручивалась, что каждый раз, когда спуск ненадолго превращался в свободное парение, главной задачей спелеологов было удержать свое тело в вертикальном положении и без сопротивления подчиниться тому головокружительному вращению сначала в одну, а затем в другую сторону, которое было необходимо, чтобы раскрутить веревку. Вдобавок к тому, что друзья расчищали путь, убирая валуны и сбрасывая камни с уступов, им зачастую приходилось откалывать куски и от самой скалы, особенно в узких, как горлышко кувшина, проходах, для того чтобы веревка могла падать отвесно и относительно прямо, не задевая за острые каменные края. От подобного трения на ней рано или поздно обязательно появились бы рубцы, а толщина веревки и так была минимальной: она без риска могла выдержать вес, который составляли восемьдесят два килограмма Ле Каго плюс масса контейнера с оборудованием. Проектируя педальное устройство лебедки, Хел остановил свой выбор на самой тонкой веревке по двум причинам: из-за ее легкости и гибкости, последнее было особенно важно при движении через спиралевидные проходы. Его даже не так беспокоил вес барабанов, как собственная тяжесть фала, отвесно уходящего вниз. Когда человек спускается по стволу шахты на три-четыре сотни метров, вес шнура, на котором он висит, заставляет людей, управляющих лебедкой, тяжко трудиться.
