Олег не успел ответить. Он удивленно открыл глаза и для чего-то встал даже со стула. В комнату быстро вошел Василий Васильевич. Увидев Максима и Башмачного, директор школы на мгновенье остановился, по сейчас же подошел к начальнику, поздоровался с ним за руку и молча положил перед ним револьвер. Это был браунинг.

Омелько Нагорный даже на собрании юных астрономов не мог удержаться, чтобы к истории своего фантастического путешествия на Марс не приплести черный и вполне реальный браунинг, найденный им накануне в пещере. И это был, конечно, тот самый револьвер с чердака, который Олег спрятал под камнем.

Когда Василий Васильевич вместе с Башмачным и Максимом возвращались в Слободку, директор совсем по-отцовски взял Олега за плечи:

- Героем, говоришь, хотелось быть? Об Арктике мечтал? Эх ты, герой, герой!

- Я и теперь мечтаю об Арктике, Василий Васильевич.

- Вот и прекрасно! Об Арктике, о Марсе. Хорошо. Мечтать надо. Но и учиться следует. Слышишь? И только тогда мечты станут действительностью. Мечта без дела – это... Стой! Ты ничего не видел? Там, между камнями... Чья-то голова выглянула и спряталась за скалу.

Все трое остановились. Максим сорвался с места.

- А ну-ка пойдем посмотрим!

Олег и Василий Васильевич поспешили за вожатым. За скалой и между камнями не было никого.

- Вам показалось, Василий Васильевич, -сказал Максим.

- Да, верно! Нет никого. Странно, странно! Должно быть, глаза обманули. Ну что ж, старею!

Василий Васильевич покачал головой. Всю остальную дорогу он шел молчаливый и рассеянный. И уже возле самой школы сказал:

- Много тут и моей вины. Не раскусил я раньше этого Кажана. Не раскусил.

Два года тому назад как раз в этой местности были маневры частей пограничной охраны. От жарких «боев» остались и до сих пор хорошо спрятанные между скалами ямы от «пулеметных» гнезд. В одной из таких ям сидел незнакомец. Он перебрался сюда из пещеры, из той самой пещеры, куда он попал в первую же ночь своего пребывания на советской земле.

Оставаться в пещере было опасно: не было сомнения в том, что кто-то ее посещает. Утром незнакомец обнаружил на песке отчетливые следы обутых ног. И, хотя было видно, что эти следы принадлежат, наверное, какому-нибудь мальчугану, встреча с ним все же не входила сейчас в программу. Разбитая нога незнакомца заживала очень медленно, ходить он не мог; и все это, конечно, должно было бы вызвать очень сильные подозрения.

Яма заросла бузиной. Кусты колючей дерезы обступили ее со всех сторон. Прятаться здесь было очень удобно, и неудивительно, что Максим и Олег не заметили этого местечка. Незнакомец слышал их голоса совсем близко от себя, он слышал и слова Василия Васильевича о голове между камнями. Незнакомец, конечно, не знал этих людей, для чего-то шатающихся между скалами, но он все же проклинал свою небрежность, стараясь сделаться как можно незаметней, как можно меньше.

Еды в кожаной сумке оставалось самое большее на три дня. Эту сумку, крепко привязанную к спине, он спас вместе со своей жизнью, вырвавшись на разгневанных морских бурунов. Еды осталось на три дня. А что же будет дальше?

Испытания! Что это за чудесное слово! Каждого школьника оно делает старше ровно на год. Оно и волнует и радует! В нем слышится и шум зеленых лесов, и ласковый плеск волны, и пионерские походы. Каждый горнист вспоминает сигнал «купаться». Этот сигнал складывается из до, соль, соль, до, соль, соль. Испытания! И слово это звучит, как стоголосый хор.

Сегодня испытания по литературе. Арифметику, письменную и устную, шестиклассники уже сдали. Сдали и географию и природоведение. Написали и диктант.

Вчера на испытании по природоведению Олега попросили рассказать о том, как насекомые защищаются от своих врагов.

Вот это счастье! Что могло быть легче? И Олег подробно рассказал и про защитную окраску, и про защитную форму тела, и про мух, похожих на осу. А вот Люду Скворцову спросили о вредных и полезных насекомых, и она так интересно рассказала о мухах, переносящих болезни, о гусеницах, объедающих в саду листья, о саранче, что учитель тут же похвалил ее.

- Молодец! - сказал он. - Отлично! А теперь назови еще полезных насекомых.

И тут Люда точно воды в рот набрала. Забыла про пчел.

- А ты сладкое любишь - спросил тогда ее учитель.

- Мед! - сразу вспомнила Скворцова. - Пчелы!

И сейчас же рассказала о пчелах, и о шелкопрядах, и о дождевых червях, разрыхляющих землю.

«Вот если бы по литературе спросили так же легко!» думал Олег. До сих пор на испытаниях он по всем предметам имел только «отлично». Самое трудное задача по арифметике, и ту он решил правильно. Осталась только литература.

Последний день испытаний.

Весело вышел сегодня Башмачный из дому, но с каждым шагом, приближавшим его к школе, все неспокойней и неспокойней становилось у него на сердце.

Сколько ни сидел Олег над учебником, повторяя все, что было выучено за год, все же чувство беспокойства не оставляло его: а вдруг провалится!

Да и выученного за год оказалось не так уж много. В году Олег учил уроки, как говорится, через пятое на десятое. Какие уж там уроки, когда перед глазами маячит то клад, то заветная дорога в Арктику! И только последние дни он взялся по-настоящему за работу. Испытания приближались, о них ежедневно толковали в классе, школьники стали чаще ходить друг к другу – но теперь уже вовсе не для того, чтобы поиграть вместе в домино или просто поболтать. Приходили друг к другу с учебниками, вместе решали трудные задачи. И в классе тоже говорили главным образом об уроках, и каждый ученик старался притти в школу пораньше, чтобы успеть еще раз найти на большой карте архипелаги, проливы, мысы, острова.

Все это невольно захватило и Олега.

Как-то ночью, проснувшись, он вскочил с постели. Он вспомнил, что не выучил урока по природоведению. Он тихонько зажег электричество и развернул учебник. Он читал страницу за страницей, и с каждой минутой в его сердце вырастали тревога и стыд. Как он отстал! Его товарищи давно уже выучили все то, о чем сейчас он узнает впервые. Неужели он самый последний ученик в классе? Он просидел над книгой до рассвета. И с тех пор он уж не переставал работать.

Сегодня в школе было тихо - ни криков, ни суеты. И сами ребята казались сегодня какими-то другими. Серьезнее и взрослее. Еще бы! Ведь это же последний день в классе! А завтра послезавтра - выводы испытательной комиссии, и тогда- прощай школа до будущей осени! Да здравствуют каникулы, да здравствует солнце и море, пионерские походы и лагеря!

Олег не успел войти в класс, как его окружили товарищи.

- Ты с Энеем знаком? - спросил его сурово Омелько Нагорный.

Олег сразу понял, в чем дело и, подняв вверх руку, продекламировал:

Еней був парубок моторний

I хлопець хоч куди козак...

- А кто написал «Энеиду» - спросил Чайка.

- «Энеиду» написал Иван Котляревский, - вытянулся перед ним Олег. - Понятно, товарищ поэт?

- Вольно! Ответ правильный. Это у нас товарищеская проверка перед испытаниями, - пояснил Нагорный. - А что ты слышал о Нечуй-Левицком?

- О Нечуй-Левицком знает, верно, бабка Лукерка. Он ей, говорят, родственником приходится: седьмая вода на киселе.

- Ты Лукеркой зубы не заговаривай, скажи, что ты знаешь о Нечуй-Левицком, - настаивал Нагорный.

Но и о Левицком Олег ответил точно и ясно.

- Ну, смотри же! - предостерег его Омелько и сейчас же бросился экзаменовать вошедшую Галину Кукобу.

Потом пришла очередь экзаменоваться Озеркову, потом Степе Музыченко. Дверь распахнулась, в класс вбежала Люда Скворцова.

- Идут! Идут! - крикнула она.

Школьники бросились к своим местам. Вошел Василий Васильевич, и с ним - высокий и дородный представитель РОНО. Дети встали.

Василий Васильевич махнул им рукой:

- Садитесь! Ну, как спалось, ребята?

И от этого простого вопроса, от спокойных и ясных глаз директоравсем сразу стало легко и весело, и даже Олег забыл о своем беспокойстве и тревогах.