Синхронно оборачиваемся.
Воронка перестает закручиваться. Люк выползает из городских недр, накрывает себя крышкой и успокаивается. Каменный скрежет затихает. Бордюры и фрагменты мостовой занимают положенные места. Фонарь выпрыгивает из бездны — сейчас он напоминает шею жирафа. Или щупальце кракена. Щупальце перестает извиваться, распрямляется, обретает жесткость. Вспыхивает тусклый светлячок лампы.
Тишина.
— Вот дерьмо, — вырывается у меня.
Нет ни малейшего признака опасности. Словно и не пыталась меня поглотить неведомая хрень, окопавшаяся в канализационной шахте.
— Демон перекрестков?
Маша кивнула.
И сняла рюкзак с плеч.
— Что ты делаешь?
— Собираюсь затащить его в ловушку.
— Этого? — с сомнением бормочу я. — Послушай, без обид, но эта тварь не похожа на спектра.
— Конечно, — Маша приблизилась к допотопному кассовому аппарату. Пошарила по полкам, вытащила какую-то тряпицу и протерла прилавок от вековечного слоя пыли. Критически осмотрела поверхность и протерла еще. Затем положила рюкзак возле кассы. — Это элементаль. Земляной.
— Здорово.
— Тебе что-то не нравится?
— Ну… уверена, что он тебе по зубам?
Девушка не ответила.
Расстегнула молнию и начала выкладывать на прилавок артефакты. Контейнер с пистолетом. Кусочек коралла. Стопку красных свечей. Баночку соли. Камушки с выцарапанными рунами. Чем-то напоминает набор демонолога, только ритуал, как я подозреваю, будет иным. Противоположным по смыслу.
Город меня напрягает.
В прошлой жизни я служил Нергалу и пользовался магией для убийства простых смертных. Все демонические сущности в той или иной степени повиновались богу смерти. Я и представить себе не мог, что кто-то осмелится бросить вызов Повелителю, вступить с ним в битву, проиграть и скрыться в альтернативных слоях Бездны.
— Нужна помощь, — Маша отвлекла меня от безрадостных мыслей.
— Без проблем.
— Я сейчас нарисую меловой круг, а внутри выложу пентакль. Из соли. На кончиках лучей пентакля надо будет зажечь свечи. Справишься?
— Хорошо.
Маша взяла красный мел и двинулась в центр комнаты. От нечего делать я взялся за изучение места, в которое попал. Кассовый аппарат ощетинился непонятными рычажками и кнопками. Всё в пыли, деталей не рассмотреть. Манекены частично повалены, у одного из них отломана рука. В глубине помещения выстроились ряды вешалок с пропыленной одеждой семидесятилетней давности. Пышные женские платья, выцветшие и кое-где источенные молью. Шляпы, кепки и аксессуары. Пиджаки и рубашки, от которых остались лишь блеклые воспоминания. Чуть поодаль я увидел примерочные кабинки и ростовое зеркало — мутное, грязное, покрытое коричневыми разводами.
— Не отвлекайся, — попросила Маша.
Призывательница успела вычертить аккуратный круг и нарисовать с помощью соли здоровенный пентакль. Соль девушка сыпала из пластиковой баночки с насадкой. Тонкая белая струйка укладывалась на керамический пол ровными линиями.
Моя очередь.
Сграбастав с прилавка свечи, я пошел в центр комнаты, обогнув полуразложившегося плюшевого медведя. Поджег фитиль первой свечки с пальца, накапал немного воска в угол звезды и воткнул красный штырек в образовавшуюся массу. Пламя дернулось на сквозняке, но не погасло.
Соль, насколько я помню, трогать нельзя. Это канал, по которому потечет энергия призывателя. В центре пентакля сокрыта вторая окружность, внутри которой и будет работать Микуцкая.
Выставляю оставшиеся свечи.
Девушка критически осматривает пентакль. Удовлетворенно кивает и раскладывает оставшиеся артефакты. По одному в каждый луч. Рядом девушка вычерчивает таинственные символы, напоминающие буквы моего родного алфавита. Видоизмененные буквы.
— Принеси нож и чашу, — просит Микуцкая.
Делать нечего.
Иду к прилавку. Там обнаруживаются серебряный кубок, инкрустированный жемчугом, и тонкий стилет с прямой крестовиной.
Возвращаюсь к Маше.
— В круг, — командует Микуцкая.
Меня начинают терзать дурные предчувствия.
— Ты серьезно?
— Вполне, — Маша аккуратно переступает соляные линии, приближается ко мне, берет нож… и резко наносит укол. В указательный палец левой руки.
— Гадство, — вырывается у меня. — Предупреждать надо.
— Подставь чашу.
Несколько капель крови, сорвавшись с пальца, упали в кубок.
— Достаточно, — Маша активировала исцеляющее поле и провела ладонью по моей пятерне. Рана мгновенно зарубцевалась. — А теперь в круг. У нас мало времени, не срывай ритуал.
Шагаю в центр пентакля.
— Поставь чашу на пол.
Выполняю.
— На, — Маша открывает защелки контейнера, аккуратно достает пушку и протягивает мне. — Сядь на пол и держи его в руках на протяжении всего обряда.
— Хочешь сказать… этот пентакль для меня?
— Ты и сам всё понял, — Маша шагнула к двери и открыла ее нараспашку. Тихо звякнул колокольчик, которому по всем законам логики надо бы развалиться от ржавчины. — Я проведу обряд, но ты — его стержень. Элементаль завяжется на твою кровь. Установится незримая связь, и он начнет выполнять команды, будучи в ловушке.
— Вряд ли мы подружимся.
— Нет, — девушка покачала головой, — не подружитесь. Но взаимовыгодное сотрудничество — тоже вариант. Простая истина, которую почему-то не принимают демонологи.
Камень в огород моей организации.
— Хватит болтать, — Маша резко сменила тему. — Начнем?
— Давай.
Усаживаюсь поудобнее с пистолетом в руках. Скрещиваю ноги и понимаю, что после вылазки в Невозвратный Град все шмотки надо перестирывать. Плотный пылевой покров останется на моих штанах.
Маша встала в проеме, широко развела ноги и подняла руки над головой. Тело призывательницы окуталось бледно-розовой аурой.
— Ирр уум ашшабад на сааммех! — выкрикнула Микуцкая зычным голосом. Слова обрели силу, прокатились по улице и слились с шепотом ветра. — Друн аббат!
Если перевести эту муть близко по смыслу, получится так себе заклинание. Что-то вроде: «Элементаль из Бездны, откликнись на мой зов, угостись праной». Ну, с незначительными оттенками.
И канализационный владыка откликнулся.
Вновь зашевелились каменные спирали, сдвинулась чугунная крышка. Чудовищный рык возвестил о том, что мы не забыты.
— Покинь этот люк! — неожиданно выдала Маша.
Здорово, что я понимаю высокий тшуммех.
— С тобой пришел жрец Нергала, — проревела пасть в мостовой. — Я не хочу служить врагу своего господина!
Последнее было сказано на илле, языке восточных провинций Зубарейского царства. Маша ни черта не поняла, я же криво ухмыльнулся.
— Заткнись, иначе будешь развеян, — предупредил я.
Канализационная утроба рыкнула так, что у меня уши заложило.
— Ты понимаешь язык предтеч? — удивилась Микуцкая.
— Это легурийские наречия, — пояснил я. — Мертвые языки, на которых они говорят.
— Кто?
— Демоны.
— Ладно, — Маша нахмурилась. — Не разговаривай с ним. Дай провести ритуал.
— Как скажешь.
Я умолкаю.
Маша швыряет в люк несколько рунических камней и выкрикивает:
— Дибук! Тургар!
Из канализационной шахты вырывается столб дыма. Белесая взвесь с ревом вкручивается в низкое небо, распластываясь в подобие ядерного гриба. Ножка этой хрени скручивается жгутом, пропуская через себя голубые всполохи.
По улице пробегает дрожь.
Кладка вибрирует, в просвете витрины начинается танец пыли. Мне показалось, что с правой стены откалывается штукатурка.
— Фаррах! — восклицает Маша.
Силуэт девушки становится прозрачным, подергивается легкими помехами, сквозь него просачивается энергия. Воздух пропитывается желтым сиянием, абрисы комнаты делаются зыбкими, ирреальными…
А в следующую секунду элементаль устремляется к нам.
Я пропустил момент броска.
Ножка гриба изогнулась, втянула в себя расплескавшуюся по небу субстанцию. Концентрированный поток сияющей плазмы ворвался в дверной проем. До меня с некоторым запозданием дошло, что круг и лучи пентакля полыхают багровым пламенем. Артефакты дрожат и подскакивают на полу, из-под земли доносится страшный гул.