Вот только не всё было так гладко, как казалось на первый взгляд. Пусть в лагере постоянно находился кто-то вооружённый огнестрельным оружием. Пусть и Уин стал готовиться к возможной войне, начал заниматься изготовлением привычного для него оружия, каменных топориков. Для этого он выбрал несколько камней, долго их оббивал, придавая нужную форму. Также, в свободное от обработки камня время, собирал смолу каких-то деревьев, выпаривал ей на солнцепёке, а когда эта масса достигла нужной консистенции, закрепил готовые камни на древках, примотав их полосками сырой кожи. Проверил что получилось, выждал, когда солнце высушило эту хитро мудрую конструкцию, и замазал ремённое соединение смоляной пастой, которая на удивление быстро застыла. Так что вскоре новый член группы, уже крутил в руках новые каменные топоры. А на фоне этих успешных приготовлений отсутствовало главное, дисциплина. Виктория, игнорируя любые предупреждения, продолжала свои походы к могиле мужа, причём, не всегда можно было заметить момент, когда она уходила на могилу своего Коленьки. А Домбровская, подливала масло в огонь, утверждая, что никто за нами не наблюдает и всё это Гришина игра, дабы под шумок мнимой угрозы, подмять под себя власть.
Зная народную мудрость: "где тонко, там и рвётся‟, Акимов постоянно ждал плохих новостей, что кого-то похитили или просто напали. Поэтому, он, изо всех сил стараясь убедить Шмиль в опасности её одиночных прогулок. И постоянно его усилия разбивались о её уверения, что по-другому нельзя, ей, в эти скорбные моменты нужно уединение и, кто-то стоящий неподалёку, тоже будет мешать. Закончилось всё тем, что Коготь пообещал присматривать за Викою, что в свою очередь, сказалось на пополнении продуктовой корзины.
Что делать с Екатериной, Григорий не знал, не бить же её, как никак, но она женщина. Та вроде как прекратила прессинг Ольги, и Лисовая уже не мечтала о мелкой мести, такой как, выкинуть в озеро, что-либо из личных вещей Домбровской, или разломать печь, на которой её обидчица готовит еду. Благо ничего этого так и не было воплощено в жизнь. Но постоянное Катино недовольство решениями Акимова - её хроническая аппозиция ко всему, что им предлагалось, начинала раздражать. Точнее, даже бесить.
И вот настала ночь, подтвердившая, что все опасения, озвучиваемые Акимовым, имеют под собою вполне реальную основу. Всё было как обычно. Вот только посреди ночи Григорий проснулся, что было причиной этого пробуждения, было непонятно, костерок горел, все люди, лежавшие на самодельных топчанах, спали, а Вика, из-за своей беременности спавшая на самой мягкой постели, даже похрапывала. Вот только на фоне привычного шёпота бодрствующей во тьме природы, появился новый, негромкий звук, и только что пробудившееся сознание, никак не могло его идентифицировать. Через секунду, Гриша понял, что это писк, и он, больше всего похож на жалобное поскуливание. Повернув голову в том направлении, откуда доносились призывы помощи, молодой мужчина увидел кутят, которые беспомощно жались к дальней от входа стене. Это могло значить только одно, их кто-то сильно напугал. Щенки почувствовали опасность и испугались.
В медленно просыпающемся сознании человека, промелькнула догадка, что это не что иное как предупреждение, и к лагерю приближается что-то опасное. Остатки сна, мгновенно сдула холодная волна адреналина, прокатившаяся по всему телу. Мозг, взбодрённый этим естественным стимулятором, заработал чётко, в одно мгновение, позабыв о недавней неге сна. Быстрый взгляд в сторону, где должен бодрствовать ночной охранник. На том месте находятся двое, Домбровская, сидевшая у стены, и облокотившаяся спиной на камень пещеры, и её сын, свернувшийся калачиком у её ног. Григорий собирался подняться, подойти поближе и устроить разгон, с долгим и нудным внушением: "Нельзя спать на посту! Сами погибните и других загубите!‟ - Однако он не успел этого сделать. К спящей парочке "охранников‟, метнулась серая тень, и по всей пещере разнёсся крик боли и отчаяния. Тень схватила мальчишку за руку, и стала трепать его как тряпичную куклу, одновременно таща его из пещеры. Здесь уж проснулись все, вот только на помощь Вениамину бросился только Гриша, остальные были в панике, и в первые секунды не могли понять, что происходит, кто так кричит. Хотя нет, следом за Акимовым бежал Коготь, сжимая в руках топорики, в каждой по одному каменному топору. Опомнилась и Екатерина, она что-то орала и держала сына за ногу, не давая какой-то твари утащить ребёнка во тьму.
Раздался выстрел, усиленный замкнутым пространством, и поэтому буквально ударивший по ушам, слегка оглушив всех, кто на данный момент находился в пещере. Стрелял Акимов, почти в упор, всадив пулю в хищника, вцепившегося в руку подростка. Плотоядное рычание, мгновенно сменилось визгом, и четырёхлапое чудовище, упав на землю, стало по ней кататься, мучимое неодолимой болью от полученной раны, а может быть, было задето, какой-либо жизненно важный орган. Екатерина, воспользовавшись тем, что тварь отпустила её сына, подтянула его к себе, и обхватила руками, стараясь закрыть его своим телом. А мальчишка, слегка охрипшим голосом, продолжал кричать от боли. Гриша, видя, что хищник не убит, по крайней мере ещё дёргается, а вдруг, немного оклемавшись снова кинется в атаку, выхватил из ножен штык, нож от СВТ, начал полосовать им хищного подранка. И бил до тех пор, пока кровожадная тварь не утихла. А тем временем, Уин, добивал своим каменным оружием ещё двух тварей, которые не успели, а быть может, не пожелали убегать. Впрочем, они уже не подавали никаких признаков жизни, а охотник бил, бил, и бил.
Больше, этой ночью никто не спал. Акимов и Уин, с трудом забрали раненого подростка из рук его матери, находившейся в состоянии глубочайшего шока. Конечно, пережить такой ужас, наверное уже и не чаяла увидеть своего сына живым. Забрали, и ужаснулись, единственная рана была чудовищной, хищный зверь, своими клыками, вырвал большой кусок плоти, и из этой страшной дыры в теле, обильно лилась кровь. Коготь, не чего не говоря, метнулся к костру, и, выхватив из него обгоревшую палку, прижёг её жаркими углями рану. Это позволило остановить кровь, но со стороны это действие выглядело ужасно. Мальчишка, удерживаемый Гришей, выгнулся дугой, и буквально взревел, тяжелораненым животным, а вокруг, стал распространяться неприятный запах обгоревшей плоти. А тем временем, обе женщины, Оля и Виктория, еле удержали Домбровскую, вырывающуюся из их рук, дабы забрать ребёнка из рук его мучителей. Глаза женщины горели безумным огнём гнева, волосы были растрёпаны, а лицо исказила безумная маска боли и отчаяния. Как будто это её тело истязали и жгли углями. И она, скорей всего, ничего не понимала. Всё её тело кричало: "Зачем вы издеваетесь над моим ребёнком? Не видите, ему и без того плохо!‟
"Карашо, это карашо. Ты Гриша держи, Уин сейчас ..., - Коготь, стараясь не смотреть в Катину сторону, замялся, не зная слова означающего то, что он собирался проделать, поэтому озвучил на своём языке, - Уин Валнгы.³ᴼ
Григорий понимал, что Уин собирается оказывать мальчишке первую помощь, поэтому не мешал. А тот, не взирая, на Катины крики протеста, извлёк из кожаного мешочка перетёртую сухую траву, и высыпал её на рану. Затем, встал, прошёлся по пещере, взял один из заранее заготовленных факелов, и свой боевой топор, и освещая свой путь примитивным светильником, покинул пещеру. Оставшиеся возле раненного подростка люди, удивлённо смотрели ему во след, а после и просто в ночную тьму, со страхом ожидая хищного рычания и криков истязаемого ночными тварями охотника. Однако всё было тихо, а через полчаса, Коготь спокойно, как будто вернулся с небольшой, и весьма приятной прогулки, принёс небольшой, смолянистый кусок коры. Коготь невозмутимо, вошёл в пещеру, уселся возле раненного подростка и, положив на свои колени кору, извлёк из ножен свой нож. Все напряглись, ожидая продолжения этих приготовлений, а тот, с невозмутимым видом взял свой ножичек, и стал соскабливать смолу, вместе с волокнами, нанося полученную кашицу на рану.
