Тиффани аж подпрыгнула, заметив воздушный шарик, парящий над деревьями. Ветер подхватил его и понес, но это был лишь шарик, а не лишний Брайан. Она могла в этом не сомневаться, потому что вслед за шариком летел вопль, полный ярости, смешанной с протестом: «АААаааааахааачууушаааииииик!». С таким традиционным криком маленький ребенок знакомится с важным уроком — с шариками, а также и с самой жизнью, необходимо знать, когда веревочку отпускать нельзя. Весь смысл воздушных шариков заключается в том, чтобы преподать детям такой урок.

Но сегодня в небо поднялась метла с пассажиркой в остроконечной шляпе, поймавшей шарик и вернувшей его владельцу.

— Раньше все было не так, — проворчала Матушка Ветровоск, направляясь к воротам. — Когда я была молодая, мы обычно собирались где-нибудь на лугу сами по себе. Но сейчас, о нет, сейчас это Выходной День Для Всей Семьи. Ха!

Перед воротами, ведущими на поле, толпились люди, но в этом «Ха!» было что-то особенное. Толпа расступилась, как по волшебству, а матери притянули детей к себе, пропуская Матушку Ветровоск прямо к воротам.

У ворот стоял мальчик, продающий билеты, и в данной момент он жалел, что вообще родился на свет.

Матушка Ветросовск уставилась на него и Тиффани заметила, как его уши покраснели.

— Два билета, молодой человек. — сказала Матушка. Крохотные льдинки прозвенели в ее словах.

— То есть, эээ… один детский и один для лица старшего возраста? — пролепетал мальчик.

Матушка наклонилась к нему и спросила: — Что значит «лица старшего возраста», молодой человек?

— Это как… Ну знаете… Вроде старичья. — пробормотал мальчик. Его руки дрожали.

Матушка наклонилась поближе. Мальчик очень, очень сильно хотел попятиться, но его ноги приросли к земле. Все, что он мог сделать, это отклониться назад.

— Молодой человек, — сказала Матушка. — Я ни сейчас и никогда раньше не была старичьем. Мы возьмем два билета, вот эти на доске, по пенни за штуку. — Ее рука стремительно, как голова змеи, метнулась вперед. Мальчик пискнул и отпрянул.

— Вот два пенни. — сказала Матушка Ветровоск.

Тиффани поглядела на руку Матушки. Большой и указательный пальцы были крепко сжаты, но между ними не было никаких монет.

Тем не менее, мальчик, жутко улыбаясь, сжал несуществующие монеты между своими указательным и большим пальцами. Матушка проворно выхватила билеты из его другой руки.

— Благодарю, молодой человек. — сказала она и прошла в ворота. Тиффани побежала за ней.

— Что вы…? — начала она, но Матушка Ветровоск поднесла палец к губам, и схватив ее за плечо, развернула назад.

Мальчик в воротах все еще таращился на свои пальцы. Он даже потер ими. Затем пожал плечами и разжал пальцы над кожанным мешочком с деньгами.

Дзинь, дзинь…

Толпа у ворот ахнула и кое-кто даже зааплодировал. Мальчик огляделся по сторонам со снисходительной улыбкой, дающей понять, что уж он-то знал, что именно так и произойдет.

— Ага, вот так-то. — сказала довольная Матушка Ветровоск. — А сейчас я бы не отказалась от чашечки чая, да и печенье не помешало бы.

— Бабушка, тут дети, не только ведьмы!

Люди в толпе глазели на них. Бабушка Ветровоск приподняла голову Тиффани за подбородок, чтобы заглянуть ей в глаза.

— Да ты посмотри по сторонам, а? Сколько здесь амулетов, волшебных палочек и всякого прочего — видимл-невидимо. Да он не посмеет сюда сунуться!

Тиффани огляделась. На поле были расставлены палатки. Во многих из них раполагались увесилительные аттракционы, такие же, какие она видела на ярмарках на Мелу: накидывание подков на шест, бросание мячиков в цель и всякие лотереи. День был жарким и у малышей особой популярностью пользовался Ныряющий Стул. Но шатров предсказателей

будущего видно не было, потому что ни один предсказатель не рискнул бы появиться на празднике, где чуть ли не каждый второй мог поспорить с ним или даже надерзить. Зато палаток с товарами для ведьм было полно. Самый большой тент был у ЗакЗака, перед которым он выставил манекен, одетый в накидку «Зефирное море» и шляпу «Небоскреб». Около манекена собралась толпа воздыхателей. В палатках поменьше шла оживленная торговля всякими блестящими и звенящими штучками, которые пользовались особым спросом у самых юных ведьм. Была даже палатка с ловушками снов и ловушками проклятий, среди них последний писк моды — самоочиающиеся ловушки. Какая ведьма стала бы покупать их? Это все равно, что рыба покупала бы себе зонтик.

Значит можно быть уверенным, что роитель не сунется в место, где так много ведьм?

Она повернулась к Матушке Ветровоск.

Которой здесь не было.

Трудно найти ведьму на Ведьминских Пробах. Да, трудно. Легко найти какую-нибудь ведьму, но очень трудно найти именно ту, которую ты ищешь, особенно, если ты вдруг почувствовала себя потерянной и одинокой, и паника начала распускаться внутри тебя, словно побег папоротника.

Большинство старших ведьм собраллсь на площадке, огороженной веревками, где они сидели за столиками и пили чай. Острые концы шляп покачивались, языки неутомимо работали. Похоже, что каждая ведьма в состоянии одновременно разговаривать и слушать всех остальных, хотя этот талант не принадлежит исключительно ведьмам. Как же искать среди них старую женщину в остроконченой шляпе и черном платье?

Солнце стояло уже довольно высоко. Народ собирался на поле. Ведьмы приземлялись на дальнем конце, а через ворота все шли и шли толаы людей. Стоял сильный шум. И везде, куда бы не повернулась Тиффани, суетились черные шляпы.

Проталкиваясь через толпу, Тиффани с отчаянием высматривала любое доброжелательное лицо, например мисс Тик, мисс Левел или Петулию. Если на то пошло, недоброжелательное тоже сгодилось бы — например, миссис Иервиг.

И она гнала от себя мысли. Она старалась не думать, что напугана и однинока в огромной толпе, и что невидимому роителю, там на холме, все это известно, потому что крошечная частичка ее осталась в нем.

Она почувствовала, как роитель зашевелился. Она почувствовала, как он двинулся.

Тиффани протискивалась сквозь группу болтающих без умолку ведьм, их голоса звучали пронзительно и неприятно. Ей стало дурно, словно она слишком долго пробыла на солнце. Мир закрутился вокруг нее.

Что характерно для роителей, — заговорил тоненький голос где-то в глубинее ее сознания, — это то, что они переняли свои охотничьи повадки у акул…

— Не хочу я ваших лекций, мистер Суетон, — пробормотала Тиффани. — Я вообще не хочу, чтобы вы были у меня в голове!

Но Сантимент Суетон и при жизни не обращал внимания на других, а его воспоминания не собирались делать этого и сейчас. Он продолжал самодовольно пищать: — В том смысле, что после окончательного выбора жертвы, он полностью игнорирует другие привлекательные цели…

Перед ней расстилалось поле, на котором проводились Ведьминские Пробы и она и заметила, как что-то пересекало его. Что-то двигалось через толпу, раздвигая ее, как ветер стебли травы. Можно было проследить его передвижение. Кто-то падал в обморок, кто-то вскрикивал и оборачивался, кто-то кидался бежать. Ведьмы прекратили сплетничать, повскакивали со своих мест и начали кричать. Но роитель ни на кого не нападал. Его интересовала лишь Тиффани.

Как акула, подумала Тиффани. Убийца из глубин морских, где происходят ужасные вещи.

Она запаниковала и попятилась, сталкиваясь с ведьмами, спешашими к месту переполоха. Тиффани закричала им:

— Вы не сможете остановить его! Вы не знаете, что это такое! Вы будете сражаться с ним и размахивать сверкающими палочками, а он будет продолжать двигаться! Он не остановится!

Она сунула руки в карман и дотронулась до счастливого камня. И до веревочки. И до кусочка мела.

Если бы это была сказка, с горечью подумала она, я бы доверилась своему сердцу и следовала бы за своей звездой и все такое прочее, и все бы закончилось хорошо, как по вАалшебству. Но как бы вам не хотелось, вы не в сказке.