Дверь мягко закрылась за Тиффани.

Блaгодарим тебя, сказали голоса роителя. Что мы должны делать теперь?

Тиффани оглядeлась вокруг и посмотрела на звезды. Звезды были незнакомые.

— Умереть, я думаю. — ответила она.

Но нет «меня», чтобы умереть, сказали голоса роителя. Есть только мы.

Тиффани глубоко вздохнула. Дело было за словами, а в словах она разбиралась.

— Существует поверье, — сказала она, — Что когда-то давно мы были просто капельками, плавающими в море, затем стали рыбами, затем ящерами, крысами и обезьянами, а между ними побывали сотнями разных существ. Когда-то давно эта рука была плавником, а затем на ней появились когти! В моем человеческом рту есть острые зубы волка, резцы зайца и жевательные зубы коровы. Наша кровь солона как море, в котором мы когда-то жили! При испуге наши волосы встают дыбом, точно также, как встает дыбом шерсть. Мы сами — история! Все, чем мы становились на своем пути к человеку, все еще существует в нас. Продолжать?

Продолжай, ответил роитель.

— Во мне живет память о моих родителях, о родителях моих родителей и о всех моих предков. Эта память проявляется в цвете глаз, в цвете волос. И каждый, кто изменил способ моего мышления, так же живет во мне. Так кто же «я»?

Часть, которая только что рассказала нам эту историю, сказал роитель. Часть, которая истинная ты.

— Ну… да. Но в тебе тоже должна быть эта часть. Ты говоришь «мы» — кто это говорит? Кто говорит, что ты, это не ты? Ты не отличаешься от нас. Просто мы очень и очень хорошо умеем забывать. И мы знаем, когда не надо слушать обезьяну.

Ты нас только озадачила, ответил роитель.

— Древний фрагмент нашего мозга, который хочет стать главной обезьяной и нападает, если ее застать врасплох. — ответила Тиффани. — Она действует, она не думает. Но люди знают, когда не надо быть обезьяной или ящером, или любым другим старым воспоминанием. Но когда ты захватываешь людей, ты заглушаешь человеческую часть. Ты слушаешь обезьяну. Обезьяна не знает, что ей нужно, она знает только то, что она хочет. Нет, ты не «мы». Ты — «я».

Я, мое, сказал роитель. Я. Кто я?

— Может ты хочешь, чтобы тебе дали имя? Имя может помочь.

Да. Имя…

— Мне всегда нравилось имя Артур.

Артур, повторил роитель. Мне тоже нравится Артур. И если есть я, то я могу перестать быть. Что дальше?

— Существа, которых ты… захватывал, они умирали?

Да, ответил Артур. Но мы… — но я не видел, что происходило. Они просто прекращали существовать.

Тиффани поглядела на бескрайний песок. Она никого не видела, но было что-то, предполагающее движение. Возможно случайное изменение освещенности, как будто она уловила мелькание того, что увидеть не могла.

— Я думаю, — сказала Тиффани. — Что тебе надо пересечь пустыню.

Что там на другой стороне? спросил Артур.

Тиффани помедлила. — Некоторые люди верят, что попадут в лучший мир. — сказала она. — Некоторые думают, что вернутся назад, но в другом теле. Кто-то думает, что там нет ничего. Что он просто прекращает существование.

И что думаешь ты? спросил Артур.

— Я думаю, что нет таких слов, чтобы описать это. — ответила Тиффани.

Это правда? спросил Артур.

— Я думаю, что поэтому каждый должен пересечь пустыню. Чтобы узнать ответ.

Горю желанием узнать поскорее. Спасибо тебе!

— Прощай… Артур.

Она почувствовала движение роителя. Явных признаков не было — так, неколько песчинок сдвинулось с места, что-то зашипело — но он медленно заскользил по черному песку.

— Скатертью те дорога! Чтоб те пусто было! — завопил ему вслед Роб Всякограб.

— Нет, — прервала его Тифани. — Не говори так.

— Айе, но он убивал народ, чтобы жить.

— Он не хотел этого. Он не знал, как устроены люди.

— Но каков чуден вздор ты ему нагородила!. - продолжал Роб с восхищением. — Даже гоннаглю не нагородить такого вздора!

Тиффани задумалась, действительно ли ее слова были вздором. Как то раз она заплатила пяток яиц странствующему учителю за утренний урок «Чудеса Всиленной». Цена за урок была высока, но оно того стоило. Учитель был немного не в себе, даже для учителя, но в его словах был несомненный смысл. Он сказал, что наиболее изумительным во вселенной является то, что рано или поздно, все существующее будет сделано из того, что уже когда-то существовало, хотя на это может потребоваться не один миллион лет. Дети захихикали, кто-то стал спорить, но Тиффани уже знала, что мел их холмов когда-то был крошечными живыми существами. Все превращается во что-то, даже звезды.

Хорошее это было утро, особенно когда ей вернули половину яйца за исправление ошибки в слове «Всиленная»

Была ли правда в ее словах? Может это не имеет значения. Может достаточно того, чтобы это было правдой для Артура.

Ее глаза, ее внутренние глаза, что распахнулись дважды, начали закрываться. Она чувствовала, как сила начала покидать ее. Нельзя слишком долго пребывать в таком состоянии. Ты так сильно начинаешь ощущать вселенную, что перестаешь ощущать саму себя. Как мудро поступили люди, научившись ограничивать свои умы. Разве есть во вселенной что-нибудь более удивительное, чем скука?

Тиффани присела и набрала горсть песка. Он поднялся над ее ладонью, закручиваясь, как струйка дыма, отражая звездный сввет, а затем начал медленно опускаться, так, словно у него было все время мира.

Она никогда еще не чувствовала себя такой усталой.

Она все еще могла слышать внутренние голоса. Роитель оставил после себя несколько воспоминаний. Она могла вспомнить времена, когда звезд не было и когда даже не было такого понятия, как вчера. Она знала, что скрывается за небесами и под травой. Но она не могла вспомнить, когда спала в последний раз, спала по настоящему, в кровати. Бессознательное состояние не считается. Она закрыла глаза и еще раз закрыла глаза…

Кто-то изо всех сил пинал ее в ботинок.

— Не спи! — кричал Роб Всякограб. — Только не здеся! Не можна тута спати! Подъем!

Все еще в тумане Тиффани заставила себя подняться на ноги, окруженная завитками взметнувшейся пыли, и повернулась к двери.

Которой не было.

На песке виднелись отпечатки ее ног, но они обрывались через пару футов и, к тому же, медленно исчезали. Вокруг нее ничего не было, только мертвая пустыня.

Она повернулась, чтобы поглядеть на отдаленные горы, но обзор перегораживала высокая фигура в черном, держащая в руках косу. Раньше ее здесь не было.

— ДОБРЫЙ ДЕНЬ, — сказал Смерть.

Тиффани взглянула в темноту под капюшоном. Под ним скрывался череп, глазницы которого сияли голубым светом.

Уж что-что, а костей Тиффани никогда не боялась. Кости это ничто иное, как способный передвигаться, мел.

— Вы?… — заговорила она, но тут Роб Всякограб с воплем прыгнул под капюшон.

Раздался стук. Смерть отшатнулся и поднес костяную руку к капюшону. Он вытащил Роба Всякограба за волосы и вытянул перед собой руку, с пинающимся и ругающимся Нак Мак Фиглом.

ЭТО ТВОЙ? — спросил Смерть у Тиффани. Голос был низким и звучал со всех сторон, словно раскаты грома.

— Нет. Эээ… Он свой собственный.

Я НЕ ОЖИДАЛ СЕГОДНЯ НАК МАК ФИГЛОВ, — сказал Смерть. — ИНАЧЕ Я НАДЕЛ БЫ ЗАЩИТНУЮ ОДЕЖДУ, ХА, ХА.

— Они любят подраться. — признала Тиффани. — Вы Смерть, верно? Глупый вопрос, знаю.

ТЫ НЕ БОИШЬСЯ?

— Еще нет. Но, ээ… где здесь эвакуация, подскажите пожалуйста.

Последовала пауза. Затем Смерть недоумевающе спросил: — ТЫ ПРО ГИГАНТСКУЮ ЖЕНЩИНУ?

— Нет. — ответила Тиффани. — Все так думают. На самом деле это означает выход. Проход наружу.

Смерть простер руку, в которой все еще держал Роба Всякограба.

ВОН ТАМ. ТЫ ДОЛЖНА ПЕРЕСЕЧЬ ПУСТЫНЮ.

— Рано или роздно ты мя усе равно отпустишь, скелет ходячий! — взвыл Роб Всякограб. — И затем я те так врежу!