Сто лет спустя, когда кастраты стали далеким воспоминанием на оперной сцене, на новую арену концертного зала вышел другой тип бога секса: пианист Ференц Лист (1811−1886). Когда экзотический длинноволосый венгр выступил в Берлине в 1842 году, публика просто сходила с ума. Поклонницы собирали порванные струны с роялей по окончании его концертов и делали из них браслеты. Сувенирами становились и другие вещи: остатки кофейной гущи хранились во флаконах духов, а окурки сигар любовно прятались в декольте. Для описания этого явления был придуман термин «листомания».
И если вы думали, что убежище от этого постоянного мирского эротического шума можно найти в местном монастыре, забудьте об этом. Излияния похотливых и страдающих манией величия средневековых монахов запечатлены в «Кармина Бурана», положенной на музыку немцем Карлом Орфом в 1935−1936 годах. Ее вступительный припев «О Фортуна» – один из самых узнаваемых гимнов классической музыки, поскольку его часто используют в телевизионной рекламе и трейлерах к фильмам; в его нарастающем пении о капризности судьбы есть дикая, почти языческая природа – разговор толпы. В самом начале текста высказано желание лечь в объятия английской королевы. Это, разумеется, до Елизаветы.
Кто-нибудь упоминал «Место преступления»?
Секс убил Алессандро Страделлу (1644[?]–1682) – одного из самых известных итальянских композиторов своего времени, но болезнь или истощение не были решающими факторами его кончины. Он поплатился за то, что неоднократно игнорировал правило, которое верно и по сей день: не кради товар своего хозяина.
Впервые Страделла попал в беду в своем родном Риме в 1669 году, когда в компании коррумпированного аббата и скрипача попытался присвоить деньги римско-католической церкви. В результате разразившегося скандала молодой композитор покинул город. Это был первый из нескольких его поспешных отъездов.
Один из таких побегов в Венецию еще сильнее подкосил Страделлу. Один из членов влиятельной местной семьи, некто Альвизе Контарини, решил, что его любовница должна изучать музыку, и нанял Страделлу преподавателем. Музыка вскоре оказалась пищей для чего-то другого, и Страделла сбежал вместе со своей ученицей. Никогда не перечь венецианцу: возмущенный Контарини собрал сорок подручных и преследовал вероломного учителя музыки до Турина, желая отомстить.
Страделлу спасла дипломатическая защита дружественного местного регента, но Контарини подкинул несколько монет двум убийцам, которые совершили покушение на жизнь композитора в октябре 1677 года. Легенда гласит, что они собирались устроить засаду после его концерта в Риме, но, обнаружив, что его произведения пришлись им по вкусу, вместо этого представились, похвалили Страделлу за его великолепную ораторию и посоветовали ему убираться к черту. Какая сентиментальная старая пара предателей! В наши дни не часто встретишь наемных убийц с утонченным эстетическим чувством.
Даже после таких предупреждений мозги Страделлы оставались в его штанах. В начале 1682 года в Генуе он снова принялся за свое, на этот раз с молодой женщиной, «связанной» с семьей Ломеллини. Это стало последней каплей. Солдат, натравленный на него, был явно не в восторге от сонат: непутевого композитора зарезали на пьяцце.
Еще более стремительная посткоитальная смерть постигла жену немного сумасшедшего и чрезвычайно злобного князя Венозы, дона Карло Джезуальдо (1561−1613). Она предавалась развлечениям с герцогом Андрии, не подозревая, что ее муж узнал об этой связи. Похоже, итальянцы XVII века не очень хорошо относились к подобным вещам. Однажды вечером, когда миссис Джи и ее кавалер наслаждались традиционной сигаретой, полагая, что дон Карло уехал осматривать свои владения, в спальню ворвался разъяренный принц, вооруженный пистолетом и ножом-стилетто. Первый он разрядил в герцога, а второй применил к своей жене как предшественник сцены в душе из фильма «Психо». В конце концов он устал от убийств и занялся сочинением мадригалов, которые и сегодня звучат странно.
Секс на ногах
Ах, вальс – это респектабельное олицетворение романтики и стиля старой Вены! Именно так мы думаем о нем в наши дни. Но кружащийся танец на три счета, предполагающий тесный контакт, прорвался сквозь придушенный язык тела Европы начала девятнадцатого века как непристойный жест. Появление вальса в Англии примерно в 1812 году вдохновило прессу на то, чтобы уподобить его совокуплению. Генерал и молодой пижон сразились на дуэли по поводу его приемлемости; раздались выстрелы, но тела, души и ноги были спасены. Наконец-то общество смогло насладиться приемлемым хореографическим лапаньем. В нехарактерном для него жесте ханжества лорд Байрон под псевдонимом опубликовал поэму против вальса:
Разгорячась под ласковой рукою
На талии иль ниже (где – я скрою),
Каким восторгом в деве разлита
Нескромного пожатья теплота!
В горенье страсти дева очень хочет
Пожать ту руку, что ее щекочет..
…
Рассудок в ней угас, и угасает
Всё, что тебе отдаться ей мешает.
Горас Горнэм, эсквайр Вальс: апострофический (хвалебный) гимн «Вальс» (1813), перевод Георгия Бена
Секс в музыке
Что за шумиха вокруг «Болеро» Равеля? Еще до того как Дадли Мур и Бо Дерек использовали его для любовных утех в фильме «Десятка» 1979 года, это произведение каким-то образом заслужило репутацию абсолютного афродизиака классической музыки. Но после успеха фильма эротическая сила «Болеро» стала легендой, и каждый уважающий себя Лотарио держал дома запись вместе с благовониями и зеркалом над кроватью.
Произведение написано в 1928 году как балетная партитура для подруги Равеля Иды Рубинштейн и ее балетной труппы, его оригинальный сценарий действительно содержит сильный сексуальный подтекст: молодая женщина танцует одна в темном испанском кафе перед мужской аудиторией.
С тех пор пьеса пробилась на концертную площадку, создавая свой собственный чувственный аромат без помощи картинок. Она почти сразу же запала людям в душу; еще при жизни Равеля она была использована в фильме «Болеро» 1934 года компании Paramount, в котором снялись Кэрол Ломбард и Джордж Рафт.
Нам часто говорят, что художники творят на основе непосредственного опыта. В данном случае трудно связать извилистые и, очевидно, оргазмические извивы «Болеро» с личностью его композитора. Короче, Равель не был рейвером. Мы просто не знаем, портил ли этот миниатюрный скрытный денди идеальные складки своих брюк, спуская их для кого-то.
Его собственное описание работы вряд ли можно назвать эротическим: «семнадцать минут оркестровки без музыки, – писал он, – эксперимент в особом и ограниченном направлении». Если это звучит как описание партитуры в бандаже, то следует признать, что в ней присутствует дух связанности: одна мелодия, один ритм и никакого развития. Основные компоненты связаны, заткнуты кляпом и подвергаются китайской пытке водой под непрекращающееся постукивание барабана. Каждый раз, когда звучит эта неизменная мелодия, к ней подключается еще несколько инструментов, образуя одно длинное крещендо. Суть та же, только инструментов становится больше. Наконец гармония взрывается в другой тональности, но веревки остаются на месте – никто не остановит этот чертов барабан. Еще пара ударов – и покончено. Где, спрашивается, тут прелюдия? И это всё – семнадцать минут? И самое главное, почему Равель не предлагает нам сигарету?
Это не умаляет неоспоримого влияния «Болеро». Как и любой талантливый любовник, оно практически требует бурных аплодисментов после каждого исполнения. Но, как и большинство смыслов, которые мы «воспринимаем» в музыке, ее сексуальная привлекательность – это наша собственная коллективная проекция из нечасто встречающихся частей нашей эротической натуры. В свое время музыку Равеля критиковали за «рептильность» и «хладнокровие». Похоже, некоторым из нас нравится идея секса на одну ночь с незнакомцем в змеиной коже.
