К вечеру я разыскал следы отряда Джарэта и двинулся по ним, а на следующий день оказался на тракте, соединяющем Местальгор с берегом Пресного залива, и дальше я, уже ни на что не отвлекаясь, мчался прямо по дороге. На дворе стояла середина лета и погода была, как назло, хорошая, так что это жаркое путешествие было весьма утомительным, но мои болячки все-таки заживали, и я с каждым днем становился все бодрее и бодрее. На третий день пути я настиг и обогнал пешую часть отряда, с которым недавно сражался. Как я и предполагал, ни Джарэта, ни тем более Марции среди них не было… Так весьма однообразно и пыльно проходили день за днем; Короля я в итоге не догнал, но в отведенные мне сроки укладывался и вечером девятого дня уже высматривал на горизонте приречные холмы, на которых стоял Местальгор…

Сразу после захода солнца погода, впервые за то время, что я был в пути, испортилась, небо затянули тучи, и стал накрапывать необычный для лета мелкий дождик. Я уже практически не различал каменистого тракта под копытами своего коня и начал всерьез подумывать о ночлеге, когда заметил справа небольшой яркий огонек. Присмотревшись, я разглядел очертания одиноко стоящей бревенчатой хижины, в единственном окошке которой и горел свет. Решив, что это очень кстати, я свернул с дороги и через минуту уже стучал в массивную дверь.

– Входите! Не заперто! – раздался низкий, но звучный голос, и я вошел.

Внутри хижина представляла собой обыкновенное, не богатое и не бедное, жилище заурядного крестьянина или дровосека, и тем более странно выглядел за неоструганным столом человек, облаченный в дорогой костюм черного бархата с красными разводами и со шпагой у пояса. Тот вечер врезался мне в память, и единственное, что я позабыл, – это черты лица моего собеседника…

– Присаживайтесь! – Он указал рукой на стул, а сам подошел к стоящему у стенки шкафчику и достал кувшин вина и пару стаканов. Я отметил, что он был невысок, но пропорционально сложен и производил впечатление человека недюжинной силы. – Давайте выпьем и поговорим.

Все это было крайне необычно, и я, отпивая отменное вино, осторожно поинтересовался:

– А, собственно говоря, с кем имею честь?

– Какое это имеет значение? Я ведь не спрашиваю, кто вы. Для меня достаточно, что вы – бессмертный, а я давно хочу поговорить с таким Человеком. – Он сделал краткую паузу, подразумевавшую ответ. Но я смолчал, и он продолжил: – Ведь на ваших глазах творилась история, вы прожили большую жизнь и, казалось бы, должны лучше других понимать тщету сущего. Что же заставляет вас действовать, да и вообще жить?

Должен заметить, что меня порядочно раздражала такая постановка вопроса, к тому же совсем недавно я имел подобный разговор с Юлианом, поэтому, не мудрствуя лукаво, принялся распространяться в том духе, что я есмь Человек, часть Человечества и так далее. Однако вскоре меня прервали:

– Бросьте, сударь, вы прекрасно понимаете, что Человечества давно уже нет, а вы и ваши товарищи – как динозавры, некогда жившие на вашей родной планете. Вы обречены историей и в лучшем случае можете рассчитывать на личные свершения…

– Прекрасно, почему же мне не жить ради личных свершений?

– Потому что вы не можете отделить их от блага вашего народа!

– Вы так считаете? – Я произнес эту фразу как можно более насмешливо, но внутренне осознал, что он меня поймал и ко мне возвращается старое чувство беспросветности…

– К тому же, – безжалостно заметил мой собеседник, – ваше бессмертие – мнимое. Рано или поздно вы погибнете, причем скорее всего случайно и нелепо, и что тогда?

Это все напоминало заколачивание гвоздей в гроб, и я совсем было приуныл, но тут мне в голову пришла забавная мысль, и хотя красно-черный собеседник продолжал красноречиво втирать меня в грязь, я его уже не слушал. Я даже перестал размышлять, прав ли он и насколько, просто понял, что весь этот разговор затеян с единственной целью: исключить меня из игры, убрать с Доски моими же собственными руками. Таким образом, дальнейшая беседа интереса уже не представляла, тем более что весомых контраргументов я так и не находил, поэтому, донельзя бесцеремонно перебив его, я внес предложение:

– Может быть, мы вернемся к этой теме, но… когда вы будете подыхать!

– Когда я буду… что?

Мгновение он молчал, а потом расхохотался. Смеялся он искренне, весело, громко и, по-видимому, надо мной, однако я не обиделся и лишь вторил ему, так как в глубине души меня не покидало чувство, что я имею никак не меньше шансов остаться тем самым последним, кто смеется хорошо. Внезапно его смех оборвался, он поднялся из-за стола, делая какие-то пассы руками, и, отчеканивая каждое слово, сказал:

– Я не сомневаюсь, что мы еще встретимся, Рагнар, и мы закончим этот разговор, когда, как вы изящно заметили, кто-нибудь из нас будет подыхать.

Свет вокруг стал меркнуть, очертания предметов и самого хозяина хижины исказились, а через секунду все исчезло…

Надо мной простиралось чистое небо, усеянное звездами, ярко светила давно взошедшая половинка луны, а прямо передо мной возвышались Восточные ворота Местальгора.

Передо мной встал принципиальный, на мой взгляд, вопрос: когда именно я сошел с ума? Ворота Местальгора галлюцинацией не являлись, это я проверил сразу же, но, с другой стороны, я был абсолютно уверен и в реальности той странной встречи – выпитое вино до сих пор приятно согревало желудок, и я отлично помнил, о чем шла речь в нашей забавной беседе с черно-красным незнакомцем. Итак, я либо спятил там, на дороге, когда увидел хижину, либо здесь, и тогда ворота скоро исчезнут… Если же признать, что и то и другое было на самом деле, то с ума сошел не я, а весь остальной мир. Эта мысль меня несколько утешила, но до душевного равновесия было еще далеко, ведь тогда мой незнакомец должен обладать такими магическими талантами, что ни мне, ни Марку и не снились. Кроме того, этот Человек, если это Человек, что сомнительно, был явно заинтересован в моей судьбе с той точки зрения, что меня нужно как можно скорее отстранить от дел. Но чьих, черт возьми, рук эта работа? Джарэт дотоле не произвел на меня впечатления могущественнейшего мага, значит, кто-то из своих… Я усмехнулся: похоже, в Клубе все просто помешаны на интригах, и если действуют, то с размахом. Успокоив себя тем, что в любом случае этот таинственный тип еще должен потревожить меня, я решил, что вот тогда любой ценой и выясню, кто он такой.

Кое-как приведя мысли и чувства в порядок, я принялся устраиваться на ночлег, потому как посреди ночи открывать городские ворота, естественно, никто не собирался. Мой стреноженный конь пасся на обочине, а я, завернувшись в попону, ворочался и тщетно пытался уснуть. Это мне удалось лишь под утро, и во сне меня мучили кошмары.

…Отвратительный скрип и шум голосов. Я приподнял голову и одним глазом посмотрел в сторону источника звука: небритые заспанные стражники открывали городские ворота. Я напряг волю и сел, голова гудела как колокол, и вообще мне почему-то было очень нехорошо, хотя вчера я выпил вроде немного. Однако в полдень меня ждала Лоуренсия, и надо было постараться выглядеть относительно прилично.

В одной из таверн неподалеку от рынка я нашел все необходимое и долго, с наслаждением, обливался водой, чистил зубы и брился. Десять дней непрерывной скачки – не шутка, но наконец, чисто вымытый, с еще влажными волосами, я вышел на веранду и уселся за один из столиков. Главные ворота рынка были отлично видны, и я решил ждать Лоуренсию здесь.

Через несколько минут мое внимание привлек какой-то шум внизу, у входа в таверну. Я прислушался и различил среди хриплой ругани местальгорцев высокий голос Лоуренсии. Бросив свой завтрак, я сбежал вниз, где увидел довольно забавную картину: шкафообразный бородач, размахивая руками и что-то крича, стоял перед женщиной, а та спокойно и насмешливо разглядывала его, поглаживая рукоять меча. Пока я пробирался между столиками, жестикуляция бородача стала опасно оживленной, а глаза совсем вылезли из орбит. К счастью, я был уже рядом, а развернуть этого ублюдка к себе и всадить ему кулак в живот было делом нескольких мгновений. Парень сложился пополам и вылетел из таверны, едва не сорвав по пути ворота.