Ясно одно: по какой-то непонятной причине Джеймс охотится за ее отцом. И только она может этому помешать. Она с великим трудом добралась до Лондона и оказалась именно там, куда собиралась попасть, – в доме британской секретной службы.

И там сразу же умудрилась скомпрометировать себя.

Выдумала такую историю, что сама в ней запуталась, словно в паутине.

И что же ей теперь делать? Остаться в этом доме она не может, и не только потому, что каждый день, проведенный в нем, грозит ей разоблачением. Находясь с Джеймсом под одной крышей, она обрекает себя на невыносимые страдания. Ей следовало бы уйти, но как оставить Робби в тот момент, когда он только стал ей доверять? Беднягу слишком часто предавали за его короткую жизнь, и если предадут еще раз, он может окончательно разувериться в людях.

На следующее утро Джеймс едва мог сосредоточиться на делах. Мысли его постоянно возвращались к загадочной девушке. Кто она? Как ее найти?

Злясь на самого себя, проклиная свой эгоизм, мешавший ему решать задачу государственной важности, он пытался убедить себя, что ночная красавица – всего лишь падшая женщина, куртизанка, желавшая заполучить нового покровителя.

И все же время от времени Джеймс почти машинально доставал из кармана сюртука лоскуток бирюзового шелка.

Даже не позавтракав, Джеймс приехал в клуб, где его с нетерпением дожидался Стаббс.

– Я все выучил, – радостно прогудел он, словно штандарт, подняв букварь Робби.

Робби передал свою книжку Стаббсу, вынудив Джеймса поклясться, что он в самое ближайшее время вернет букварь. Джеймс был почти уверен, что чудесная книжка Флипа сделает для Стаббса то же, что сделала для Робби.

– У меня есть работа в шифровальной, так что этим займемся позже. – Улыбнувшись, Джеймс дружески похлопал Стаббса по плечу.

– Прекрасно, сэр. Я. еще подучу, пока буду стоять на дверях.

Засунув потрепанный букварь в накладной карман ливреи, совершенно счастливый Стаббс отправился нести свою службу.

Хотелось бы Джеймсу, чтобы и его проблемы решались с такой же легкостью.

– Может, стоит поручить их Флипу, – грустно усмехнувшись, пробормотал он себе под нос.

Несмотря на отвратительное настроение, Джеймс, был доволен, что взял Флипа к миссис Блайт. Что бы там ни беспокоило парня, похоже, ему почти удалось разрешить свои проблемы. Джеймсу недоставало той атмосферы, которую Флип привнес в его дом. Он надеялся, что в конце концов ему удастся помочь молодому человеку стать более решительным.

Каким ценным приобретением для клуба мог бы стать этот юноша!

Подумав о том, что в кармане у Стаббса лежал самодельный букварь Флипа, Джеймс с улыбкой уточнил свою мысль. Каким ценным приобретением для клуба стал Филипп!

Среди множества новых знакомых только одному Филиппа могла излить душу.

Баттон налил ей еще одну чашку чая и подал сухой носовой платок.

– И все-таки мне непонятно, почему вы не можете сказать ему все откровенно.

– Я не могу раскрыть себя сейчас. Еще слишком рано или, возможно, слишком поздно, не знаю. Он никогда не узнает, кто я и что сделала. Разве вы не понимаете? Он не поверит, что я действительно любила его, несмотря на то, что так долго обманывала. А если он меня возненавидит, это будет равносильно смерти.

Баттон покачал головой.

– Все это очень печально. Прямо как в одной из пьес великого Барда. Влюбленные погибают, не сумев противостоять вражде семейств. – Баттон шмыгнул носом. – Значит, вы собираетесь нас покинуть? Так просто, без всяких объяснений?

– Если я уйду сейчас, Джеймс всего лишь потеряет гувернера.

– И друга, не забывайте об этом. Он называет вас своим другом.

– И друга, – согласилась она. – А я потеряю последний шанс познать его любовь.

– Надежда умирает последней, – торжественно произнес Баттон.

Он вытер глаза Филиппы своим платком и сказал:

– Станцуйте для него еще раз.

Джеймс сидел со Стаббсом за столом в общем зале клуба и занимался с ним по букварю Филиппа. Букварь помогал великовозрастному ученику добиваться удивительных результатов.

– О, это я знаю! – Впервые Стаббс при виде написанного слова действительно проявлял искренний энтузиазм. – Так, посмотрим… «Р» – это рыба. Облако – это «О», а мышь – это «М». – Стаббс с изумлением посмотрел на Джеймса и пальцем указал на слово. – Здесь написано «ром». Джеймс наклонил голову и прочел слово.

– Точно, – произнес он.

Стаббс вновь склонился над словами.

– Черт подери. Поначалу кажется, что это какие-то каракули, а в следующее мгновение они обретают смысл.

Впервые Джеймс подумал о том, до чего ограничен мир у неграмотных. Бедняга Стаббс лишен был возможности прочесть приключенческий рассказ, испытать радость открытия найдя в какой-нибудь книге нужную информацию.

Сожалея о времени, которое из-за его неумения быть терпеливым и восприимчивым было потрачено впустую, Джеймс негромко произнес:

– Поверь мне, Стаббс, у каждого написанного слова или напечатанной страницы есть что тебе сказать. Обладая этим, – Джеймс похлопал по букварю, – ты не останешься без знаний, развлечений, даже друзей.

Стаббс погладил букварь с видом собственника.

– Да уж! – выдохнул он, глядя на Джеймса алчущим взглядом. – Я хочу еще.

Джеймс рассмеялся.

– Ну что ж, хорошо, мой жаждущий ученик.

Внезапно дверь в общий зал приоткрылась, и в образовавшуюся щель просунулась голова Ригга, одного из охранников.

– Мистер Каннингтон, в большой гостиной танцует какая-то девушка, не хотите посмотреть?

Джеймс раздраженно обернулся.

– Ригг, вы разве забыли, что «лжецам» не рекомендуется заходить в комнаты для гостей?

– Не беспокойтесь, мистер Каннингтон, меня никто не видел. Там всех волнует лишь одно: когда красавица снимет очередное покрывало!

Покрывало.

Перед мысленным взором Джеймса возникли ночной сад и таинственная танцовщица, которая обнажалась у него на глазах, напевая волшебную арабскую мелодию.

Он вскочил и, едва не сбив с ног Ригга, помчался в гостиную, краем глаза заметив, что Стаббс неотступно следует за ним. Очевидно, даже чудеса образования не могли сравниться с исчезающими покрывалами.

Филиппа сняла три полупрозрачных покрывала, прежде чем увидела Джеймса. Она облегченно вздохнула, ведь если бы он не появился, ей пришлось бы либо бежать, ничего не добившись, либо обнажаться под этими алчущими взглядами. Даже если из ее затеи ничего не выйдет, свое ближайшее будущее Филиппа, похоже, смогла обеспечить, поскольку каждый раз, когда полупрозрачные шелка, взлетая, обнажали ее стройное тело, золотые соверены со звоном летели к ней под ноги.

Впрочем, она явилась сюда не ради денег. Этот танец предназначался Джеймсу, ему одному. Так что золото скорее всего достанется юноше-флейтисту, которого Баттон нашел специально для ее выступления.

Джеймс подходил все ближе, осторожно обходя игровые столы. Хотя вряд ли он мог кому-то помешать, поскольку игроки давно побросали свои карты и стаканчики с игральными костями. Все без исключения не отрываясь глазели на танцовщицу, даже не пытаясь скрыть похотливого блеска глаз. В какой-то момент Филиппа едва не разрыдалась от стыда и отвращения.

Джеймс. Она должна помнить – она танцует только для Джеймса. Значит, все прочие зрители не более чем предметы интерьера, как столы или расставленные по углам диваны.

Высоко вздымая свои покрывала, Филиппа танцевала ради него, ради того блеска, который появился в его выразительных темных глазах, а на сладострастные причмокивания остальных гостей восточная красавица не обращала ни малейшего внимания.

Их взгляды встретились. Всем своим существом, своим телом она молила его: «Подойди. Подойди и люби меня».

Он шел, не отрывая от нее взгляда, широкими плечами раздвигая толпу, окружившую низкую сцену.