Волчий вой… Тело пронизывает неконтролируемая, лихорадочная дрожь, в душу закрадывается волнение и тревога, требующая действий. Становится страшно, даже если вокруг тебя четыре стены. Их холод может превратить соседство со зверем в невыносимую и мучительную пытку. Большая удача, если удастся остановиться в шаге от обрыва, который все привыкли называть «безумием».

В этом вое нельзя прочитать настроение зверя. То ли злоба, то ли голодная тоска. Жалящее сознание многоголосье. Опытные охотники могут различить в нем вой самки или бирюка. Дикая песня хищника, которую не хочется слушать. Унылая соната, накрывающая всю тайгу.

Половина огромной волчьей стаи погибло. Оставшаяся часть бродила по тайге в поисках добычи. Новый вожак стремился увести стаю в новые места, богатые живностью, и его сородичи, понурив головы, шли за ним. Волки панически боялись оврагов, которыми изобиловала местность. Они отскакивали от краев и убегали в противоположном направлении. Некоторые, рычали, глядя в обрыв. Пытаясь обойти овраги и ущелья, стая ходила по кругу. Путь был бесконечным.

С тайгой происходило что-то странное. Не было слышно птиц. Только мрачная тишина, по ночам прерываемая воем. Одинокий ветер, словно изнывая от скуки, теребил кроны деревьев и гонял прошлогодние листья.

Стае грозила голодная смерть. Неминуемая гибель среди ущелий.

Дождь третий день нещадно поливал тайгу. Он не прекращался ни на минуту, словно огромные небесные пробки разом дали течь. Туман рваным одеялом стелился между деревьями. Стояла та погода, при которой неизменно появлялось чувство апатии. Любой выход за порог дома воспринимался как суровое испытание.

Деревянный дом стоял у подножия Лисьих гор. Несколько лет его заселяли охотники. Но когда в округе хорошая добыча стала редкостью, дом стал пристанищем геологов и натуралистов. Большинство людей считали этих ребят бездумными и сумасшедшими. Обитание в доме, располагавшемся в самом сердце тайги, пусть и кратковременное, было равноценно походу без гида в пустыню.

В камине горел огонь, наполняя углы мелькающими тенями. Они плясали, не попадая в такт тишине. Аромат горящего дерева блуждал под потолком. Осенний сквозняк свистел в щелях и, проникая в дом, обдавал холодком. Беспрерывная барабанная дробь дождя и гул генератора действовали на нервы, и каждый пытался отвлечься по-своему. Кто-то в сотый раз перечитывал журнал «Крестьянка» двухлетней давности, кто-то разгадывал кроссворды. Иногда на стол ложилась шахматная доска.

Интерьер комнаты было весьма скромным: пять кроватей вдоль стен, старый буфет, стол, видавший виды маленький диван и три плетеных кресла-качалки — весь скудный набор мебели. Под потолком висели две лампочки. Стены были украшены рогами оленей и чучелами некоторых лесных обитателей.

Карина извлекла из кейса пластиковый пакет, наполненный оранжевой жидкостью. Выдавив каплю на стеклянную пластинку, она положила пакет обратно. Девушка поправила резиновые перчатки на запястьях, разгладив складки, и посмотрела в микроскоп.

— Ну что, Карина? Что это за дрянь? Новая внеземная жизнь? — с улыбкой спросил Эмиль.

— Ага, посланники с другой вселенной, — отшутилась девушка, не отводя глаз от микроскопа. Она придавила каплю другой стеклянной пластинкой. — Похоже, это гриб… Раздавленный гриб. Если ты хотя бы иногда смотрел под ноги, то думаю, был причастен к открытию нового вида. Таких клеточных соединений я еще не встречала.

— Так, какие проблемы? На болоте их много. — Эмиль взглянул в окно. — После дождя могу сходить. Ради тебя, я аккуратно соберу их ведерко и украшу его ленточкой.

— Я пойду с тобой, — заключила девушка, — новая порция грибного пюре мне не нужна.

— Договорились. Будем целоваться, когда останемся наедине? — геолог забавно вытянул губы трубочкой.

Девушка улыбнулась и легонько ущипнула Эмиля за ягодицу.

— Слушай, Карина, — в разговор вмешался Олег Филатов, — твое руководство действительно полагает, что в здешних болотах есть бактерии пригодные для производства лекарств? За три года, что я здесь работаю, болота обшарили десяток фармацевтических компаний, и нечего не нашли.

— Раньше мы искали улья таежных пчел, из их прополиса делали отличную зубную пасту, затем собирали травы, муравьев. Наш профессор полагал, что они здесь особые. И пару месяцев назад начали находить здесь новые виды растений. Потому я и здесь.

Девушка убрала микроскоп в ящик. Затем сняла перчатки, и, свернув их в комок, ловко метнула в мусорную корзину.

Карина работала в фармацевтической компании «Альминсар» и эти открытия были ее звездным часом. Это была отличная возможность доказать то, что она заслуживает должность старшего научного сотрудника. Появилась возможность разом заткнуть Отто Геринга, престарелого немца, заведовавшего лабораторией, брюзжавшего слюной при каждом упоминании о новых изысканиях, Владислава Марешевского, владельца компании, крайне неохотно выделявшего деньги на экспедиции, а также всю армию недоброжелателей и завистников.

Девушка была в прекрасном расположении духа. Карина собрала достаточное количество материала и раздумывала над словами, которые произнесет, когда поставит на стол руководства кейс-термос с пластиковыми пакетами. Она поставила на электроплиту чайник.

— Ну, я свою работу уже сделала, а вас работы еще непочатый край, — сказала она, взяв из рук стажера Баскакова журнал и села на кресло-качалку.

— Соль на рану? Или хвастаешься? — Эмиль подошел к ней и, взяв за руку, поднял на ноги. Он обнял ее за талию, словно хотел закружить с ней в вальсе. — Мы еще повоюем, вот только дождь закончиться.

Журнал выпал из рук. Девушка засмеялась. Она не сопротивлялась и двигалась в такт. Олег хлопал в ладоши, задавая ритм. Пара грациозно закружилась по комнате, приковав внимание всех. Иногда даже в таежной глуши, среди непробиваемой тоски и напряжения можно развеселить людей.

Карина отстранилась от парня и сняла закипевший чайник. Словно по сигналу у стола собрались все: биолог Лиза и егерь Семен, геологи Эмиль и Олег, их стажер Баскаков. На маленьком столе, установленном посередине комнаты, стояли шесть алюминиевых кружек и заварочный чайник. В деревянной миске лежали печенье и конфеты. В отдельной тарелке лежали леденцы.

Егерь Семен присоединился к группе в самый последний момент. Он хотел выяснить причины странного поведения волчьей стаи и исчезновение лосей. Этот худощавый мужчина с седой головой все время молчал и лишь изредка улыбался, глядя на дурачившегося Эмиля.

— Еды осталось дня на три, надо думать, как отсюда выбраться, — произнес Олег, после первых глотков горячего чая.

— Взять и сорваться не удастся, — нервно проговорил Баскаков, которого за маленький рост называли Хоббитом. — За стеной ливень. Ничего не видно дальше вытянутой руки, колесо пробито, мы сжигаем в генераторе бензин, на котором должны ехать обратно. Я не разделяю вашего спокойствия и завидую вашему хладнокровию.

— Колесо я могу заклеить, — ответил Семен, — а бензин, действительно, стоит экономить. Я выключу генератор. Зажигайте свечи и керосиновую лампу.

Егерь накинул дождевик, взял чемодан с инструментами и скрылся за дверью. В дом успел ворваться холодный ветер. Через минуту замолчал генератор.

— Как-то неудобно, — сказал Олег и посмотрел сначала на Эмиля, затем на Хоббита, — человеку помочь надо, колесо латать — не бублик кушать.

— Так он сам вызвался, — парировал Хоббит, — клеить он будет не под дождем, в этом я уверен. Работать он будет в сарае. Там тепло, комфортно. Можно побыть наедине с мыслями. Нашему ковбою нравится работать в одиночестве. И-и-иха!