– А говорили, у русских нет секса, – пробурчал Джек Клигенс, расстегивая ширинку.

Неожиданно к девушкам подошел Штирлиц, снимая на ходу портупею с маузером. Девушки взвизгнули от восторга и бросились ему на шею. Американский агент открыл от изумления рот и застыл с расстегнутой ширинкой. Это был тот самый Штирлиц!

– Вот он, компромат! – Агент бросился к видеомагнитофону и вынул кассету, но остановился в задумчивости. – Интересно, считается это у них компроматом или нет? А вдруг это дезинформация, специально подброшенная для меня Штирлицем? Эти русские – такой коварный народ.

Джек Клигенс задумался. Жены у Штирлица нет, не пошантажируешь. На работе тоже ничем навредить нельзя, Штирлиц сам себе босс.

Но зато в голове американского агента созрел почти гениальный план. Следя за Штирлицем, Джек обнаружил Бормана, тот скрывался в подвале ШРУ, изредка выбираясь на прогулку по Красной площади и в ГУМ за продуктами питания и свежими носками. Насколько было известно Клигенсу, Борман что-то украл у секретной организации ГКЧБ, и теперь те разыскивали его по всему миру, чтобы пристрелить, как последнего музыканта. В отличие от Штирлица Бормана можно было пошантажировать!

– Надо украсть его досье! – решил Клигенс. – Борман будет работать на меня!

Агент хлопнул себя ладонью по лбу, сделал один короткий звонок по телефону и снова поставил видеокассету. После Штирлица на экране, как и обещал мужик из подворотни, были ослики, негры, гомосеки в военной форме на танках и портрет бывшего Генерального секретаря.

Штирлиц поднялся в свой офис, прошел в приемную к Мюллеру и внимательно осмотрелся. Вся мебель была на месте, дорогой электрический чайник кипел на столе, новые занавески, купленные недавно Светланой, пестрели розочками. Но что-то Штирлица все же насторожило…

И действительно! Секретарша Мюллера Светлана взасос целовалась с Айсманом. При этом они так увлеклись, что совсем не замечали своего босса. «А если бы вошел Мюллер?» – подумал Штирлиц.

– Эй, Айсман! – крикнул разведчик на ухо своему сотруднику. – Ты «Ниссан» починил?

– Починил, – ответил Айсман, отстраняясь от девушки. Девушка начала смущенно застегивать блузку.

– Секретаршу Мюллера вижу, а где же он сам? – поинтересовался Штирлиц.

– С Мюллером вышло приключение, – печально молвил Айсман. – Он отравился «Роялем».

– На хрена было клавиши грызть? Рояль покрыт лаком, лак – ядовитый, это даже ребенок знает!

– Да нет, Штирлиц, спиртом он отравился, – поправил его Айсман. – Помнишь, мы за одну услугу получили в водочном магазине! Такие иностранные литровые бутылки.

– Самогонку надо пить! – буркнул Штирлиц. – Аристократ хренов!

– Я ему то же самое сказал, но он ничего не ответил, – сказал Айсман. – Он как-то болезненно переживал свое отравление. Каждые десять минут бегал в сортир, сметая все, что оказывалось на его пути. Кстати, ты знаешь, что у нас в подвале прячется Борман.

– Знаю. А Саида ты не видел?

– Нет, он наверно за Мюллером ухаживает. Да, повезло человеку с этим негром… Штирлиц, почему ему всегда везет с сотрудниками? Все на него готовы работать. Почему на меня никто не работает?

Штирлиц развалился в одном из кресел.

– Айсман, я давно хотел тебя спросить, а смог бы ты за пятьсот тысяч пристрелить бродячего музыканта?

– Какого еще музыканта?

– Ну, такого грязного, нечесаного, панка какого-нибудь…

– Почему бы и нет? – удивился Айсман. – Я таких и бесплатно могу пристрелить. И даже зарезать, чтобы патроны не тратить. И даже руками задушить, чтобы нож не пачкать.

– А за двести тысяч – калеку, смог бы?

– Ну, ясно. Ему, калеке, одно облегчение.

– А за десять тысяч – адвоката?

– Нет вопросов! – ответил Айсман. – Адвоката – святое дело! Вот помню еще до войны в Мадриде… А почему ты меня об этом спрашиваешь?

– Это тест такой. Я тут недавно Мюллера тестировал, так он сказал, что ни по кому стрелять не станет.

– К врачу ему надо, – отмахнулся Айсман беззаботно.

– Может быть. А может, именно поэтому никто на тебя не работает, ты же всю грязную работу готов сам сделать.

– Я не люблю стирать свои грязные носки, – виновато сознался Айсман.

В приемную Мюллера зашли Наташа и сам Мюллер с посеревшим лицом.

– Добрый день, партнеры! – поздоровался бывший шеф гестапо. – Негритоса моего не видели?

– Нет. Как твое пищевое отравление?

– Ерунда! Двадцать раз в туалет сбегал, и все прошло. Саид вот куда-то пропал…

– Замерз, наверно, – предположил Штирлиц. – Уехал на родину греться.

– Эх, – вздохнул Мюллер. – Ни на кого нельзя положиться.

– Зато на всех можно положить! – всхрапнул Айсман.

– Айсман, вы – пошляк! – бросил Мюллер. – Сердце что-то пошаливает. Возьму почитать что-нибудь из сейфа.

Мюллер пошел открывать свой сейф.

– Что новенького? – поинтересовался Штирлиц у Наташи.

– Говорят, что надо будет «закрепить тенденцию к стабилизации понижения инфляции», – процитировала Наташа.

– Это хорошо?

– Наверно. Доллар будет расти, а рубль падать.

– Это тоже хорошо?

– Конечно! Мы же храним доллары! – объяснила девушка.

– Нет, пусть лучше наоборот: рубль растет, а доллар падает. Я – патриот, – пояснил Штирлиц.

– Ладно, – хохотнула секретарша, – я им передам по факсу.

Штирлиц насупился.

– Наташа, от тебя я такого не ожидал…

Еще во время войны, работая в гестапо, Мюллер придумал для себя две заповеди, от которых никогда не отступался: «Не лезь со своим уставом в чужой монастырь через колючую проволоку» и «Не изобретай велосипед, если не сможешь его продать». Этого было вполне достаточно для всех случаев жизни. Мюллер никогда не жалел о том, что не придумал что-нибудь еще.

На рабочем столе Мюллера ждал неожиданный для него документ. Пастор Шлаг доводил до сведения ШРУ, что группа неизвестных лиц готовится похитить из вверенного ему зоопарка бегемота редкой породы. Пастор был в ужасе! Этот бегемот был единственным бегемотом в зоопарке, он был самым красивым животным в зоопарке, добрым, ласковым, прожорливым. Все посетители и сам пастор Шлаг очень любили бегемота.

«Вот уже несколько раз его предлагали продать, – сообщал в своем письме пастор Шлаг. – А теперь вокруг бассейна вертятся подозрительные личности. Предлагаю агентству ШРУ заключить контракт на охрану бегемота».

Прочитав вложенный в письмо контракт восемь раз, Мюллер заучил его наизусть:

Этот документ понравился Мюллеру – во-первых, на этом можно «отмыть» немалые деньги, профессор Плейшнер очень обрадуется, во-вторых, это полезно с точки зрения рекламы. Мюллер представил себе заголовки в центральных газетах: «ШРУ спасает редкого бегемота», «ШРУ не позволит кормить тигров с рук!», «ШРУ не дает в обиду слонов!».

Мюллер задумался и нажал кнопку селектора, чтобы вызвать секретаршу.

– Светлана? Зайдите ко мне на минуту.

К шефу вошла Света – длинноногая и уравновешенная блондинка с ослепительно голубыми глазами. Раньше она работала в парфюмерном отделе ГУМа, но Штирлиц сманил ее к себе, посулив большие деньги и деловые поездки за рубеж. Потом она перешла в ведомство Мюллера.

– Да, шеф? – спросила Света, остановившись перед Мюллером и оправив короткую юбочку.

Мюллер встал, обошел стол и приблизился к секретарше. «Все-таки есть у меня вкус, не то что у Бормана», – похвалил он себя и по-хозяйски похлопал Свету пониже спины.

– Это все? – удивилась девушка.

– Нет. Отошли Московскому зоопарку официальный ответ, мол, ШРУ берет на себя дело по защите бегемота, пусть пастор возьмет у профессора кредит на оплату услуг агентства.

– Хорошо, господин Мюллер, – ответила Света, ослепительно улыбнулась и вышла.

Мюллер радостно хмыкнул и подошел к любимому сейфу. Он достал ключ и вставил его в замок. Ключ застрял, Мюллер стал испуганно дергать за ручку. Бронированная дверца сейфа не открывалась.