— Ну? — он встряхнулся, как от сна. — Ничего не нашли? А что же я просил вас найти? Ах, да, конверт. Спасибо, я уже нашел его в сумочке.

Он снова запер ящик, еще раз оглядел комнату и стал спускаться по шаткой лестнице.

— Вы не думаете, что она утопилась, сэр? — с тревогой спросила хозяйка.

— Почему вы об этом спрашиваете? Разве она угрожала лишить себя жизни?

— Последние дни она чего-то горевала, бедняжка!

— Нет, я не думаю, чтобы она совершила самоубийство, — сказал Джим. — Она, может быть, и вернется. Если это произойдет, пожалуйста, телеграфируйте мне.

Он записал свое имя и адрес на клочке бумаги, найденном им в кармане, и дал женщине денег на телеграмму.

— Нет, я знаю, что что-то случилось, — настаивала со слезами хозяйка. — Миссис Гиббинс купила себе материи на платье, она у меня в кухне. Ее принесли только позавчера.

И она показала ему неразвязанный пакет.

Он пошел по тихой улице, сел в ожидавший в конце ее маленький автомобиль и поехал в Скотленд-Ярд.

Элка не было, да если б он и находился здесь, навряд ли смог бы дать какой-то совет. Джим разложил на столе бумаги, взятые им из сумочки миссис Гиббинс, внимательно прочел их, сделал кое-какие пометки и, сложив опять, положил в свой бумажник. Весь следующий час он диктовал письма к людям, которые, казалось бы, не могли иметь ни малейшего отношения к исчезновению уборщицы.

Эйлин не ожидала увидеть его еще раз в этот день и была приятно удивлена. Она уже собиралась уходить из конторы, когда он зашел.

— Вы, наверное, пришли побранить меня, мистер Карлтон? — сказала она, когда они вместе вышли на улицу.

— Вы знаете, что меня зовут Джим? Может, мы опять посетим какой-нибудь ресторан? Я знаю, в Сохо…

— Нет, сегодня я намерена идти прямо домой.

— А я хотел поговорить с вами относительно миссис Гиббинс, — напомнил он. — Да и своим я сказал, что они найдут меня там, если я понадоблюсь.

— Вы узнали что-нибудь? — спросила Эйлин, и по ее покаянному тону он догадался, что она совсем забыла об уборщице. Она покорно пошла к автомобилю и согласилась ехать в ресторан.

Они входили в двери, когда Джим услышал свое имя и, оглянувшись, увидел рассыльного из главного управления.

— Передано, как только вы ушли, сэр.

Джим пробежал наскоро записанную телефонограмму.

— Я вернусь через час, — сказал он и пошел вслед за девушкой в зал.

Когда они уселись, Джим спросил:

— Была ли миссис Гиббинс в квартире в тот вечер, когда взломали сейф вашего дяди?

Эйлин подумала.

— Нет, не была; по крайней мере не должна была быть. Помните, она пришла позже, я еще открыла ей дверь.

— О! — сказал Джим.

Девушка улыбнулась.

— Что значит это «о!»? — спросила она и быстро прибавила: — Вы же не думаете, что она воровка?

— Нет, этого я не думаю, — сказал Джим серьезным тоном. — Расскажите мне что-нибудь о ней; была она образованная женщина?

— Нет, малограмотная. У меня было несколько ее записок, их с трудом можно было разобрать. Правописание очень оригинальное.

— О! — снова повторил Джим. Девушке хотелось закатить ему пощечину. — Ну, так вот, — сказал он наконец. — Полагаю, что даже ваш дядюшка, с его всем известной любовью к человечеству, не прольет тайной слезы. Она была ничто, соломинка, подхваченная ветром и унесенная им Бог знает куда! Ужасно, правда? И подумайте, скоро все театры наполнятся, и люди будут взвизгивать от смеха над шутками комедиантов! Во дворце будет бал, и тысячи счастливых женщин и мужчин будут танцевать. И кому какое дело до миссис Гиббинс?

Он стал очень серьезен, а за минуту до этого был так весел.

— Смерть одинокой женщины — ничтожная вещь, и вместе с тем очень большая, Эйлин, — сказал он, предостерегающе подняв палец и смотря на нее. — Миссис Гиббинс теперь занимает умы восемнадцати тысяч лондонских полицейских; все эти танцующие, обедающие, сидящие в театрах люди не успокоятся, пока не узнают, кто ее убил и бросил жалкое ее тело в воды Риджентского канала.

Девушка почти привстала, Джим снова усадил ее.

— Я испортил вам обед, да и себе тоже, — сказал он.

— Умерла? — прошептала Эйлин.

— Да, так я думаю. Ее вынули из канала за пять минут до моего ухода из конторы, и были следы насильственной смерти. Я получил известие, когда входил сюда. Что она делала в Риджент-парке?

Подошел лакей и стоял в ожидании заказа. Девушка покачала головой.

— Я не могу есть.

— Яичницу, — сказал Джим. — Это не еда, а питание.

Артур Ингл подвергся неприятности полицейского визита, но он ничего не знал о миссис Гиббинс, гораздо меньше, чем его племянница.

— Я, конечно, видел эту женщину, но не мог бы ее узнать.

Это было в полном согласии с теми сведениями, которые уже имелись, и оба сыщика, выпив с Инглом виски с содовой, удалились.

Квартирная хозяйка не могла ничего прибавить к тому, что она сказала инспектору Карлтону накануне.

Джим сам отправился к почтенной даме, потому что в это утро должно было «регулярно, как часы» прийти письмо с деньгами для миссис Гиббинс, но оно не пришло.

— Нет, сэр, эти письма всегда были не заказные, оттого я так и волнуюсь, ведь могут подумать… но спросите сами почтальона, сэр.

— Я уже спросил, — улыбнулся Джим. — Скажите, откуда приходили письма, ведь вы могли видеть отправной штемпель.

Она побожилась, что никогда не видела: любопытство было не в ее характере, она даже считала его пороком.

Хозяйка сообщила, что местный полицейский инспектор, производя обыск, вынул все из шкафа и комода, включая сумочку.

— Я сказала ему, что вы нашли в сумочке бумагу, но он ее не нашел, хотя перерыл все сверху донизу.

— Там и не было никакой бумаги, — соврал Джим. Он оказался в неловком положении, так как спрятал важную бумагу.

Немедленно вернувшись в Скотленд-Ярд, он потребовал свидания с начальником, откровенно рассказал ему все и просил изъять из дела находившуюся у него улику. Совещание отложили, чтобы поговорить с представителем прокурорского надзора, и Джим все-таки добился своего. Присяжные вынесли окончательный приговор; они признали, что покойная была найдена мертвой, а о том, каким образом она умерла, своего мнения они не высказали; следователи и врачи тоже были очень сдержанны.

Эйлин Риверс была расстроена, и причина расстройства заключалась в том, что она уже неделю не видела Джима Карлтона. Она страшно злилась на самое себя за то, что это волновало ее. Мистер Стеббингс, не обладавший излишней чувствительностью, все же догадался, что у его любимой работницы настроение далекое от нормального. Он спросил ее, здорова ли она, и посоветовал съездить на недельку в Маргет. Он всем, при всех недугах, и душевных и телесных, рекомендовал Маргет, так как когда-то, очень давно, вылечился там от коклюша. Но погода была неподходящая для Маргета, да и Эйлин ехать туда нисколько не хотелось.

— Я припоминаю, что много лет тому назад я посоветовал мисс Мерси Гарло…

— Вы вели дела семейства Гарло, мистер Стеббингс?

— Да, — сказал он, — это было очень ответственное дело. Я не жалел, когда молодой мистер Гарло взял другого юриста.

Больше он ничего не сказал, и этого было для него слишком много, но все-таки по игре случая Эйлин опять столкнулась с именем Гарло. Мистер Стеббингс как-то послал ее взглянуть в кассовую книгу по делу одного из клиентов; она быстро нашла нужную запись и, проводя пальцем по указателю, чтобы не пропустить чего-нибудь, остановилась на словах:

«Гарло — Мерси Милдред».

«Гарло — Стрэтфорд Селвин Мортимер».

Она отыскала соответствующую страницу и около четверти часа просидела над счетами покойной мисс Мерси, суровой, эксцентричной женщины, и нашла в них следующую запись:

«Л.Эдвинс — 125 фунтов». Через несколько месяцев: «Л.Эдвинс — 188 фунтов, 17 шиллингов, 4 пенса».

Она знала, кто такая мисс Эдвинс, потому что прочла копию завещания мисс Мерси Гарло, заинтересовавшись после посещения Дартмура личностью миллионера.