Потом было озеро Щучье, уютное и тихое, как в мечтах рыбака.
А следом, после долгих блужданий по лесным дорогам открылось самое северное из озёр — Данилово. Здесь тоже предусмотрены места для отдыха, стоят стационарные палатки для приезжих.
…Искупавшись в Данилово и напитавшись уверенностью, что слегка поправили здоровье, мы вскоре покидаем таёжный кордон.
В Омске меня ждал сюрприз: родственница Валерия Бакулина жаждала рассказать мне о том, как видела посадку аппарата НЛО в своей юности — и как раз примерно в тех северных местах, из которых мы вернулись.
— Это было в июле 1982 года, — начала свой рассказ Елена Владимировна Кризовская, в ту пору студентка Лена Коновалова. — Мы проходили археологическую практику на раскопках близ Усть-Ишима, на самом севере Омской области. Лагерь располагался на берегу Иртыша. Нас 10 студентов с исторического факультета Омского пединститута и 12 старшеклассников, в основном все парни. Возглавлял отряд старший преподаватель Б.А. Конников, ныне доктор исторических наук, директор местного краеведческого музея, профессор педагогического университета.
Произошло вот что…
Шёл третий час ночи, молодёжь сидела у костра, многие спали в палатках, когда раздался громкий крик Димы Худюкова: «Тарелка, тарелка!» Все высыпали на обрывистый берег Иртыша, благо, что он в пяти метрах от палаток. Объект висел высоко в небе далеко за Иртышом. Яркая полусфера, сплюснутая с двух сторон. Все уставились на неведомый аппарат, и он будто уловил внимание к себе — резко, буквально за секунду — вжи-ихх! — переместился к их лагерю.
А вот тут мне не хочется терять ни одной детали из произошедшего дальше.
Аппарат завис над поляной за спинами археологов. Там была высокая трава с зарослями колючек, и ребята туда не ходили. Все развернулись, сгрудившись в страхе и недоумении. Это происходило буквально в шести метрах от них, и всё можно было подробно разглядеть. НЛО опустился на высоту двух метров над землёй, он был окутан дымкой или паром, который постепенно развеялся.
— Мы все в тот миг просто оцепенели — настолько быстро всё произошло, и казалось нереальным, — вспоминала Елена Владимировна. — Стояла полнейшая тишина. Я как сейчас помню тот момент в мельчайших подробностях.
Аппарат выглядел как две сложенные тарелки из серебристого светящегося, как показалось, металла. Отблеск был, как от люминесцентных ламп. Диаметром тело приблизительно трёх метров, высота — полтора-два метра. На аппарате выделялись три зелёных огня. Свет шёл из скругленных прямоугольных оконцев, наподобие иллюминаторов, размером порядка пятнадцати сантиметров, между оконцами расстояние тоже приблизительно такое же. Никого в окнах разглядеть не удалось, но у каждого было ощущение, что за нами наблюдают. Никаких опор из НЛО не выдвигалось.
— Вдруг один из нас, Гена Грицин, самый старший из студентов, отслуживший в десантных войсках и бывший уже женатым, — двинулся к аппарату, — продолжила свой рассказ моя собеседница. — Он сделал три каких-то неестественных, замедленных больших шага, словно не подчиняясь своей воле, и оказался почти рядом с тарелкой. И тут оцепенение у нас прошло, мы все дружно закричали: «Аа-аа-аа!!!» Настолько сильный был крик, что я, например, за ту пару секунд сорвала голос.
От крика Геннадий резко остановился, закачавшись, как спружинившая ветка. Тут же вокруг тарелки вновь появился пар-дым, и она стала подниматься кверху. Медленно, словно в раздумье, повисела, а потом с такой же скоростью, как прилетела, мгновенно исчезла куда-то в бок и в небо.
Конечно, никто из ребят не заснул до утра. Все двадцать с лишним человек видели одно и то же. И у всех было одно чувство — жуткий страх. Даже Борис Александрович, тридцатилетний в ту пору преподаватель, и Гена признавались, что у них был сильный испуг.
— Нам было по 16–19 лет, и для всех это было большим потрясением, — говорила Елена. — Из участников по именам помню Веронику Падучеву, Сергея Лисина, Олега Мкртычана и других. Гену Грицина часто встречаю здесь, в Омске.
Их преподаватель Конников пытался объяснить происшедшие возможным испытанием военной техники или метеоритом, но всё это дружно отвергалось участниками.
Никто из свидетелей посадки НЛО не стал заниматься этой проблемой профессионально, у всех нашлось другие, земные, заботы. А газеты не решились опубликовать рассказ об НЛО, хотя кое-кто из студентов пытался заинтересовать журналистов.
Почему я столь подробно вспомнил здесь об НЛО и его свидетелях? Дело в том, что поиски исчезнувшего храма и неведомого кристалла, по свидетельству Михаила Речкина, неизменно сопровождаются непонятными небесными явлениями, полётами светящихся шаров и «тарелок». Словно откуда-то извне кто-то наблюдает за шагами людей и их поисками разгадки этих мест.
…Михаил Речкин и его сподвижники продолжают исследования Окунёвского феномена, и здесь, думается, можно ожидать новых неожиданных открытий мирового значения». («Волжская правда» 19.08.06).
А сейчас время и место ещё одной публикации. Её мне прислала Т.Г. Кайль — редактор саратовской газеты «Русская речь» и автор эзотерического исследования «Пётр Ершов: сказочник или предсказатель?», которое имеет прямое отношение к контактной информации, полученной нижневартовской ясновидицей Ольгой Гурбанович из Тонкого мира. Смысл её в следующем: «всё, что сообщено об озёрах, имеет прямую привязку к сказке «Конёк-Горбунок».
И ещё! «Вы (земляне), к вашему великому сожалению, несколько легкомысленно относитесь к своим сказкам, мифам и преданиям, а в них сквозь толщу веков доведены до вас незамутнённые временем сокровенные знания; ваша задача — научиться их расшифровывать».
Ценность этой публикации в том, что саратовская исследовательница предприняла попытку расшифровать сказку «Конёк-Горбунок».
Оказывается, мама Тамары Кайль родилась в Окунёве! Но всё-таки в её работе допущены некоторые неточности (я их обозначил вопросами), хотя они, ничуть не умоляют достоинств исследования. Судите сами!
«Весной 1834 года профессор изящной словесности Санкт-Петербургского университета Пётр Александрович Плетнёв, поднявшись на кафедру, объявил студентам, что вместо лекции прочтёт сказку в стихах, которую считает образцовым произведением этого жанра.
С того публичного прочтения сказки Петра Ершова «Конёк-Горбунок» началась необычная судьба уникального произведения, прочитав которое, А.С. Пушкин сказал: «Теперь этот род сочинений можно мне оставить». Это был момент наивысшего триумфа для молодого, безвестного провинциала, прибывшего в Санкт-Петербург из далёкой сибирской глубинки, средств и без связей, для учёбы на философско-юридическом факультете. Пётр Ершов становится знаменитостью для всей читающей России, о «Коньке-Горбунке» спорят в литературных салонах, издатели соперничают за право выпуска очередного издания сказки. Сам автор испытывает творческий подъём, строит грандиозные планы на жизнь. Появляются его новые стихи, поэмы, пьесы, песни. Все они востребованы издателями, их публикуют и… сразу о них забывают.
Насколько был стремителен творческий взлёт молодого поэта, настолько же быстро угасла его звезда на литературном небосводе. Писал он много, но всё написанное им после «Конька-Горбунка» было «как у всех»…
Вскоре на юного Ершова обрушилась вереница семейных проблем: смерть отца, брата, потеря в связи с этим последних источников существования. Он вынужден вернуться в Тобольск, где становится учителем губернской гимназии. Со временем, став директором этой гимназии, он пытается ввести новые методы преподавания, создаёт новые программы словесности, проявляет заботу о развитии женского образования в губернии и продолжает литературную деятельность. Но ко всем его начинаниям местные чиновники относятся с недоверием, постоянно отвергая их. Многолетняя зависимость от чиновничьего диктата, творческие неудачи… Всё это заканчивается тем, что Пётр Павлович, не достигнув 50-летнего возраста, не нажив никакого состояния, выходит на пенсию с букетом болезней. В 54 года он ушёл из жизни. На мраморном памятнике, что стоит среди белоствольных берёз тобольского кладбища, начертано: «Пётр Павлович Ершов, автор народной сказки «Конёк-Горбунок».
