Они прошли некоторое расстояние. В какой-то момент они заметили, что Нагваль следует за ними, но он немедленно притворился работающим на земле местным крестьянином. Парочка успокоилась, и это позволило Нагвалю подойти поближе. Затем наступила минута, когда актер сбросил одежду и показал себя девушке. Однако вместо того, чтобы лишиться чувств и упасть в его объятия, как другие покоренные им девушки, она вдруг начала бить его. Она безжалостно пинала его ногами и наступала на босые пальцы его ног, заставив его кричать от боли.
Нагваль знал, что этот мужчина не станет бить молодую женщину или даже угрожать ей. Он не поднял на нее и пальца. Дралась только она одна. Он лишь пытался парировать ее удары и настойчиво, но без энтузиазма пытался соблазнить ее, показывая ей свои гениталии.
Нагваль был возмущен и восхищен одновременно. Он понимал, что актер был безнадежным распутником, но так же хорошо понимал, что в этом человеке было нечто уникальное, хотя и отвратительное. Все это мешало Нагвалю увидеть, что связующее звено этого человека с духом было необыкновенно четким.
В конце концов атака закончилась. Женщина перестала бить актера. Но вдруг, вместо того чтобы убежать, она сдалась, легла и сказала, что актер может делать с ней свое дело.
Нагваль заметил, что мужчина так выдохся, что почти терял сознание. Однако несмотря на совершенно изнуренное состояние, он решился и завершил соблазнение.
Нагваль засмеялся и подумал о бесполезности огромной жизненной силы и решительности актера, как вдруг женщина закричала, а актер начал задыхаться.
Нагваль увидел, как черная тень поразила актера. Это выглядело подобно кинжалу, попавшему острием точно в просвет.
В этом месте дон Хуан отвлекся, чтобы уточнить то, что он уже объяснил прежде: он описал просвет, щель в нашей светящейся оболочке на высоте пупка, куда непрерывно ударяется сила смерти. Теперь дон Хуан объяснил, что смерть толкает и здоровое существо: она делает это мягко, подобно легкому тычку кулаком. Но когда существо умирает, смерть бьет кинжалоподобным ударом.
Таким образом Нагваль Элиас знал без малейшего сомнения, что актер был так же хорош, как и мертв, и эта смерть автоматически завершает его собственный интерес к предначертаниям духа. Предначертаний больше не оставалось: смерть уравнивала все.
Он поднялся из своего укрытия и собирался уйти, но что-то заставило его помедлить – это было спокойствие молодой женщины. Она беспечно надевала какую-то снятую прежде одежду, нестройно насвистывая, как будто ничего не случилось.
И тогда Нагваль увидел, что тело мужчины, поддавшись смерти, сбросило защитный покров и обнаружило свою истинную природу. Это был двойной человек с огромными ресурсами, способный создавать экран для защиты или маскировки – прирожденный маг и идеальный кандидат в Нагвали-ученики, если бы только не был кандидатом для черной тени смерти.
Это зрелище было для Нагваля совершенной неожиданностью. Теперь предначертания духа стали полностью ясными, но он все еще не мог понять, как такой никуда не годный человек мог вписаться в магическую схему.
Тем временем женщина встала и пошла прочь, даже не взглянув на мужчину, чье тело корчилось в предсмертных судорогах.
Тогда Нагваль увидел ее свечение и осознал, что ее крайняя агрессивность была вызвана громадным потоком чрезмерной неконтролируемой энергии. Он убедился, что, если она не направит эту энергию на разумные цели, та возьмет верх над ней, и невозможно описать, сколько бед это ей принесет.
Когда Нагваль увидел, как беспечно она уходит, он понял, что дух дал ему еще одно проявление. Ему понадобилось все его спокойствие и хладнокровие. Предстояло действовать так, как если бы ему нечего было терять, и решительно вмешаться. В истинных традициях Нагвалей он решил бороться за невозможное, имея в свидетелях лишь дух.
Дон Хуан отметил, что в таких ситуациях проверяется, является ли Нагваль истинным или фальшивым. Нагваль принимает решение. Затем он уже не думает о последствиях, а просто действует – или нет. Обычный человек постоянно помнит о возможных последствиях, и это парализует его волю. Приняв свое решение, Нагваль Элиас спокойно направился к умирающему и вначале сделал то, что подсказывало ему тело, а не разум, – ударил по точке сборки мужчины и сместил его в состояние повышенного осознания. Он беспрестанно бил его снова и снова, пока наконец точка сборки не пришла в движение. Используя силу самой смерти, удары Нагваля заставили точку сборки переместиться в такое положение, где смерть уже не имела значения, – и тогда он перестал умирать.
К тому моменту, когда актер вновь стал дышать, Нагваль стал осознавать степень своей ответственности. Если человек сможет парировать силу своей смерти, ему необходимо будет оставаться в глубоком состоянии повышенного осознания, пока смерть не будет окончательно отражена. Прогрессирующее ухудшение его физического состояния означало, что его нельзя сдвинуть с места, иначе он немедленно умрет. Нагваль сделал единственно возможное в этих обстоятельствах: построил вокруг его тела хижину. Затем в течение трех месяцев он нянчился с полностью неподвижным человеком.
Тут меня охватили рациональные сомнения, и вместо того, чтобы продолжать слушать рассказ дона Хуана, я захотел узнать, как Нагваль Элиас смог построить хижину на чужой земле. Я знал страсть сельских жителей к земле и сопутствующее ей чувство к своей земельной собственности.
Дон Хуан заметил, что и его в свое время это очень заинтересовало. И Нагваль Элиас объяснил, что возможным сделал это сам дух. Так бывает со всем, что предпринимает Нагваль, при условии, что он следует предначертаниям духа.
Первое, что сделал Нагваль Элиас, когда актер снова начал дышать, – это побежал следом за молодой женщиной. Она была важной частью проявления духа. Он настиг ее не очень далеко от места, где лежал еле живой актер. Вместо того чтобы говорить ей о бедственном положении мужчины и пытаться убедить ее помочь ему, он снова принял на себя полную ответственность за свои действия и прыгнул на нее, как лев, нанеся ей мощный удар по точке сборки. Эти двое, и она и актер, были способны устоять перед ударами жизни или смерти. Ее точка сборки сместилась, но, сдвинувшись с места, начала беспорядочно перемещаться.
Нагваль отнес девушку туда, где лежал молодой актер. Затем он потратил целый день, пытаясь спасти ее от потери рассудка, а мужчину – от потери жизни.
Когда он вполне удостоверился в некоторой степени контроля над событиями, то пришел к отцу девушки и сказал, что в его дочь попала молния, в результате чего она на время сошла с ума. Он привел отца к месту, где она лежала, и сказал, что неизвестный молодой человек принял полный заряд молнии на свое тело и спас девушку от неминуемой смерти, но сам пострадал до такой степени, что его нельзя сдвигать с места.
Благодарный отец помог Нагвалю построить хижину для человека, который спас его дочь. И за три месяца Нагваль совершил невозможное. Он исцелил молодого человека.
Когда пришло время уходить, чувство ответственности Нагваля и его долг потребовали предупредить молодую женщину о ее чрезмерной энергии и о вредных последствиях этого для ее жизни и благополучия. Он предложил ей присоединиться к миру магов, так как только это может стать защитой против ее саморазрушительной силы.
Женщина не ответила. И Нагваль вынужден был сказать ей то, что каждый Нагваль говорит своим будущим ученикам во все времена: маги говорят о магии как о волшебной таинственной птице, которая на мгновение останавливает свой полет, чтобы дать человеку надежду и цель; маги живут под крылом этой птицы, которую они называют птицей мудрости, птицей свободы; они питают ее своей преданностью и безупречностью. Он рассказал ей, что маги знают: полет птицы свободы – это всегда прямая линия, у нее нет возможности сделать круг, нет возможности поворачивать назад и возвращаться; и птица свободы может сделать только две вещи: взять магов с собой или оставить их позади.
