А еще более отчетливым смысл этого символа делает то, что в то время как шнур, в качестве «инструмента», естественно, представляет собой простую линию, "цепь единства", напротив, местами имеет узлы; обычно их должно быть двенадцать,[750] и, таким образом, они, очевидно, соответствуют знакам Зодиака.[751] В самом деле, это именно Зодиак, внутри которого движутся планеты, образует «оболочку» Космоса, т. е. ту «раму», о которой мы говорили,[752] и совершенно ясно, что это действительно, как мы сказали, есть небесная "рама".

Существует и еще нечто, не менее важное, а именно: то, что среди функций «рамы» есть одна, быть может, важнейшая, и она состоит в том, чтобы удерживать на их местах разнообразные элементы, которые она содержит или заключает внутри себя — таким образом, чтобы формировать из них упорядоченное целое, что, впрочем, как известно, и есть этимологическое значение самого слова "Космос".[753] Она ("рама") должна каким-то образом «связывать» или «соединять» эти элементы между собой, что, впрочем, формально и выражается наименованием "цепь единства"; и отсюда именно — в том, что касается последней, — проистекает ее самое глубокое значение. Потому что, подобно всем символам, являющим себя в форме цепи, шнура или нити, она, в конечном счете, соотносится с Сутратмой. Мы ограничимся лишь привлечением внимания к этому моменту, не вдаваясь на сей раз в более пространные объяснения, потому что мы вскоре должны будем к нему вернуться, ибо эта черта еще более явственно выражена в случае некоторых других символических «обрамлений», к исследованию которых мы теперь переходим.

66. Обрамления и лабиринты[754]

А. Кумарасвами исследовал[755] символическое значение некоторых «узлов», которые встречаются на гравюрах Альбрехта Дюрера; эти «узлы» представляют собой очень сложные сплетения, образуемые непрерывной линией, притом что все целое являет фигуру круга. Иногда имя Дюрера оказывается вписано в центральную часть. Эти «узлы» сближались со сходной фигурой, обычно приписываемой Леонардо да Винчи, в центре которой читаются слова Accademia Leonardi Vinci; иные хотели бы видеть в этой последней "коллективную подпись" эзотерической «Академии», т. к. в Италии в эту эпоху существовало некоторое их число, и такое предположение не лишено оснований. В самом деле, иногда эти рисунки называли «дедалами» или «лабиринтами», и, как отмечает Кумарасвами, несмотря на различие форм, которое частично может быть обусловлено причинами технического порядка, они действительно имеют тесную связь с лабиринтами, а еще конкретнее — с теми, которые были начертаны на плитах пола некоторых средневековых церквей. А последние равным образом рассматриваются как "коллективная подпись" корпораций строителей. В той мере, в какой они символизируют узы, соединяющие между собой членов инициатической или, по меньшей мере, эзотерической организации, эти рисунки являют разительное сходство и с масонской "цепью единства". А если вспомнить об ее узлах, то имя «узлы», данное этим рисункам, по всей видимости, самим Дюрером, также предстает очень многозначительным. По этой причине, так же, как и по другой, к которой мы далее вернемся, важно отметить еще и то, что речь идет о линиях, не являющих собой какого-либо разрыва непрерывности;[756] церковные лабиринты равным образом могли быть пройдены с одного конца до другого так, чтобы нигде не встретить точку разрыва, вынуждающую остановиться или вернуться назад. Таким образом, в действительности они представляли собою просто-напросто очень длинный путь, который следовало совершить весь целиком прежде, нежели достичь центра.[757]

В некоторых случаях, как в Амьене, "мастер дела" заставил изобразить самого себя в центральной части, точно так же, как да Винчи и Дюрер вписали в нее свои имена; тем самым они символически располагались в "Святой Земле",[758] т. е. в месте, предназначенном для «избранных», как мы уже объясняли ранее,[759] или в духовном центре, который во всех случаях был образом или отражением подлинного "Центра Мира" — подобно тому, как дальневосточная традиция всегда помещала Императора на центральное место.[760]

Это прямо подводит нас к соображениям другого порядка, которые соотносятся с более «внутренним» и более глубоким смыслом этого символизма: поскольку человек, проходящий лабиринт или какое-либо другое равнозначное изображение, тем самым в конце концов обретает "центральное место", т. е., с точки зрения инициатической самореализации, свой собственный центр,[761] то само прохождение, со всеми своими сложностями, есть, очевидно олицетворение множественности состояний или модальностей проявленного существования,[762] по бесконечной череде которых человек должен был «блуждать» прежде, нежели суметь утвердиться в этом центре. Непрерывная линия тогда является образом сутратмы, которая соединяет между собой все состояния, и, кстати сказать, в случае "нити Ариадны", сопряженной с прохождением лабиринта, этот образ является с такой отчетливостью, что странно, как можно было этого не замечать;[763] таким образом, оказывается обоснованным примечание, которым мы закончили наше предыдущее исследование о символизме "цепи единства". С другой стороны, мы особенно настаивали на характере «обрамления», который являет последняя; но достаточно взглянуть на рисунки Дюрера и Винчи, чтобы заметить, что они также образуют собой подлинные «обрамления» вокруг центральной части, что составляет еще одну черту сходства между этими символами. А есть еще и другие случаи, где мы равным образом обнаружим тот же самый характер, притом таким образом, который еще раз выявляет совершенную согласованность различных традиций.

В одной книге, о которой мы уже говорили ранее,[764] Джексон Найт отметил, что в Греции, близ Коринфа, были обнаружены уменьшенные глиняные модели домов, восходящие к архаической эпохе, именуемой "геометрической";[765] на внешних стенах можно видеть меандры, которые окружают дом и рисунок которых, похоже, в некотором роде является «замещением» лабиринта. В той мере, в какой последний олицетворял защиту, будь то от враждебных людей, будь то, в особенности, от враждебных психических влияний, можно рассматривать также и эти меандры как обладающие силой защитной и притом даже двойной, препятствующей не только проникновению злотворных влияний в жилище, но и выходу из него и рассеиванию вовне влияний благотворных. Возможно, что в определенные эпохи в них больше ничего не видели; но не нужно забывать, что сведение символов к более или менее «магическому» употреблению уже соответствует состоянию вырождения с точки зрения традиционной, состоянию, в котором забылся более глубокий смысл.[766] У истоков, стало быть, должно было иметь место нечто другое, и легко понять, о чем на самом деле идет речь, если вспомнить, что традиционно всякое здание строится по космической модели; и до тех пор, пока не было никакого различия между «сакральным» и «профаническим», то есть до тех пор, пока вследствие оскудения традиции не появилась профаническая точка зрения, так было всегда и повсюду даже и для обычных жилищ. Дом был тогда образом Космоса, т. е. как бы "малым миром", замкнутым и завершенным в самом себе; и если отмечают, что он «обрамлен» меандром, точно так же, как Ложа, космическое значение которой не было утрачено, «обрамлена» "цепью единства", то тождественность двух символов обнаруживает себя как совершенно очевидная. И в том, и в другом случае то, о чем идет речь, в конечном счете есть не что иное, как олицетворение самой «рамы» Космоса.