– Я же знаю, что ты меня слышишь и все понимаешь. – терпеливо говорит Линда. Сакура делает вид что не слышит ее и задумчиво изучает лезвие своего ниндзя‑то. Линда уже поняла, что интерес Сакуры крутится вокруг сладостей, Юки, и ее меча. Остальное Сакуру интересует постольку, поскольку. Например, она, Линда ее интересует только тогда, когда она дает ей леденцы. Причем не какие‑то обычные, какие можно купить в каждом магазине, нет. Сакуру интересуют только оригинальные шведские леденцы Салмиак, какого‑то бренда с логотипом трех поросят. Именно эти леденцы она и использовала в качестве базы для нанесения снотворного порошка и у нее еще остались две пачки, но больше не было. Она уже озаботилась тем, чтобы заказать еще Салмиака, но доставка будет только через три дня, а пока… а пока приходилось использовать то, что есть. Зря она скормила ей сразу два пакетика, на радостях, теперь вот ждать.

– Конфетки? – спрашивает Сакура, наклонив голову набок.

– Нету конфеток. – разводит руками Линда: – кончились.

– Нет конфеток – нет ответов. – пожимает плечами Сакура, снова начав полировать свой ниндзя‑то.

– Будут конфетки. – обещает Линда: – я тебе столько конфет достану, чтоб ты подавилась. Контейнерами возить буду. Ты на вопрос ответь – откуда ты эту винтовку достала? – на столе перед ними стояла винтовка Баррета, 50‑го калибра. Винтовка и винтовка, скажете вы, чего тут. Но Линда провела в составе Шведских Сил Самообороны больше пяти лет на разных должностях и видела несоответствия. Ладно, что касается необычного затворного и спускового механизма, а также расположения рукоятки затвора и предохранителя – это можно отнести к глубокому тюнингу винтовки. Кто‑то богатый и двинутый на оружии взял и заказал себе вот такую вот винтовку – со своим собственным, оригинальным затвором и спуском, озаботился планкой Пикаттини с оригинальным опять‑таки шагом, и даже оригинальным прицелом. Но вот калибр… да, условно можно отнести эту винтовку в 50‑му калибру, – знаменитому калибру крупнокалиберных пулеметов Браунинга – 12,7 на 99 НАТО, но только условно. Даже на глаз, без точных замеров было ясно, что гильза у патронов для этой винтовки заметно толще. Пуля – длиннее. Таких калибров нет. По крайней мере никто не выпускает такие патроны в промышленных масштабах, иначе она бы об этом знала. Кроме того, она спрятала один из патронов и разобрала его. Вещество, которое содержалось в гильзе не было порохом. Оно было чем угодно – красным порошком, абразивным средством для полировки, чем угодно, но не порохом. Давало ли это вещество преимущество в стрельбе? Если и давало, то не сильное. Кому в голову придет изобретать альтернативное пороху вещество, если порох доступен, дешев и надежен? Если бы в этой области проводились исследования – она бы знала. Как она знает про так называемые безгильзовые патроны, про попытки нивелировать отдачу путем установления «часов с кукушкой», про новые бездымные пороха, которые в состоянии выдержать нагрев без детонации.

Вывод очень прост – эта винтовка не может существовать в данном мире. В конкретном мире, где живет Линда и, как уже становится очевидно – лишь иногда пребывает Сакура. Следующий вывод очень прост – тот, кто владеет этой способностью – может получить как гигантские преимущества над другими (технологии из других миров, товары, идеи), так и вероятную катастрофу (перенос с собой в этот мир сверхвируса, или даже сущность, обладающую невероятными возможностями и не отягощенную моральным кодексом и совестью – именно таких и называют демонами). Поэтому – с Сакурой необходимо устанавливать контакт и по мере возможности – попросить ее прекратить шляться по мирам словно бродячая кошка. Даже обычная болезнь способна натворить дел – достаточно вспомнить завоевание Америки и ту роль, которую сыграла в этом оспа, переданная инкам вместе с одеялами. Тот факт, что Сакура способна переносить с собой такие вещи, как например эта винтовка – говорит о том, что она вполне может притащить в этот мир и девайс Судного Дня, например. Пока этого не произошло, но это только пока. Как говорят ребята из Комкон – если где‑то запахло серой, то их святая обязанность предположить, что в мире завелся черт с рогами и копытами и принять все необходимые меры, вплоть до производства святой воды в промышленных масштабах. Она конечно не Комкон и ресурсов у нее поменьше, но все же…

– Винтовку Шептунья дала. – жмурится Сакура. Значит – врет. Вот только где врет – что дала или что вообще есть такая Шептунья?

– Шептунья? Кто такая? Опиши.

– Нет конфет – нет ответов.

– Да, достану я тебе твою лакрицу! Дня два потерпи.

– Нет конфет – …

– Аа… – Линда закатила глаза. Подумать только, мир может быть на краю гибели из‑за того, что у нее кончились Салмиаки…

Дверь в комнату открывается и входят Юки с Сином, уже вернувшиеся со своего свидания.

– Ты что это делаешь?! – спрашивает Юки, глядя на Линду, которая пытается разговорить Сакуру: – не приставай к ней! – она загораживает собой Сакуру.

– Да я… – начинает было оправдываться Линда и понимает, что это звучит жалко. Что же… перезагрузка вероятности.

Дверь в комнату открывается и входят Юки с Сином, уже вернувшиеся со своего свидания.

– Ты что это делаешь?! – спрашивает Юки, глядя на Линду, которая пытается разговорить Сакуру: – не приставай к ней! – она загораживает собой Сакуру.

– Воу! Остынь подруга! – говорит Линда, поднимая руки и чувствует что немного не то. Перезагрузка вероятности.

Дверь в комнату открывается и входят Юки с Сином, уже вернувшиеся со своего свидания.

– Ты что это делаешь?! – спрашивает Юки, глядя на Линду, которая пытается разговорить Сакуру: – не приставай к ней! – она загораживает собой Сакуру.

– Что‑то ты слишком переживаешь за ее. Охладись! – говорит Линда. Син хмурится. Опять не то. Перезагрузка вероятности.

Дверь в комнату открывается и входят Юки с Сином, уже вернувшиеся со своего свидания.

– Ты что это делаешь?! – спрашивает Юки, глядя на Линду, которая пытается разговорить Сакуру: – не приставай к ней! – она загораживает собой Сакуру.

– Остынь. – говорит Линда: – ничего не произошло с твоей подружкой.

Юки хмурится и волны холода начинают заполнять комнату. Сакура счастливо жмурится. Син улыбается. Хорошо, думает Линда, так и оставим.

POV Горо Такэда, старший инспектор СКПУ

Он обычно не завтракал. Завтрак в этом городе обычно отдавал металлом – в кружке с утренним кофе, в бульонном кубике, сделанном из «100 %‑го мяса, возможны следы хрящей, костной муки и вымени», в каждом куске вчерашней пиццы – вкус металла.

Этот город состоял из металла, его старые кости выпирали уродливым скелетом в горбящихся небоскребах, в сжимающихся вокруг города мостах и развязках, которые кольцами удава сжимали город в своих объятиях, в каждой табличке с надписью, в каждом автомобиле, в каждом ланч‑боке или бенто, который прижимал к себе какой‑нибудь суетящийся школьник, в каждой йене, которую бросали девочкам из квартала развлечений, в каждом патроне старого револьвера в кармане у кумагасира – металл. Металлический порошок хрустел на зубах, металл проступал сквозь потертую краску на сиденьях в общественном транспорте, металл на золотых зубах его начальника и …

– Горо‑сан! Я взяла тебе с тунцом! – кто‑то ударяет его в плечо, он оборачивается. Кеко‑тян. В обоих руках она держит по огромному сэндвичу и улыбается. Она все‑таки настояла, чтобы они заехали в «Сэндвич Джо», потому что «завтракать надо Горо‑сан, что вы за глупости говорите». Он не любил сэндвичи, потому что каждый кусок напоминал ему о том ярком, солнечном дне, когда он и старина Брок – тот самый, который в свое время обрушил всю статистику раскрытых преступлений СКПУ в квартал, тот самый, который арестовал Якиро Годзиллу на железнодорожном вокзале Сейтеки, когда они вдвоём вошли в ту самую забегаловку и …