– Почему? – спрашивает Джин, глядя на Акиру восхищенными глазами. А там есть на что посмотреть, да. Если мы все кто во что горазд и вообще, посиделки в комнате для брифингов – это анархия и беспредел в плане формы одежды, то Акира как всегда в своем костюме. Строгая и уверенная в себе и собственной правоте. Столп общества и капитан нашего хлипкого корабля. На мостике до последнего.

– Потому что Акира так сказала. – поясняет непонятливым Майко: – она у нас тиран и самодур. То есть самодура. Как скажет – так мы все и делаем. Потому что мы то тут все идиоты и не понимаем, что не можешь ты так дольше жить. Ты себя в зеркале то видела? Кожа да кости, жрешь всякую ерунду, солнца практически не видишь, ты так загнешься через пару лет.

– Но мне нравится… – робко пытается отстоять свою свободу Джин.

– Никого не волнует, что тебе нравится. Ты и так уже… натворила. – говорит Майко: – вот бомбануло бы у нашей Сумераги‑тайчо в том зале, да ударила она бы по площади – тебя б на кусочки порвало. И это еще хорошо с нами Акиры не было, вот кто обожает по площади бить. Бум! – она разводит руками в стороны, копируя жест Акиры, который та делает, когда вздымает в небо столб огня.

– Не, интернат не выход. – говорит Иошико: – извините, что встреваю, Акира‑сан, но она ж убежит. Снова.

– Поймаем. – уверено говорит Майко: – накажем и назад приведем.

– А… как именно накажете? – взволнованным голосом спрашивает Джин и ее лицо идет красными пятнами, а дыхание учащается. Майко некоторое время смотрит на нее, изучающе, потом качает головой.

– Молодежь пошла… наказывать их надо. – говорит она: – вот я в свое время…

– Я же знаю, что вы тут… всех наказываете. – опускает глаза Джин: – я же взрослая, я все понимаю. Только… вы все сразу будете… наказывать, или все‑таки по очереди? И… можно очередность выбрать? – наступает тишина, в которой все пялятся на мнущуюся стесняшку Джин.

– Нельзя ее в интернат. – подводит итог Иошико, глядя на краснеющую и бледнеющую Джин: – она там устроит. И в Лагерь нельзя. Там у нас и так разброд и шатание в последнее время, мне только вот этого всего не хватало.

– Скажи‑ка мне, дитя, сколько тебе полных лет. – поворачивается Майко к стесняшке Джин.

– Мне уже шестнадцать. Будет. Или было? – поднимает глаза к потолку Джин.

– Возраст согласия человек прошел. – пожимает плечами Майко: – пусть творит, что хочет. Практически взрослая. Может и заворачиваться не будем? Дадим ребенку денег, вон, на старой квартире у Нанасэ поселим временно? У нас и так дел по горло.

– Так то оно так. – говорит Акира, потирая виски: – но кажется мне, что мы только усугубим…

– А можно мне с вами остаться? – говорит Джин: – вы страшные, но хорошие. Мне даже… Сумераги‑тайчо понравилась… – она опускает голову и заливается краской: – а она же меня самой первой наказывать будет?

Снова тишина. Все смотрят на Джин и молчат. Акира вздыхает. Майко хмыкает. Иошико только глаза округляет.

– Все равно же убежит. – нарушает тишину Иошико: – я таких знаю. Трудные подростки. – она будто упускает тот факт, что и сама – трудный подросток. Думаю, у меня с мамой Иошико было бы о чем поговорить, да. Чаю попить, опять‑таки. Интересно, думаю я, а мама у Иошико симпатичная? Вот с кем я бы сидел долгими летними вечерами на веранде домика у моря и обсуждал, как молодежь от рук отбилась.

– Привязать? – делает предложение Майко, но потом смотрит, как у Джин снова учащается дыхание и машет в воздухе руками: – Не, не, не, никакого привязывания! Это я пошутила!

– Я так понимаю, пороть тебя бесполезно… – говорит Акира, глядя на ёрзающую Джин: – никакого педагогического эффекта не возымеет.

– Ну… почему же. – говорит Джин, не глядя нам в глаза: – я же действительно была плохой девочкой… вы можете и связать меня и выпороть. У меня где‑то и хлыст был.

– Не, пороть мы тебя точно не будем. – говорит Майко: – нам только тебя поощрять не хватало.

– Ну дела. – говорит Акира, после того, как мы уговорили странную девочку по имени Джин остаться у нас на некоторое время. Иошико обещала за ней присмотреть, так что тут у нас вроде порядок. Они ушли, Джин от пережитых волнений начала носом клевать, так что отправили этих двоих спальное место беглянке присмотреть. Временное!

После того, как эти двое удалились, Акира сказала, что она кое‑что откопала. Конечно же у нее были связи в полиции, в СКПУ и еще где‑то. Может не на самом верху, но какой‑то из ее знакомых по институту (семпай) – предоставил довольно много информации по нашей теме. Оказывается, девушка по имени Кикуми Тоторо – действительно существовала, была обнаружена в холле филиала СКПУ в Сейтеки и по этому поводу даже небольшой шум в прессе был. Но шум быстро замяли, сор занесли обратно в избу, все сделали вид, что ничего не было, а расследование идет своим чередом.

Сейчас Кикуми – живет вместе со своим опекуном, некоей Марией Сантос – в пригороде Токио, она получает государственную стипендию, как зарегистрированный маг. У нее слабая способность к передвижению предметов в пространстве. Как она смогла перекинуть сама себя в холл СКПУ – загадка. Видимо пережитый стресс заставил девушку напрячь все ресурсы организма.

– Кстати. – говорит Акира, поправляя свои очки привычным жестом: – существует теория, что способности могут развиваться только в условиях такого вот мощного единовременного стресса, выброса адреналина и кортизола.

Киваю. Понимаю, о чем она. Раз, проснулся от наркоза, а у тебя ни ручек, ни ножек, и даже заорать не можешь. Только хрипеть и глазами моргать. И то – надолго ли? Тут любого кондратий схватит.

– Адрес. – говорит Майко: – адрес ты достала?

– Конечно. – отвечает Акира: – вот только надо ли… кажется у нее все вполне сложилось… воспоминания дурные в человеке пробуждать…

– Но мы ж не просто так. – говорит Читосе: – мы ж ее вылечить можем… можем же, Син?

– Можем. – твердо говорю я. Не уверен в этом до конца, но по крайней мере могу гарантировать – что больно не будет и хуже я точно не сделаю. Может быть, организм теперь воспринимает отсутствие конечностей как «новый порядок» и гомеостаз, может быть и не удастся отрастить ноги и руки, но общее состояние тела я точно ей подниму. И потом – вон Джуна удалось поднять, хотя у него с момента ампутации и нескольких минут не прошло. Ладно, будем пробовать, есть у меня мысли как именно. И во всяком случае, сидеть и ничего не делать – точно не вариант. А так, может и на след какой нападем.

– Кстати, ваш поход по магазинам и подвалам меня на мысль навел. – задумчиво говорит Акира: – а что, если это все‑таки индустрия?

– У меня тоже были такие подозрения. – киваю я: – в противном случае, зачем упаковывать тело в чемодан? Писать номер на нем? Это имеет смысл, если предположить? что в стране существует подпольная индустрия по изготовлению таких вот «кукол» для … определенных нужд.

– Для извращений! – выпаливает с места Иошико. Я качаю головой.

– Нет, это уже не извращения. Извращенец – это я. Ну, может эта новенькая тоже, которая Джин. Есть у нее потенциал, ага. А это вот – уже и не извращения. Это уже больной человек, психопат. Чтобы так поступать, полное отсутствие эмпатии должно быть. – уточняю я, отстаивая гордое звание главного извращенца в команде.

– Не обязательно. – говорит Акира, и мы все смотрит на нее, она видит, что мы не врубаемся в ее посыл и поясняет: – бывают среди магов и такие, у которых их способности зависят от внешних факторов и ритуалов. Если предположить – просто предположить, что существует какой‑то очень мощный маг, которому для своих ритуалов нужны вот такие вот жертвы, ну например живой человек, или даже несколько живых людей в состоянии постоянной фрустрации, то с точки зрения логики – проще набрать таких вот девушек и по стенам их развесить, чем каждый раз по новой собирать.