– Образ жизни? – переспрашивает Читосе и наклоняется ниже, смотря на листок. Я вдыхаю аромат ее волос и немного теряюсь в этом аромате. До чего же чудесный запах, думаю я, жаль, что я не парфюмер и не могу описать его, не могу во все эти «нотки можжевельника и цитруса». Просто – запах Читосе.
– Да. Кто‑то ведет затворнический образ жизни, дом‑учеба‑работа. Кто‑то по выходным ходит по клубам и караоке. А кто‑то – не вылезает из увеселительных заведений. Жаль, что на основании этих данных я не могу вывести практически ничего. Данных много, но толку мало.
– Почему? – Читосе совсем рядом, на моей кровати. И по‑моему, мы здесь одни. Воспользоваться моментом и незаметно положить ладонь на ее бедро, она как раз в шортиках, по‑домашнему… вроде неудобно как‑то, мы тут дело расследуем. Мрачное такое. А я – за коленки ее лапать. Хотя Читосе ко мне всегда хорошо относилась и всякие языческие забавы в вину не ставила. Даже Майко вон, пару раз прошлась, хотя в порядке хохмы, но все равно. Решено – надо ее за коленку потрогать. А там и за бедро. А там – куда кривая вывезет. Глядишь и обломится мне, а то в последнее время одна работа и никакого отдыха. А я тоже человек… хм? Человек ли? Хорошо, я тоже устаю – психологически. Тут вот не поспоришь, стресс налицо. Как интересно биоконструкты Алой Стражи борются с эмоциональным выгоранием на работе? Или днем, пока отец‑император бодрствует, они в карты режутся, к психологу ходят и в онсэнах оттягиваются? Есть ли у этих ребят отпуска? Потому что пока похоже, что я или бракованный Алый Страж, или не Страж вовсе. Бракованным быть немного обидно.
– Да потому, что данных слишком много. Тут или компьютер мощный надо… нейросеть нужна в общем. А у нас и компьютера нет и данные загружать мы вечность будем. И вопросы формулировать верно… а для этого программисты нужны. – говорю я, а между тем моя ладонь начинает путешествие к Читосиной коленке, которая тут, совсем рядом – на одеяле. Она пока не замечает моих поползновений и хмурится, глядя на документы.
– Хотя есть у нас одна девочка – Мики, мелкая такая, в конопушках. Из лесной братии. Она кажется умеет в Биг Дэйта, надо бы попробовать. Вот вернутся Иошико и Майко – им и передадим. Глядишь что смогут найти.
– Что именно мы ищем? – спрашивает Читосе. Моя ладонь уже совсем близко к ее коленке, я чувствую своей кожей исходящее от нее тепло.
– Нам надо установить время и место похищения всех этих девушек. Потому что это может дать сведения о мобильности преступника, месте его жительства, привычках и образе действия. Люди на самом деле довольно ленивые твари и то, что подействовало один раз – практикуется снова и снова. Почему говорят «повадился кувшин по воду ходить, тут то ему и конец настал». Да потому что никто не меняет успешный паттерн действия. Представь себе, что ты покупаешь себе тунца, ты же любишь тунца? – Читосе обожает филе тунца, чем дороже, тем лучше, она от него просто с ума сходит, гурманка. Я вот в тунце ничего такого не замечаю, говорят в больших дозах он даже вреден.
– Люблю конечно. – говорит Читосе: – тунца я могу съесть сколько угодно!
– Ну вот. – моя ладонь все еще лежит на одеяле, так, неприметно, словно погулять пошла по своим, ладоньим делам, но край ее, ребро ладони – уже касается кожи Читосе. Who dares wins – так кажется говорят парни из SAS? Побеждает отважный, надо двигаться вперед, захватывать территории, пусть даже такие, относительно небольшие, как Читосина коленка, потому что я тут как Армстронг – это маленький шаг для человека, но гигантский скачок для всего человечества, сегодня это коленка, а завтра… завтра это уже и попа! Только так побеждают!
– Представь, что твоя задача – не попасться на покупке тунца. Что тебе нужно каждый раз покупать его в разных местах, у разных продавцов, не светиться с сумкой и скрывать свою личность. Это ж сколько проблем.
– Как хлопотно! Я бы все равно тунца ела. – говорит Читосе: – я его люблю.
– Да, но ты все равно бы не ездила в Токио каждый раз как покушать захочется. Как ты не старайся, но твои покупки все равно будут указывать на твое место жительства и твои привычки. Кроме того – если бы ты действительно ездила в Токио каждый раз за тунцом – то тебя было бы еще легче вычислить. Пропажа тунца… то есть продажа тунца каждый раз в выходные – значит человек может покупать только по выходным, это уже сужает круг. Плюс время продажи – а там и до расписания поездов в Токио недалеко и до проверки всех данных пассажиров. Анализируем списки за пять лет – и скорее всего сужаем круг поисков до пары десятков человек. А тут уже психологический профиль действует. Так сказать, характеристика преступника как преступника.
– Преступник и есть преступник! – хмурится Читосе: – и с ним нужно поступать… соответствующе! – смотрю на нее и думаю, что вырастил я себе на голову линчевательницу. Как там говорят – vigilante, человек, который в правосудие не верит и предпочитает исполнять его собственными руками. Так и до анархии и экстремизма недалеко, до неприятия всех форм государственной власти. Моя девочка. Умница.
А правосудие – дело хорошее, но тут в Японии оно какое‑то … избирательное, что ли. В прошлом году вон, наследник какой‑то корпорации был обнаружен в номере пентхауза с тремя мертвыми проститутками, все задушены, все под наркотиками. Нет, дело возбудили, но только идет расследование не шатко не валко, а парня пока под залог выпустили. И да, сумма залога колоссальная, но он на свободе, а что‑то мне подсказывает что расследование лет пять протянется, а потом и закроется тихонечко. Как все позабудут. Обычная схема – затянуть и замордовать дело в инстанциях, а там – либо шах помрет, либо ишак. И так на всех уровнях, если человек без связей и вообще никто и звать никак – так его сразу в тюрьму определят. А тюрьмы в этой Японии – удовольствие сомнительное, тут не Швеция какая. Человек оттуда бледной тенью себя выходит и еще лет пять как только национальный гимн слышит – так руки за спину и на колени падает. Потому то тут так якудза процветает – ибо не верит простой люд в справедливость судов и беспристрастность полиции, и не спроста простой люд не верит, есть у него причины, да. Потому склонность Читосе к линчеванию поощрять я не буду, но и запрещать тут нечего. Можешь сам по себе нести свою собственную справедливость в массы – неси. Добрым словом и пистолетом, так сказать. А у Читосе нашей не заржавеет ни за тем, ни за другим. Патронов бы хватило.
– Как с преступником поступать – это уже вопрос того времени, как ты его обнаружишь и поймаешь. А если ты начнешь всех направо‑налево мочить, по любому подозрению, так и самой недолго в чудовище превратится. Кстати! – моя ладонь незаметно перекочевала на коленку Читосе. Читосе пока не замечает этого, она увлечена нашим общением, я молодец, умею девушке лапшу на уши развешивать.
– Кстати – я однажды читал записки человека, который лет пятнадцать в Нью‑Йорке возглавлял отдел переговорщиков – ну, таких ребят, которые переговоры с террористами ведут, когда те заложников взяли. – продолжаю петь увлекательные сказки я, пока моя ладонь осваивается на ее коленке: – так вот, он сказал какое именно слово ему приходилось употреблять чаще всего в этих переговорах. Он вел переговоры с убийцами, с бандитами и членами сект, для которых человеческая жизнь ничего не стоила, с маньяками, которые захватили своих жертв и пытались выторговать свободу. Знаешь, какое общее понятие было у всех этих разговоров? Какое слово было моральным ориентиром и рычагом одновременно?
– Месть? Гнев? – гадает Читосе, пока моя ладонь совершает медленное продвижение по ее ноге, от коленки – вверх. Потому что безумству храбрых – поем мы песню. Вот сейчас – еще немного и …
– Справедливость. – говорю я: – слово, которое дорого всем и которое каждый понимает по‑своему. Каждый маньяк считает, что он поступает по справедливости. Например, женщины ему всю жизнь сломали, мать его избивала, девочки в классе – издевались, жена – бросила, начальница – уволила. И вот, теперь он считает себя вправе мстить всем женщинам, потому что это – справедливо. Или наоборот – жертва изнасилования – берет месть в свои руки и идет уничтожать мужчин, просто потому что у них есть член. Робин Гуд грабит ни в чем не повинных торговцев, потому что богатый шериф когда‑то обидел его. Хотя эти конкретные торговцы тут не при чем. Я ж говорю – люди ленивые. Никто не ищет там, где потерял, все ищут там, где удобно.
