Он отшатнулся от меня, что потребовало некоторых усилий, ведь я все еще придерживала его ногой. Я виновато посмотрела на него, как ребенок, которого поймали на запретном.

– Видишь? Я не могу… – вздохнул он. – Прости, Кэйлен. Увидимся утром.

Акинли чмокнул меня в щеку и ринулся вверх по лестнице, на ходу приглаживая волосы.

И почему он так хорошо целуется? Все это его вина. Глупый рыбак. Глупый, восхитительный рыбак. Глупый, восхитительный, чудесный рыбак. Кого я пытаюсь обмануть? Зачем кого-то винить, если мы не сделали ничего плохого?

Погодите-ка. Значит, я тоже хорошо целуюсь? Акинли увлекся процессом не меньше, чем я. Может, так и есть? Представить только!

Я думала извиниться за несдержанность, но я обещала остаться внизу и не хотела нарушать обещание. Извинения подождут до утра. Войдя в свою комнату, я надела пижаму, оставленную с утра на кресле. Затем повернулась и заметила на подушке маленькую коробочку и записку. На листе бумаги было написано мое имя.

Кэйлен!

Я боялся, что дорогой подарок тебя расстроит. Но ты очень дорога мне, и я хотел купить тебе кое-что особенное. Надеюсь, подарок тебе понравится. Он выражает мои чувства с тех пор, как ты появилась здесь. Я так счастлив, что ты решила остаться…

С любовью, Акинли.

Я знала, что его отлучка была слишком долгой. И когда он ухитрился пронести подарок в мою комнату? Я открыла коробочку: на шелковой подушке лежала тонкая цепочка с крохотным серебряным кулоном в виде блестящего листа.

Какая прелесть! Я бы сама не выбрала лучше. Я кинулась к зеркалу и примерила кулон. Такой маленький и изящный. Совсем не броский, в отличие от большинства любимых девушками украшений, и только мы с Акинли будем знать, чтo он символизирует. Жаль, парень потратил столько денег, но с кулоном я теперь ни за что не расстанусь.

Я тихо пробралась на кухню и порылась в ящике для безделушек, который обнаружила во время уборки. Я помнила, что там лежит толстый фломастер. Там же нашла бумагу и написала одно слово самыми большими буквами, какие влезли на страницу. Затем вернулась в свою комнату и выбралась через окно на крыльцо. Оттуда спустилась по ступенькам на задний двор.

Акинли уже выключил свет, но я была готова поклясться, что он не спит. Я нашла на земле камешек и осторожно кинула в окно. Раздался тихий звон. За стеклом задвигались тени. Кинула второй камешек. На сей раз Акинли понял, откуда доносится звук, и подошел к окну. Открыл его и, улыбаясь, высунулся в ночь. Я подняла свой плакат.

«СПАСИБО».

Я видела, что Акинли заметил блестящую на моей шее цепочку. Его лицо сияло от счастья.

Я чувствовала себя здесь как дома. Последние несколько дней прошли по установившемуся расписанию. Однажды утром, после того как Акинли поцеловал меня на прощание, я обнаружила, что в доме, кроме меня, никого нет. Мне доверяли. Я не грустила, что осталась в одиночестве. Оглядывая дом, я повсюду находила следы моей новой семьи. Вот в углу корзинка Джулии с вязанием, полная разноцветных клубков, а на журнальном столике стоит полупустой стакан молока – это Бен не допил за завтраком. Вечером Акинли читал книгу и положил ее на подлокотник кресла, без закладки, переплетом кверху. Даже в пустом, тихом доме моя семья была со мной.

– Я очень вас всех люблю, – негромко произнесла я.

Подслушать меня было некому, а мне так хотелось сказать это вслух.

Я хотела, чтобы мне продолжали доверять, поэтому решила провести время с пользой. Почистила кухню – уборка там требовалась постоянно, а не один раз в день. Когда Бен и Акинли оказывались рядом с едой, они превращались в два торнадо. Постирала вещи Акинли – я знала, где лежит его грязная одежда, а Джулия научила меня обращаться со стиральной машиной в тот день, когда мы оставались дома вдвоем. Затем попробовала прибраться в доме, но не все прошло гладко. Когда Бен и Акинли вернулись с работы, они обнаружили, что я сражаюсь с пылесосом. Акинли лишь улыбнулся.

Джулия перенесла часть своей одежды в мой гардероб. Она даже съездила в город и купила мне вещи, о которых я не подумала, например зубную щетку. Всей семьей мы выходили на прогулку, и Бен обнимал меня одной рукой за плечи – его способ сказать «добро пожаловать», большего его мужественность не допускала. Этот жест очень много значил для меня. Мы ходили к маяку. Я карабкалась по валунам с Акинли и наблюдала, как закатное небо меняет цвета. Вокруг стояли столики для пикника, многие были заняты. Мне здесь нравилось.

Удивление вызвал мемориал рыбаков, погибших в заливе Сент-Джордж. Я думала, это местечко такое маленькое, что количество утонувших незначительно. Но возможно, ошибалась, ведь я только знакомилась с городом.

Однажды днем, когда мы с Акинли смотрели очередной любимый им дурацкий фильм, мы прилегли на диван. Я растянулась между ним и спинкой дивана, закинув на Акинли руку и ногу. Не помню, как я заснула, но спать точно не собиралась. Когда я проснулась, фильм уже закончился. Телевизор работал, в гостиной появились Бен и Джулия. Бен сидел в кресле, не отрывая глаз от экрана. Джулия устроилась на диванчике с вязанием. Пока я спросонья моргала, она потянулась, погладила живот и снова взялась за спицы. Я перевела взгляд на Акинли – тот выглядел вполне бодрым.

– С добрым утром, красавица, – прошептал он. Его пальцы медленно выводили узоры на моей руке. Должно быть, он прочел мое удивление. – Не хотел тебя будить. Ты так красива, когда спишь.

Я улыбнулась.

Он меня любит! Я вся светилась от радости.

В четверг я праздновала маленькую личную годовщину. Неделю назад меня нашел Акинли. Все в доме удивлялись, почему меня не разыскивают. Акинли все больше уверялся, что я остаюсь навсегда. Я справлюсь. Хранить молчание не так уж и сложно. И я вела себя осторожно.

Я так и не поговорила с Океан, поскольку боялась Ее ответа.

Снова и снова я уговаривала себя поговорить с Ней, как в первый раз. Убеждала себя, что Она добра, но после случившегося с Джиллиан уже не чувствовала уверенности. Надо набраться смелости.

Пятница выдалась ленивая. Мы с Акинли вылезли из его окна и сидели на крыше крыльца. Разложили одеяла, он поставил на подоконник радио, и мы читали несколько часов напролет. Джулия пыталась одолжить мне раздельный купальник, но я не согласилась. Раздеваться в темноте одно дело, но сидеть на глазах у Акинли полуголой – совсем другое. Я остановилась на коротком топе и шортах, и то Акинли глаз с меня не сводил.

Погода стояла хорошая, и проводить время снаружи было приятно. Мы мало разговаривали. Ни с того ни с сего Акинли вдруг посмотрел на меня и спросил:

– Тебе действительно нравится?

Он смотрел на кулон, уже в который раз. Я даже не стала кивать – я поцеловала его. Мне надоело, что он выбирает, когда нам целоваться. Акинли был не против. Мы снова погрузились в молчание. У меня в голове давно вертелся вопрос, но я не знала, уместно ли его задать. Здесь, на крыше, любопытство наконец-то победило.

Ты сказал, что хочешь поступить со мной правильно. Значит, ты уже когда-то ошибался?

Вопрос получился размытым, но Акинли понял, потому что виновато опустил глаза.

– Возможно, ты никогда не вспомнишь, был у тебя парень или нет и чем вы занимались. Но я хочу, чтобы ты знала: даже если ты больше не невинна, это не страшно. Хотя мне нравится мысль, что так и есть. Ты милая и скромная. Мне это нравится. Совсем не похожа на других. Но мне стоит тебе кое-что рассказать. Да, я спал с тремя девушками. Первые две были еще в школе, тогда все мечтали о сексе. Они ничего для меня не значили. В смысле, мне понравилось, но я не считал их особенными. Не знаю, как еще сказать. – Акинли посмотрел на меня, и я кивнула. Кажется, я поняла, что он имеет в виду. – Ладно. С третьей у меня завязались серьезные отношения. Мы встречались два года в колледже, как раз перед смертью моих родителей. Не знаю, рассказывал ли я тебе о ней, но мы были действительно увлечены друг другом. Я считал, что она та, единственная. Что мы всегда будем вместе. Но похоже, секс все испортил. Я старше ее, а это важно. Мы не держали друг от друга секретов, и я думал, что замечу, если ей что-то не нравится. Мы были очень близки. Но в один прекрасный день она меня бросила. Прошло уже несколько месяцев. Я никого не искал. Наша встреча стала полнейшей неожиданностью. – Он улыбнулся, забыв на миг, о чем рассказывал. – Так или иначе, но я ничего не чувствовал с теми, к которым оставался равнодушен, но мне было ужасно стыдно перед девушкой, которая мне нравилась. Поэтому сейчас я решил подождать, ведь мы не знаем, кто и когда начнет тебя разыскивать. Может, еще рано об этом говорить, но ты мне очень нравишься. – Лицо его сияло искренностью.