Церковь Св. Матфея, построенная из кирпича и песчаника, освящалась в год, когда архитектор попал в немилость. Простую квадратной формы башню венчает изящная восьмиугольная звонница, реконструкция которой шла полным ходом во время моего пребывания в стране. Первоначально звонница поддерживалась тяжелыми изогнутыми балками из трех видов эвкалипта. В 1820 г. строители могли еще валить деревья прямо у строительной площадки. В 1964 г. стволы приходилось доставлять за четыреста миль. Местную кровельную дрань достать оказалось просто невозможно, и подрядчики вынуждены были использовать канадское красное дерево. Каменщик Айронс, ирландец по происхождению, выполнял свою работу с энтузиазмом. Мастером работал датчанин, несколько рабочих были итальянцами. Всех их пленила задача, требующая мастерства и использования таких материалов, как известь и известковый раствор вместо цемента. В наши дни при современной оплате труда ремесленная работа оценивается безумно дорого, и то, что женскому Комитету национального фонда Нового Южного Уэльса удалось собрать необходимую сумму денег, фактически явилось чудом.
Такая же красивая кирпичная кладка украшает здание суда в Виндзоре, строительство которого по проекту Гринуэя закончилось в 1822 г. В здании не только отправлялось правосудие, но и проходили театрализованные представления, такие, например, как «Отелло» в исполнении одного актера, покрывшего черным гримом только одну половину лица. Ею он поворачивался к зрителям, произнося реплики мавра, а другою, незагримированною, исполняя роли Дездемоны и Яго. В конце концов, неблагодарная публика изгнала актера из города, шумно потребовав возвращения денег.
Мои собственные воспоминания о Виндзоре гораздо скупее. Особенно запомнился мне пикник на берегу реки Хоксберри. Мы сидели в пятнистой тени, отбрасываемой казуариной, и наслаждались превосходными свежими фруктами и сухим белым вином, производимым в долине реки Хантер, качество которого великолепно, а цена поразительно низка. Многое из того, что украшает жизнь, легко достижимо в Австралии, если вообще не достается бесплатно. Но так же часто встречается и то, что жизнь уродует, — количество мусора, разбросанного у дорог, производит удручающее впечатление. Вдоль шоссе Хоксберри, столь знаменитом своей историей, расположились многочисленные ларьки, 77 торгующие пирожками с мясом, отвратительными синтетическими фруктовыми напитками, бутербродами с сосисками и котлетами, жареными цыплятами. Повсюду валяются пивные бутылки, ржавые консервные банки, растоптанные картонки и коробки из-под сигарет и множество других отходов. Никакое другое животное на земле не оставляет после себя столь отталкивающих неорганических испражнений и в таких огромных количествах, как человек. Испражнения человеческого организма быстро уничтожаются под влиянием воздуха, солнечных лучей, дождя и бактерий. Но эти факторы неэффективны против пробок от пивных бутылок, разбитого стекла, старых сапог, ржавых консервных банок и металлических остовов брошенных автомобилей.
По обе стороны шоссе расположились небольшие фермы, которые, так же как террасы в сиднейском районе Паддо, казалось, созданы для пигмеев. А ведь большинство австралийцев крупные люди, да и имеют в своем распоряжении достаточно свободного пространства. Домишки же выглядели съежившимися, как сморщенные трофеи охотников за скальпами. Первоначально это были «карточные» домики, сбитые из грубо отесанных досок и покрытые дранкой. На некоторых старых домах дранка еще сохранилась, как своеобразная нижняя юбка под крышей из гофрированного железа.
Существует ли австралийский стиль в архитектуре? Мы обсуждали это по дороге. По мнению моих спутников, существует: традиционно квадратное бунгало, опоясанное верандой, стоящее изолированно от других построек, просматриваемое со всех сторон. Нет необходимости строить дома террасами, один над другим или прижатыми один к другому. Поэтому здесь не возникало планированной застройки по зонам, которую можно было бы сравнить с английскими террасами Нэша[49] или комплексами — особняк с прилегающим складом, которые обрамляют каналы в Амстердаме. А что можно сказать о современной городской архитектуре в Австралии? В основном архитектурный стиль в стране такой же, как и во всем мире. Нельзя ограничить каким-то одним районом земного шара башню из стали и бетона и куб. Бетон есть бетон, замешивают ли его в Сиднее, Токио или Аккре, и если говорить о городах, то архитектурный регионализм практически исчез. Однако мои спутники показали мне новую церковь на окраине Сиднея. Целиком построенная из австралийских пород дерева, непокрашенная, с резко устремленной кверху крышей, она была окружена верандой. Балки обнажены. Вся церковь могучая и прочная, довольно темная, коренастая, не элегантная, но и не вычурная, какая-то добропорядочная. «Это и есть пример подлинного, исконного австралийского стиля», — сказали мне спутники. Но никто не смог бы построить такого рода здание в центре Мельбурна или Сиднея. В современном городе нет для них места, в нем можно лишь строить башни или кубы из стали и бетона.
Брокен-Хилл
В мире не так уж много мест, где люди, родившиеся за пределами данной местности, не принимаются на работу на промышленные предприятия единственной отрасли, развитой в этом районе. Но именно так обстоит дело в Брокен-Хилле, вернее, почти так. Если вы проживете там восемь лет подряд и заручитесь благосклонностью нужных людей, то сможете поступить на работу. Однако случается это редко. Ведь Брокен-Хилл не только закрытое предприятие, но и закрытый город. В нем проживает тридцать две тысячи человек, жизнь которых целиком зависит от работы четырех шахт, где добывается свинец, цинк и серебро. Почти половина всей рабочей силы нанимается компаниями непосредственно для работы на шахтах, другая — зарабатывает себе на жизнь тем, что обслуживает первую.
Этот удивительный шахтерский город на западе Нового Южного Уэльса расположен глубоко в пустыне, в двухстах милях от ближайшего города, а от Сиднея его отделяет семьсот миль. Среднегодовое количество осадков составляет здесь девять дюймов, но это ни о чем не говорит, так как бывают годы, когда их не выпадает совсем, а если и выпадают, то в виде двух-трех сильнейших ливней, в перерыве между которыми от шести до восьми месяцев длится сухой сезон. Тем не менее любимое развлечение местных жителей — водные лыжи; катаются на них в семидесяти милях от города, где сооружена система резервуаров, в которых, говорят, больше воды, чем в гавани Сиднея.
Азартные игры запрещены в Новом Южном Уэльсе, но не в Брокен-Хилле, где букмекеры открыто занимаются своим бизнесом и процветают. Пивные в Австралии обычно закрывают в девять часов, но в Брокен-Хилле они открыты до полуночи и выпить можно почти в любое время. Однако вся «свобода» на этом, пожалуй, и кончается. Если вы жена шахтера, то не имеете права поступить ни на какую работу, даже с неполным рабочим днем. Покупать вы сможете только в определенных магазинах и у определенных фирм и должны соблюдать определенные правила, чтобы не попасть в «черный список». Если же это случится, то с вами все кончено. Вы будете изгнаны из общества, и никто не примет вас на работу. Никто не починит плиту, не доставит топливо, не продаст бензин, даже не поздоровается, встретив на улице. Вам будут угрожать по телефону. Здесь бывали случаи, когда зубные врачи подвергались преследованию только из-за того, что они лечили таких «персон нон грата».
Из того, что вам говорят, невозможно уяснить всю правду. Примеры подобного вторжения в личную жизнь людей, возможно, были приведены мне в силу какой-либо личной предубежденности или же привычки поносить любую власть, какая бы она ни была. Может быть, в Брокен-Хилле есть люди, в чью жизнь никто никогда не вмешивался. Безусловно, есть и такие, кого такое вмешательство не задевает, и такие, которые его оправдывают. Даже если учесть все это, несомненно то, что рабочие, занятые в горнодобывающей промышленности, или женщины и дети, чьи мужья и отцы работают там, не всегда могут встречаться с теми, с кем хотели бы; не могут высказать то, что хотели бы, не могут выбрать работу, соответствующую желаниям, и купить то, что им нравится.
