— Часть два, — сказала Эми.

Они расправили ленту на полу и склонились над ней, разглаживая ее руками.

— А я думал, что это только у Шекспира такой жуткий почерк, — пробормотал Дэн.

— Ты что-нибудь понимаешь? — спросила Эми. — Может, это анаграммы или символы?

— В этой белиберде? Нет, я ничего не понимаю, — сказал Дэн и застонал. — Не могли они сделать нормальный шифр, из обыкновенных чисел, тут просто кошмар какой-то. Спасибо, господин Шекспир.

— И вам спасибо, Эми и Дэн, — услышали они у себя за спиной.

Оба они резко обернулись. Однако голос не принадлежал ни одному из членов семьи Кэхиллов и их сопернику. Это был старый смотритель, который подвизался в церкви по доброй воле и разрешил Дэну сделать бумажные оттиски с надгробной плиты Шекспира.

— Мы все объясним, — быстро сказал Дэн, надеясь, что объяснит Эми.

Старик вытянул перед собой руки, словно говоря, что ему не за что их прощать.

— Нет, нет, я все знаю и знаю, зачем вам это, — сказал он. — И я искренне благодарен за то, что вы… — Но тут он растерянно посмотрел назад и вокруг себя. — А… где же все остальные?

— Остальные? — эхом отозвалась Эми, не понимая ровным счетом ничего.

Старик не сводил глаз с дальней стены храма и тут, несмотря на мрак и полное отсутствие света, Дэн увидел, что лицо смотрителя стало белым как мел. Он начал медленно отступать назад.

— Это… это не то… не то, о чем я думал… — говорил он. — Я думал, что…

Он сделал еще шаг назад и полностью растворился в темноте.

Дэн поднялся на ноги, не сводя глаз с того места, куда смотрел старик. Раньше, когда они еще были маленькими и няни сменяли одна другую, Дэн был настолько предоставлен самому себе, что по ночам часами смотрел по телевизору ужастики. Такие, какие обычным детям — с мамой и папой — никогда в жизни не разрешили бы смотреть. Такие, в которых каждый раз обязательно появлялась толпа разъяренных людей, вооруженных вилами и огнем, толпа, жаждущая смерти.

Дэн смотрел в дальний угол храма, и ему казалось, что он снова видит эти ужастики.

С другой стороны нефа выстроились все участники битвы за тридцать девять ключей.

Для Эми эта толпа олицетворяла всех самых знаменитых злодеев, увековеченных Шекспиром. Вот Мэри-Тодд, Рейган и Мэдисон Холт — вылитые три ведьмы из «Макбета». Алистер — сам король Лир, сурово отвергший преданнейшую из своих дочерей. Вот Гамильтон — он словно сошел со страниц «Юлия Цезаря», вылитый Брут, вступивший в сговор против своего друга и покровителя. А Йона — так это двуликий Ричард III, который под маской доброго правителя готовит смертельный удар по своим родственникам. И Шинед… она как…

Нет, все-таки это не урок английской литературы, и времени на литературные аналогии у нее нет.

А кстати, успеют ли они унести ноги от своих врагов и спасти собственные жизни?

Эми кинула фонарик на пол, так что луч света ярко осветил фигуры собравшихся, а их с Дэном поглотила кромешная тьма.

— Эми, Дэн, — позвал их Алистер. — Мы не хотим причинить вам зла!

— Конечно, не хотите! — выкрикнула Эми. — Разве вы хотели причинить зло нашим родителям семь лет назад?

Она была так оглушена собственным криком, что даже не расслышала, что он ей ответил.

«Сейчас не время предаваться воспоминаниям, — думала она. — Не время предаваться чувствам. Просто… решай, что делать дальше».

Она подняла с пола невесомую ленту. Та была такой тонкой, что как только Эми вытянула ее из крышки гроба, ее концы сразу закрутились в завитки, и ткань разошлась.

— Дэн, — прошептала она. — Ты все успел увидеть и запомнить?

— Надеюсь, — тихо ответил он. — Почти наверняка.

— Точно? — спросила Эми. — Тогда я ее уничтожу!

— Давай! — разрешил он, еще раз быстро взглянув на ленту.

Эми спрятала длинный конец ленты под бронзовую вазу, а короткий взяла в руки. Потом она вручила Дэну тяжелый жезл.

— Можешь им обороняться в случае чего, — сказала она ему мрачно.

Она посветила фонариком на ленту.

— Вот следующая подсказка! — выкрикнула она. — Если вы поторопитесь, то, возможно, от нее еще кое-что останется!

И Эми потянула ленту на себя. Тончайшая ткань разошлась, и от нее остались лишь тонкие, почти прозрачные нити, на которых ничего не было видно. Она бросила фонарь и, схватив брата за руку, закричала.

— Бежим!!

Дэн наконец все понял. Но не сразу. Эми так и не выпустила ленту, протянув ее, насколько хватило длины. Зачем она оставила след? Тонкая невесомая ткань не выдержала трения с бронзовым основанием вазы и расползалась на отдельные нити, не оставляя врагу никаких шансов увидеть то, что на ней написано. Текст уничтожен. Теперь все ясно. Она отвлекает их внимание, чтобы выиграть время и спрятаться.

И как? Работает?

«Еще как! — Дэну ни разу даже не пришлось замахнуться тяжелым, как старинная булава, жезлом. — Ай да, Эми!» Зря он ее обозвал печенкой голубиной. Но ничего. Это тоже полезно. Пусть знает!

— Побежали, спрячемся на кладбище! — шепнул он сестре.

— Ни в коем случае! Бежим как можно дальше! Надо найти Нелли и срочно покинуть Стратфорд!

Дэн ничего не понимал. Какой смысл? Все их соперники, включая Холтов, догонят их в два счета, пусть даже с замедленным стартом. Иан, Йона и Старлинги — все они отличные спринтеры. Если бежать только по прямой, то их с минуты на минуту догонят. Они пересекли кладбище и вырвались за ограду. Послышался топот бегущих ног. Их преследователи были все ближе и ближе.

— Давай, налево! — крикнул он. — Они подумают, что мы побежали направо, чтобы обмануть их!

Эми быстро обернулась назад.

— А если кто-то увидит, куда мы свернули…

Вдруг кто-то замигал им фарами.

— Осторожно! — крикнула Эми.

Дверь автомобиля открылась, и в темноте показался чей-то черный силуэт.

— Эми! Дэн! Сюда!

Это была Нелли.

Старик сидел над могилой, уронив голову на грудь и закрыв лицо руками.

Пятнадцать поколений.

Все эти годы его семья служила в Церкви Святой Троицы. Его отец, дед, бабка, прабабка… и далее. Начиная с XVII века. Они верой и правдой служили Мадригалам и великому Барду, денно и нощно неся караул над его могилой и храня тайну клана.

Совершенно верно, этот смотритель тоже был Кэхиллом, и несмотря на то, что их маленькая ветвь не принесла гениальных плодов и собственных Шекспиров, они верой и правдой служили своему скромному призванию и свято этим гордились.

Они каждые пять лет заменяли старую, истлевшую ленту на новую, трепетно переписывая каждую букву священного послания Мадригалов. Им несколько раз пришлось кое-что исправлять, так как жизнь не стоит на месте и даже тайны порой нуждаются в усовершенствовании — в том числе и надпись на ленте.

Но прежде всего, они на протяжении пятнадцати поколении ждали.

Потому что главным предназначением семьи смотрителя было ждать.

Накануне старик чувствовал, что ближайшей ночью все наконец свершится. То, чего они все это время ждали.

Он подобрал с пола нить, оставшуюся на могильной плите.

«Все погибло, — подумал он, — все наши надежды».

Ну что ж. Не в первый раз и не в последний. Ему к этому не привыкать. И он вернулся в свою каморку, достал из письменного стола рулон шелковой ленты, отрезал, сколько было нужно — не больше и не меньше, открыл потайной шкаф и вытащил оттуда самое главное — компьютерный диск с одним-единственным файлом — с фотографией старой ленты, уничтоженной много лет тому назад. Ему предстоит непростая и кропотливая работа. Но к утру могила Шекспира снова будет хранить в себе самую главную тайну и самый важный из всех тридцати девяти ключей. Утром все будет готово, а через несколько дней на месте окажется и новый жезл.

Через его плечо на столешницу легла тень.