Дэн нехотя встал и пошел к выходу. Они переглянулись с Эми. Лицо ее выражало страдание, и взгляд ее говорил: «Но мы не можем уйти без ключа! А вдруг другие команды уже давно все знают?»

В отчаянной попытке сделать что-нибудь Дэн круто развернулся.

— Сэр, пожалуйста… — тихо сказал он. — Я знаю, что здесь это наверняка запрещено, но можно я сделаю копию с надгробия Шекспира? Вот, у меня даже есть с собой копирка, и к ней еще продавались мелки…

Он надеялся, что Эми оценит его выдержку и способность вести переговоры. Ведь он не просто побежал, туда без спросу. Он протянул смотрителю пачку черных листов из Центра копирования памятных табличек и мемориальных плит в Стратфорде-на-Эйвоне и с самым невинным видом посмотрел ему прямо в глаза.

Пожилой человек был сбит с толку и не мог решить, как следует поступить.

— Хорошо, — сказал он после минуты раздумий. — Приятно встретить такого юного и уже столь преданного ценителя великой литературы.

Смотритель вернулся за свой рабочий стол, и Дэн тайком следил, не будет ли тот выключать какую-нибудь сигнализацию. Но он был слишком далеко, чтобы что-то понять и сказать наверняка. Потом смотритель вернулся и, приподняв канат, пропустил под него Дэна — прямо к самому надгробию. Дэн отодвинул в сторону букет цветов, опустился на колени, приложил к камню черный лист и начал его заштриховывать серебристым мелком.

И на черном фоне постепенно стали появляться слова:

Дэн переполз, чтобы скопировать центральную часть камня, ведя восковым мелком сверху вниз, чтобы было удобнее, и стараясь на месте держать лист.

— Эй! А что это ты делаешь? Занимаешься рисованием? — услышал он позади себя.

От неожиданности он подскочил на месте, рука, в которой он держал мелок, сорвалась.

Гамильтон Холт.

«Ну, разумеется, — вздохнул Дэн. — Они думают, раз я что-то копирую, значит, это обязательно должен быть ключ. Как же я не подумал об этом? Какой же я дурак».

— А, это у Дэна такое идиотское хобби, понимаешь, — пришла к нему на помощь Эми. — Он собирает эпитафии на всех кладбищах. Только и всего.

— Клево, — ответил Гамильтон. — А мне сделаешь одну?

— А мне? — сказал Йона.

— И мне, — сказала Шинед.

— Правда, ребят, я только для себя, — сказал им Дэн, глядя на них снизу вверх и продолжая заштриховывать лист.

— Тем более тебе должно быть все равно, — сказал Иан, стоя спиной к скрытой камере, установленной в алтаре.

«Так, может быть, они пришли не потому, что увидели, что я что-то делаю с могилой, а просто забрать свои камеры, чтобы их потом не нашел смотритель», — подумал Дэн.

Но что это меняет? Все равно они снова все здесь.

«А что здесь такого? — продолжал про себя Дэн. — Я просто копирую эти стихи, чтобы Эми с Нелли было чем заняться следующие шесть-семь часов. А почему бы мне не испортить сон и другим искателям ключей?»

— Нет проблем, сделаю и для вас, — ответил Дэн. — Каждой команде.

Он вернулся к своему занятию и увидел, что, когда его неожиданно окликнул Холт, мелок в его руке дрогнул и случайно оставил под стихотворением лишнюю линию. Недолго думая, он заштриховал для красоты и весь оставшийся лист, сверху донизу, дойдя до того места на плите, где лежали цветы.

«Ладно, это будет черновой вариант, — думал Дэн. — Отдам его кому-нибудь из них, а себе сделаю новый».

И вдруг он увидел, что на копирке стали проявляться еще какие-то слова. Они были вырезаны в камне под стихами, но были незаметны до тех пор, пока он не стал их заштриховывать. Получалось, что на могиле Шекспира эпитафия состояла не только из тех несчастных четырех строк, на которые они смотрели весь день! Здесь было второе четверостишие! И оно было засекречено!

Пятая строка начиналась с таких слов:

Мел в руке Дэна замер.

«Нет! — сказал он про себя. — Никто не должен видеть, что здесь есть что-то еще…»

Преодолевая жгучее любопытство, он заставил себя оторвать мелок от бумаги и принялся просто водить им по тому месту, где уже было отпечатано первое четверостишие. Он как бы случайно сдвинулся немного правее, делая вид, что он не может дотянуться до самого дальнего от него слова FOREBEARE, а на самом деле, закрывая коленями пятую строчку, которая успела отпечататься на черном фоне.

Его окружили? Или ему так кажется? У него клаустрофобия? Или они правда слишком близко столпились вокруг? Кто первым заметит? Иан? Он ближе всех, прямо над его левой коленкой, под которой просматривается BUT IF… Или Йона, который стоит совсем близко от его правой коленки, за которой немного видно Y BE? Ну почему, почему Дэн никогда ничего не ел или ел, но слишком мало… А надо было есть, есть и есть, чтобы у него были толстые-претолстые коленки!

Дэн так увлекся штриховкой, что его мелок уже чертил на самом камне. Последний раз он так ужасно рисовал еще в детском садике.

«Нет, не так! — решил он. — Вот как надо!»

Он смахнул рисунок с камня и разорвал его на мелкие кусочки.

— Плохо получилось, — сказал он, стараясь говорить небрежным тоном. — Простите.

Он словно бы ненароком встал одной ногой на разорванные куски.

— Эми? — позвал он ее. — Передашь мне другой рулон?

Их взгляды встретились. Он явно видел по ее глазам, что она о чем-то догадалась. Во всяком случае, что он хочет что-то спрятать от всех остальных.

— Конечно, — сказал она и передала ему новый лист.

Он начал медленно и очень осторожно переводить на бумагу первые четыре строчки. Эми поняла правила игры и завела громкий и долгий бессмысленный разговор.

— А кто-нибудь был в доме, где родился Шекспир? — начала она, отвлекая на себя внимание. — Вы знаете, там в некоторых местах на стенах висит ткань. Это не бумажные обои, а такая разрисованная ткань. Дешевый гобелен, как нам сказал экскурсовод. Но это такая безвкусица, должна вам сказать. А представляете, в девятнадцатом веке туристы оставляли свои имена на стенах и окнах дома. А еще тогда вокруг этого дома постоянно велись споры по поводу того, кто в нем главный, и эти автографы то и дело закрашивали, но все равно, там кое-где еще видны имена, и среди них есть даже знаменитости, например, сэр Вальтер Скотт… О! А вот еще… Джон Адамс и Томас Джефферсон вместе побывали в этом доме в тысяча семьсот восемьдесят шестом году… кажется, так… и оставили свои подписи в книге отзывов…

Эми явно намеревалась усыпить их лекцией.

Дэн за это время сделал два оттиска и передал их публике. Гамильтон сонно поплелся к выходу, а за ним последовал и Иан.

Но Шинед, наоборот, подошла ближе.

— Я читала об этом! — выкрикнула она Эми.

— И ты тоже знаешь, что П. Т. Барнум пытался выкупить себе этот дом еще в тысяча восемьсот сорок седьмом году? — спросила Эми. — Он намеревался перевезти его на корабле до Соединенных Штатов, а потом поставить на колеса и показывать по всей стране. Как часть цирковой программы.

— Какой ужас! — откликнулась Шинед.

Дэн вручил ей заштрихованный лист. Потом он сделал копию и для Йоны. Еще одну.

«Ладно, Эми, — сказал он про себя, надеясь, что она прочитает его мысли, — давай, уводи их отсюда, а я пока переведу секретное послание».

— Не будешь ли ты так любезен сделать еще одну копию и для меня? — раздался голос Алистера за его спиной.

Дэн вздрогнул от неожиданности. Он так сосредоточился на Эми и Шинед, что совсем упустил из вида Алистера.

— А-а-а… а я думал… что вы одна команда со Старлингами! — нашелся Дэн. — Я даю только по одной каждой команде.

— Ах, но что значит команда, право? — патетически заметил Алистер. — Шекспир же сам сказал, что «роза пахнет розой, хоть розой назови ее, хоть нет». А разве команда есть не то же самое? Или, например, семья?

Да… Алистер, кажется, совсем сдал.