Следующим по важности свидетелем по делу, которого предстояло допросить, была дочка — Энн Рендольф Беддл II. "Тоже, наверное, хороший кусок дерьма, как-никак — богачка!" Сержант за это время прямо-таки возненавидел эту роскошествующую публику. С каких это пор доллар — мерило человеческой ценности? Вот и сейчас, прибыв в условленное время на пятидесятый этаж Беддл-Билдинга, он узнал, что Энн нет. Тонкий расчет! Очевидно, ему придется допрашивать ее через легион кингменовских адвокатов. Но ему тут же сказали, что она дожидается его на десятом этаже, в саду. Да как она посмела! Дверь в сад должна быть опечатана. Он ринулся на десятый этаж. Черт бы побрал этих Беддлов! Увидев в саду тонкую фигуру, он стремглав помчался к ней.

— Разве вам не известно, что доступ сюда закрыт? — Он ухватил ее за плечо.

Девушка повернулась и взглянула на Буффало. Такого сюрприза он не ожидал. При виде оленьих, исполненных муки глаз, поднятых на него, он почувствовал себя охотником, обнаружившим в своем капкане не волка, а раненого фавна. Девушка из лифта. Он ее видел в день своего первого визита в Беддл-Билдинг, и с тех пор не забывал.

— Что же вы не арестовываете меня? — с вызовом поинтересовалась она.

— Вы — Энн Беддл?

— Энн Рендольф Беддл II, более известная под прозвищем "Другая". — Она надменно вскинула подбородок, но секундой позже горестным шепотом спросила: — Это здесь Флинг шагнула с крыши?

Вывешенный канат перегораживал проход туда, где балкон нависал над Пятой авеню.

— Что вы хотите от меня узнать?

— Да все то же, — он кивнул на заграждение.

— Мне нельзя было оставлять ее одну. Я должна, должна была остаться с Флинг в городе.

— Когда вы последний раз видели ее? — с неохотой приступил сержант к допросу. Неожиданно для самого себя грубый полицейский служака Буффало Марчетти проникся сочувствием к свидетелю.

— Последний раз — в четверг вечером. Мы у нее поужинали, и я уехала на праздничные и выходные дни. Я в тот день заходила к ней в гости.

— Куда вы ездили? — вопрос не для протокола.

— Уотч-хилл, штат Род Айленд, — откликнулась она. — Я была в гостях у подруги по колледжу.

— Чем вы там занимались?

— Это что, часть официального допроса? — Когда Другая сердилась, глаза ее искрились.

— Я имею в виду вашу последнюю встречу.

— Я заехала к ней на квартиру в четверг вечером, чтобы взбодрить ее. И мне показалось, что она начинает выходить из состояния подавленности. Я просидела у нее почти всю ночь, мы говорили о папе, его карьере, видах на будущее, ну и всякие девичьи разговоры. Она обещала, что все будет в порядке, просто ей надо немного побыть одной. — Ее голос был полон неподдельного горя. Буффало захотелось не допрашивать, а утешить ее. — Она была подавлена, но шла на поправку, она вот-вот должна была вернуться к полноценной жизни. Она поняла, что является чем-то большим, чем собственностью папы. Как она могла убить себя?

— Возможно, это было и не самоубийство. — Он выдал ей подсказку, не вводя в детали дела.

Другая, закрыв лицо руками, качала головой.

— Я так и знала! Я так и знала, что она на такое не способна. Она не из тех, кто опускает руки.

Она ждала с надеждой, что он все расставит по своим местам. Множество чувств отражалось на ее лице.

Тоненькая, как барвинок. В голове сержанта всплыл рассказ Сьюки о том, как мать Другой покушалась на самоубийство, травмировав душу ребенка. Через какой же ад эта девочка должна была пройти? Ему захотелось прижать ее к себе.

— Нет, — сказал он вместо этого глухо. — Флинг убили, а потом сбросили с крыши.

— Убили? Кто мог убить ее, когда весь Беддл-Билдинг напичкан охраной? — поразилась Другая.

— Это был наемный убийца.

Другая в ужасе отшатнулась к перилам, и Буффало инстинктивно поспешил остановить ее.

— Вы были очень близки?

— Она была мне как сестра.

— Были у нее враги?

— Ее любили все.

— Ну был же кто-то, кто желал ей зла?

— К Флинг никто не испытывал ревности. — Голос Другой дрогнул. — Мне хотелось быть такой же, как она, подражать ей, копировать ее внешний вид, манеры, походку. Она была нежной и доброй.

— А ваша мать? Она ее не любила.

Глаза Другой вновь гневно сверкнули.

— Моя мать живет в своем мире, своем космосе, а в этом мире ей уже не прижиться. Нью-йоркская жизнь и жизнь моего отца ей абсолютно чужды.

Марчетти приблизился на шаг.

— Для чего Флинг пришла в Беддл-Билдинг Четвертого июля?

Другая попыталась быть полезной следствию.

— В пятницу мы поговорили с ней буквально две минуты. Вид у нее был очень неважный. — Она помолчала. — Но я волновалась за нее и в субботу позвонила еще раз. Я уже подумывала, не вернуться ли домой, но Флинг развеяла все мои тревоги и вообще, судя по разговору, резко пошла на поправку. По ее словам, она собиралась прогуляться до офиса и принять решение относительно аромата.

— Какого аромата?

— Мы разработали новый аромат у себя в "Кармен". — Другая закусила губу. — Гейл думала назвать его " Навеки Флинг".

Буффало вздрогнул, вспомнив заголовок из "Нью-Йорк пост", — " Флинг, фьюить, бай!"

— Мы целую неделю ждали, пока она познакомится с новыми ароматами. По контракту последнее слово за ней. Мы разработали возобновляющуюся упаковку, как она того и требовала; кроме того — никаких животных компонентов, только натуральные цветочные ингредиенты и фруктовые экстракты. Экологически безвредная тара. — Что-то сверкнуло в прелестных глазах Другой. — Мы все очень волновались по поводу этой новинки. Дело было только за Флинг. Так или иначе, но она собиралась объявиться в офисе. Флинг очень переживала, что доставляет столько хлопот Гейл.

Предсмертная записка! О-ля-ля! Никакая она не предсмертная, оказывается.

" Прошу извинить меня за все хлопоты, которые я тебе причинила! Флинг".

Графологический анализ подтвердил, что это почерк Флинг. Оказывается, это всего лишь записка с извинениями.

— Где она должна была смотреть эту вашу парфюмерию? — продолжил допрос фараон.

— В кабинете Гейл на пятидесятом этаже.

— Чего же ради она пошла в сад на десятом этаже? Явно не для того, чтобы сигануть вниз, как уверяли газеты, но и не для того, чтобы дать себя зверски убить, о чем газеты не могли писать, потому что не знали.

— Флинг или папа время от времени выгуливали Пит Буля здесь, внизу. Тут так чудесно… было. — Она окинула взглядом фигурно подстриженный сад. Буколика в центре шумного города.

— Вам не известно, собирался ли ваш отец разводиться с Флинг или нет?

Дочь пожала плечами.

— Я никогда не знаю, что мой отец предпримет в следующий момент. Вам лучше спросить у него.

Не далее как утром Марчетти предупредили: Кингмена Беддла не трогать. Его даже в стране не было, когда произошло самоубийство, и сейчас он оплакивал любимую жену приватно — с согласия комиссара полиции и своих приятелей из мэрии.

— Когда Кингмен поглощен каким-то проектом вроде выхода "Кармен" на международные рынки, развертывания своей Европейской кабельной телесети или рефинансирования " Кингаэр", он обычно забывает о таких прозаических мелочах, как жены или дочери.

На лице у нее появилась неуверенность.

— Я к этому привыкла. — Она пожала плечами. — Папа временами мог быть холодноват.

— Мог он стремиться вывести ее из игры?

Она вновь ухватилась за свое обычное оружие — иронию.

— Говоря бессмертными словами Флинг: "Не на ту дверь лаешь, чудак".

— Я вовсе не собирался оскорблять вас. Кто-то сбросил Флинг с этого балкона и мне нужно знать по возможности все. Как вы думаете, не мог ли ваш отец ввязаться в какое-нибудь темное дело и обиженная сторона решила отыграться на его жене?

— Не знаю. Вам лучше поговорить с Кингом.

— Нет ли среди ваших знакомых кого-то, у кого есть татуировка?