– Тебе будет трудно дома, Б’Юн!
– Иногда мне кажется, что я готов отдать жизнь за глоток сухого чистого воздуха, за прогулку по нормальному лесу.
– Мне тоже так долго казалось. В молодости я отмахивался от стариков и не понимал, почему люди, выжившие в аду и попавшие в рай, на глазах стареют и быстро умирают.
– А теперь ты понимаешь, и все равно возвращаешься?
– Да… Не могу этого тебе объяснить. Точнее, могу, но ты все равно не поймешь: я не хочу умереть здесь, но знаю, что жить там не смогу.
– Но почему?!
– Старая песня не врет: и ты, и я находимся здесь потому, что такова наша внутренняя сущность. Те, у кого она другая, делают карьеру дома. Поверь, это может быть и трудней, и опасней. Я давно не считаю героями тех, кто проводит жизнь на молодых неосвоенных планетах. По большому счету, нашей цивилизации это не нужно и даже вредно. Хорошо, что наши руководители наконец поняли это. Взгляни на аборигенов – чем мы лучше? Тем, что наш технический уровень несоизмеримо выше? Это всего лишь количественные показатели, увы… Суть ведь не в этом, а в жизненной стратегии.
– Ты хочешь сказать, что у нас одна и та же стратегия?
– Конечно! Мы начали осваивать планеты, как только получили такую возможность. Техническую возможность! Разве аборигены поступают не так? Разве они не заселяют любой клочок суши, где можно хоть как-то прокормиться? Даже если там почти все время вода находится в замерзшем состоянии! Мы действовали, конечно, в своих интересах, но позволили им разорвать порочный круг, получить хоть какую-то свободу от природных ресурсов, и что? Вместо того чтобы налаживать жизнь вокруг земледельческих центров, они немедленно переполнили эти районы собственным населением и двинулись осваивать все, что можно и что нельзя! Еще пара тысяч местных лет, и они будут сеять рожь в Мамонтовой степи. Чем это лучше нашей попытки освоить планету с не устоявшейся тектоникой, с засоренной вулканической пылью атмосферой, с переизбытком железа в горных породах?
– Но ведь ты всю жизнь проработал здесь, Д’Ол!
– А ты – половину жизни. И не вернулся домой, не остался там, когда была такая возможность. Разве тебе там было плохо?
– Нет, Д’Ол, мне было там хорошо, только… Только уже через полгода на горизонте начинали маячить горы этой планеты – призраки гор там, где их нет уже миллионы лет. И я возвращался сюда: плевался, ругался и… оставался еще на один срок.
– Значит, ты понимаешь. И Г’Хай такой же, и К’Лод… Вы еще молоды и, если не сможете прижиться дома, может быть, для вас найдутся другие миры.
– Можно подумать, что здесь все кончено!
– Именно так дело и обстоит. Получен приказ о ликвидации нашего присутствия. Технического присутствия – добровольцы могут остаться. Будем стартовать с базовой станции, и очень скоро, – с астронавигацией шутки плохи.
– Я думал, нас просто сменят…
– Нет, мы будем последними, и это, наверное, правильно. Согласись, что дальше так продолжаться не может: сюда либо надо доставить армию специалистов с соответствующим оборудованием, или… вывезти тех, кто тут работает, и оставить планету в покое.
– Но аборигены!
– Что аборигены? Они прекрасно обойдутся без нас. Даже, может быть, создадут свою техническую цивилизацию на основе железа, хотя это и кажется нам смешным. Ты знаешь, какой вердикт вынес Совет Экспертов? Мы им… ПОМЕШАЛИ! Понимаешь, не помогли, а помешали! Еще до нашего появления они почему-то шагнули на качественно иной уровень морально-этического развития и собрались куда-то двигаться дальше.
– Я не об этом, Д’Ол. Старт с базы… Ты представляешь, чем это обернется для планеты? Разовый выброс такой энергии…
– Представляю, хотя расчеты еще не смотрел. Нужно постараться, чтобы катаклизм затронул только северные, малонаселенные районы. Оставлять здесь энергоустановку нельзя, и лучше это сделать сейчас, пока демографическая экспансия туземцев не захлестнула и приполярные зоны.
– Будет планетарная активизация тектоники и вулканизма!
– Конечно, будет. Но не забывай: они – не мы! С одной стороны, обидно, что генетики просчитались, но с другой – популяции аборигенов практически не утратили первоначальной резисцентности, они молоды и полны жизненных сил. Численность восстановится очень быстро, возникнет миф о всемирном потопе – прогноз вполне благоприятный. Кроме того, в условиях даже кратковременной социальной нестабильности большую свободу действий получат автоны – носители наших генов и наших знаний. Их и так туземцы считают полубогами, а когда мы уйдем, они станут для них настоящими богами!
– А скажи, Д’Ол… Ты пробыл здесь невообразимо долго: тебя не будет мучить совесть?
– Из-за тех, кто погибнет?
– Нет, я не это имею в виду: на таком уровне развития мало кто из аборигенов осознает себя как личность, представляющую ценность даже для себя самой. Да и смешно ожидать другого при такой продолжительности жизни. Меня, если честно, смущает, что мы стали для них богами и уйдем, оставив им других богов. Пока мы работали здесь, это было оправдано – при благоприятном стечении обстоятельств они и сами дошли бы до понимания, кто есть кто.
– Думаешь, без нас они никогда не поднимутся до осознания бытия Творца?
– Поднимутся, наверное… Но мне кажется, что, дав толчок развитию производительных сил, мы затормозили духовное взросление аборигенов. И теперь у нас не будет возможности исправить этот перекос.
– Да, мы для них вполне конкретные боги – реальность, данная в ощущениях. А что ты предлагаешь, Б’Юн? Информационную капсулу?
– Ты же лучше меня знаешь, что такая практика давно запрещена! Был даже приказ уничтожить капсулы на тех планетах, где они заложены раньше. И это правильно: аборигены должны развиваться или под полным контролем, или самостоятельно, и третьего пути просто нет. Или мы отвечаем за них пред лицом Вседержителя, или они отвечают за себя сами!
Старик в кресле тяжело вздохнул:
– Принеси что-нибудь выпить, Б’Юн, – опять стало трудно дышать. Я начинаю всерьез завидовать автонам – все эти местные напитки, которые мы вынуждены употреблять как лекарство, им, похоже, приносят радость.
– Конечно, Д’Ол! Ведь наркотик, даже такой грубый и разбавленный, все равно остается наркотиком. Ты пытаешься постоянно держать свои мозги в боевой готовности, и тебе приходится напрягаться, чтобы одолеть опьянение. За столько лет ты к этому так привык, что и сам не замечаешь своих усилий. А ты попробуй хоть раз, как они, побыть в состоянии расслабленности и эйфории. Исследования показали, что мыслительные способности от этого снижаются не сильно… в первое время.
– Вот-вот! Ты сам-то пробовал? А я уже не могу – психологический барьер. Сходи, принеси этой местной амброзии… И позови Г’Хая.
Б’Юн вернулся один с огромной чашей пенистого напитка, от которого распространялся слабый запах специй и сивушных масел. Чтобы поставить ее на стол, ему пришлось сдвинуть в сторону длинный тяжелый предмет, накрытый куском ткани.
– Извини, Д’Ол: они там все очень заняты – разучивают новый эротический гимн.
– Среди нас завелся поэт?
– Ну, что ты! Это новая маленькая аборигенка предложила спеть одну из песен другого места.
– Какого еще места?
– Она утверждает, что, как и мы, не здешняя, но спустилась не с неба, а пришла из «другого места». Что это такое, объяснить не может и, по-моему, не очень-то и старается. У нее удивительная способность к адаптации и полное отсутствие шоковой реакции на нестандартные обстоятельства. Ей здесь нравится, но она решительно не желает считать нас высшими существами. И отказывается употреблять напитки, содержащие C2H5OH.
– Почему же?
– Ты будешь смеяться, но она говорит, что ей папа не разрешает! Кстати, они уже спелись, можешь послушать!
Б’Юн распахнул обе звуконепроницаемые двери, и помещение заполнил нестройный хор мужских и женских голосов:
