– Здесь собачий холод! – пожаловался он, потирая руки возле камина.

– Это старый дом, – сказала Дороти, ставя перед ним на большой деревянный стол поднос с завтраком.

– Давно вы здесь работаете, Дороти?

– Я поступила на службу к миссис в шестнадцать лет.

– Кем была миссис? – поинтересовался Питер, наливая свою чашку.

– Бабушкой мисс Клары.

– Она здесь жила?

– Нет, никогда, я жила здесь одна.

– Неужели вы не боялись призраков, Дороти? – насмешливо спросил Питер.

– Они как люди, сэр: в зависимости от манер они могут быть и хорошей, и дурной компанией.

Питер покивал, намазывая масло на хлеб.

– Дом с тех пор сильно изменился?

– У нас не было телефона – вот, собственно, и все. Кроме того, мисс Клара изменила оформление нескольких комнат.

Дороти попросила её извинить: много дел, придётся ей оставить Питера доедать завтрак в одиночестве. Он полистал газету, убрал чашку в раковину и решил сходить в комнату за досье. Все предвещало ясный день, он приготовился работать на свежем воздухе, ждать, пока спустится Клара. Поднимаясь в свою комнату, он остановился посреди лестницы, перед гравюрой в раме, изображавшей сам дом. На гравюре стояла дата: 1879 год. Он наклонился, изучая её, потом в раздумьях спустился вниз, вышел из дома, пересёк двор. Остановившись под большим тополем, он стал внимательно разглядывать снизу черепичную крышу. Потом бегом вернулся в дом и снял гравюру со стены.

– Клара, Клара, идите сюда, я вам кое-что пока жу! – позвал он, держа под мышкой гравюру.

На крик Питера, доносившийся со двора, из кухни высунулась недовольная Дороти.

– Мисс Клара отдыхает, сэр, постарайтесь не шуметь, очень вас прошу.

– Немедленно её поднимите! Скажите, что это очень важно!

– Можно узнать, сэр, что настолько важного вы нашли посредине двора, чтобы я разбудила мисс Клару, когда ей так необходимо выспаться после бессонных ночей, которые ей выпали по милости вашего друга, сэр?

– Вы выговорили все это на одном выдохе, Дороти! Впечатляющий результат! А теперь поторопитесь, иначе я сам пойду к ней в спальню.

Дороти исчезла, предварительно воздев руки к небу. Эти американцы не имеют никакого понятия о приличиях, бормотала она себе под нос.

Клара вышла в халате к Питеру, прохаживавшемуся под деревом. Бросив взгляд на гравюру, прислонённую к стволу, она сопроводила утреннее приветствие словами:

– Если мне не изменяет память, вчера её здесьне было.

Питер наклонился, поднял гравюру в раме и показал Кларе.

– Полюбуйтесь!

– Это мой дом, Питер.

– Сосчитайте слуховые окна.

– Раз, два, три… Шесть.

Он взял её за плечо и повернул.

– А сколько их теперь?

– Пять… – прошептала Клара.

Питер взял её за руку и повёл в дом. Они взбежали по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки сразу. Дороти, которой совсем не нравилось, в каком облачении сопровождает Питера хозяйка замка, покинула кухню и полезла вместе с ними на чердак.

Джонатан написал Анне записку: он проведёт день в музее и поужинает с директором, вернётся к десяти вечера. Ему совсем не хотелось уведомлять её о своём времяпрепровождении. Вырвав из блокнота листок с запиской, он прикрепил её на дверь холодильника при помощи магнита в виде гусеницы. Потом вышел на улицу, прошёл несколько шагов вправо, сел за руль машины и приготовился терпеливо ждать.

Спустя час Анна тоже вышла, но повернула налево. Тронувшись с места, она поехала в северном направлении, оставила позади Гарвардский мост и устремилась к Кембриджу. Джонатан остановился у начала Гарден-стрит и не спускал с неё глаз, пока она поднималась по ступенькам элегантного здания. Стоило ей войти внутрь, он выскочил из машины и подбежал к стеклянной двери. Судя по указателю над лифтом, кабина остановилась на тринадцатом этаже.

Джонатан вернулся в свой автомобиль. Анна появилась через два часа. Джонатан пригнул голову, пропуская мимо её «сааб». Когда Анна миновала перекрёсток, он решительным шагом направился к дому номер 27 по Гарден-стрит, немного поколебался, какую кнопку домофона нажать – 13А или 13В, потом позвонил в обе квартиры. Электрический замок открылся без промедления.

Дверь в конце коридора оказалась приоткрытой, Джонатан тихонько толкнул её. Голос, который он тотчас узнал, крикнул:

– Ты что-то забыла, дорогая?

Увидев его в своём жилище, седоволосая женщина вздрогнула, но сразу взяла себя в руки.

– Миссис Уолтон? – холодно промолвил Джонатан.

Дороти, упёршая руки в бока, стояла прямо, как кочерга, посреди просторного чердака. Клара подвергала её пристрастному допросу.

– Дороти, поклянитесь мне честью, что моя бабка не перестраивала верх дома!

Питер напряжённо ждал ответа. Он поднял с пола кувалду, постучал ею по стенке. Помещение заходило ходуном.

– Не собираюсь клясться! – разъярённо отрезала экономка.

– Почему вы никогда ничего мне об этом не говорили? – не унималась Клара.

От несильного удара кувалдой, нанесённого Питером, по внутренней обшивке зазмеилась первая трещина.

– Нам не предоставлялось повода обсуждать это.

– Бросьте, Дороти! Госфилд, наш архитектор, помнится, удивлялся, почему мэрия запрещает нам перестраивать чердак. Он тысячу раз повторял, что, по его убеждению, здесь уже велись работы.

Когда Питер в очередной раз долбанул по стене, Клара вздрогнула.

– Вы утверждали в моём присутствии, что дом остался тем же, каким был всегда. Я точно помню, словно это было вчера. Кстати, вы были с Госфилдом весьма невежливы, – упрекнула она Дороти.

Помещение снова задрожало, сверху посыпалась пыль. Клара задрала голову и поманила Дороти к окну.

– Ваша бабка взяла с меня обещание помалкивать. Это она внесла дом в государственный реестр памятников, – сказала та.

– Зачем? – спросил Питер из другого угла.

Он отпихнул ногой куски гипса, усеявшие пол. Обнажилась чёрная кирпичная кладка стены. Как ни ныли плечи от усилия, он набрал воздуху и нанёс новый удар.

– Я ничего не знаю! – сказала Дороти Кларе сквозь грохот. – Ваша бабка все решала сама, но она была сама справедливость. Она говорила, что вы станете крупным биологом, а вы поступили по-своему…

– Она хотела сделать из меня химика! Ещё она хотела, чтобы я продала этот дом, разве вы не помните? – перебила её Клара.

– Помню… – проворчала Дороти, беззаветно преданная дому.

Стеновые блоки уже крошились, Питер помогал этому процессу рукояткой своего тяжёлого инструмента. От следующего удара перегородка изогнулась.

– Почему она замуровала это окошко в крыше, Дороти?

Дороти уставилась на Клару, не торопясь с ответом. Но настойчивость хозяйки сломила её упрямство.

– Потому что с её дочерью случилось несчастье, когда она вот так же взялась за эту стену. Велите мистеру Гвелу прекратить, умоляю вас!

– Вам известно, что произошло с моей матерью? – спросила Клара, заранее трепеща.

Питеру удалось выбить первый кирпич, он уже просунул руку в образовавшуюся дыру. За стенкой было, как оказалось, ещё много места. Он опять поднял кувалду и с удвоенной энергией продолжил свою разрушительную работу.

– Ваша бабка наняла меня в деревне, когда приобрела замок. Когда ваша мать впервые приехала сюда на каникулы, у неё начались кошмары.

Питер выковырял второй блок и теперь мог заглянуть в отверстие. За стеной была непроглядная темень.

– Что за кошмары?!

– Она выкрикивала во сне ужасные слова.

– Вы помните, что это были за слова?

– Я бы предпочла их забыть, но разве такое забудешь… Это было что-то непонятное, она всё время повторяла: «Он скоро явится…» Что врач ни выписывал, она не успокаивалась, хозяйка приходила в отчаяние, видя свою дочь в таком состоянии. Та либо перерывала вверх дном весь дом, либо часами сидела под ветвями тополя. Я обнимала её, стараясь успокоить. Она говорила мне, что беседует во сне с человеком, которого знала всегда. Я ничего не понимала, а она твердила, что теперь его имя – Джонас и что раньше они любили друг друга. Вот-вот он за ней явится, потому что знает теперь, как её найти. А потом наступила страшная неделя, кончившаяся её гибелью от тоски.