– Куда ты запропастился? Я в десятый раз тебе набираю!

– Добрый вечер, Питер!

– Собирай свой чемоданчик. Встречаемся в аэропорту Логан, в зале посадки «Бритиш Эруэйз». Лондонский рейс, вылет в 12:15. Я забронировал два места.

– Предположим на минуточку, что сегодня не воскресенье, что я не на кухне, не готовлю ужин женщине, на которой через месяц женюсь, и не собираюсь снова смотреть с ней «Мышьяк и кружева»… В чём цель перелёта?

– Мне нравится, когда ты так говоришь. Можно подумать, что мы уже в Англии, – ответил Питер язвительным тоном.

– Конечно, старик, болтать с тобой одно удовольствие, но, пользуясь твоим излюбленным выражением, ты перебил мою увлекательную беседу с баклажанным жарким, поэтому, если не возражаешь…

– Я только что получил письмо из Лондона. Некий коллекционер выставляет на продажу пять картин одного мастера, кажется, это Владимир Рацкин… С чем, говоришь, у тебя там лазанья?

– Ты серьёзно?!

– Как-нибудь я тебя познакомлю с человеком, приславшим это письмо. Я больше не шучу, когда хожу к дантисту! Джонатан, либо продажу этих картин организуем мы, либо это сделают наши конкуренты. Решай сам, качество экспертизы на рынке бывает разным.

Джонатан зажмурился, машинально наматывая на палец телефонный шнур.

– Пять полотен Рацкина на аукционе в Лондоне? Это невозможно!

– Я не говорил, что их там продадут, я только сказал, что они будут выставлены. Если бы я сумел продать в Бостоне такую коллекцию, то моя карьера была бы спасена.

– Ты ошибаешься, Питер. Повторяю, пять картин выставляться не могут. Я знаю, где находятся все до единой работы Рацкина. Только четыре из них до сих пор остаются в неизвестных частных коллекциях.

Ты эксперт, – сказал Питер и насмешливо добавил: – Я не ошибался, когда, набирая твой номер, думал: эта история стоит блюда макарон. До скорого!

Джонатан услышал щелчок: Питер разъединился, даже не попрощавшись. Трубка заняла своё место на стене. Через несколько секунд Анна, слышавшая весь разговор, повесила трубку у себя в мастерской. Она положила кисть в баночку с водой, завернулась в пелерину, распустила волосы и спустилась по лестнице в кухню. Джонатан в задумчивости застыл рядом с телефоном. Когда Анна его окликнула, он вздрогнул.

– Кто это был?

– Питер.

– Как он поживает?

– Нормально.

Анна втянула запах шалфея, пропитавший кухню. Открыв дверцу духовки, она полюбовалась булькающими поджаристыми баклажанами на противне.

– Сейчас повеселимся! Я ставлю фильм и жду тебя в гостиной. Умираю с голода, а ты?

– Я тоже, – буркнул Джонатан почти уныло.

По пути Анна схватила за хвостик маленький артишок и отправила его в рот.

– Обожаю итальянскую кухню! – призналась она с полным ртом и, промокнув на губах оливковое масло, вышла.

Джонатан со вздохом достал из духовки раскалённый противень и осторожно переложил его содержимое на блюдо. Он приготовил только одну тарелку, обложив на ней баклажаны холодными закусками, а остальную еду – свою долю – убрал в холодильник. Потом откупорил бутылку кьянти и налил вино в изящный бокал на высокой ножке. На подносе появилась также чашка с мацареллой.

Анна уже устроилась на диване, напротив включённого плазменного экрана. Оставалось нажать на кнопку пульта DVD-проигрывателя – и начался фильм Фрэнка Капры.

– Принести твою тарелку? – предложила Анна ласково, когда Джонатан поставил ей на колени маленький поднос.

Вместо ответа он сел рядом с ней, взял её за руку и сокрушённо сознался, что поркинать с ней уже не успеет. Не давая ей времени на ответ, он поведал о причине звонка Питера и попросил прощения так ласково, как только был способен. Поездка была необходима не только ему, но и его лучшему другу, попавшему в затруднительное положение. Фирма «Кристиз» не поймёт его, если он не явится на эти торги. Для него, Джонатана, это будет профессиональной ошибкой, чреватой для его карьеры, столь важной и для неё. Если уж совсем начистоту, он всегда мечтал подойти к этим полотнам как можно ближе, так, чтобы виден был рельеф слоя краски на холсте, особенности цветов, не искажённые оптикой фотоаппарата и составом фотобумаги…

– Кто продавец? – спросила она еле слышно.

– Понятия не имею. Возможно, картины принадлежат потомку владельца картинной галереи, где Рацкин выставлялся при жизни. Я никогда не находил их следов на публичных торгах. Работая над первым каталогом работ художника с профессиональными комментариями, я был вынужден довольствоваться фотографиями и сертификатами подлинности.

– Сколько там всего картин?

Джонатан не сразу назвал цифру. Он знал, что с ней нельзя делиться не покидавшей его надеждой найти пятую картину, о которой ему рассказал Питер. Последняя картина Владимира Рацкина с точки зрения Анны была химерой, плодом ненасытной, болезненной страсти её будущего супруга к старому спятившему живописцу.

У себя в гардеробной Джонатан открыл маленький чемодан, отобрал несколько аккуратно сложенных рубашек, пуловер, галстуки, бельё на пять дней. Сосредоточившись на сборах, он не услышал шагов Анны у себя за спиной.

– Опять ты бежишь от меня к своей возлюблен ной, в этот раз – всего за четыре недели до нашей свадьбы. Как только совести хватает!

Джонатан оглянулся. В дверном проёме вырисовывался привлекательный силуэт его будущей жены.

– Моя возлюбленная, как ты выражаешься, – старый художник, спятивший, как ты его называешь, к тому же уже много десятилетий покоящийся в земле. Неутешительное свидетельство моих извращённых вкусов на заре нашего союза!

– Даже не знаю, как относиться к этому твоему замечанию… Ведь я тоже в твоём вкусе!

– Я совсем не это имел в виду! – возмутился он, заключая её в объятия. Анна вывернулась и толкнула его в грудь.

– Ты перебарщиваешь!

– Анна, у меня нет выбора Не усложняй моё положение. Почему я не могу делить эту радость с тобой?

– Интересно, если бы Питер позвонил накануне свадьбы, ты бы отменил наше бракосочетание?

– Питер – мой лучший друг и наш свидетель. Накануне свадьбы он бы не позвонил.

– Почему нет? Он бы не постеснялся!

– Ошибаешься. У него, конечно, своеобразный юмор, которому ты сама отдаёшь должное, но при этом он вовсе не лишён такта.

– Значит, он это успешно скрывает. Как бы ты поступил в случае такого его звонка накануне свадьбы?

– В этом невероятном случае мне бы, наверное, пришлось отправить в отставку «возлюбленную» ради скрепления законными узами союза со спутницей моей жизни.

Джонатан надеялся, не слишком, впрочем, в это веря, что теперь Анна перестанет его мучить. Чтобы не помогать ей провоцировать ссору, он удалился с вещами в ванную, собирать туалетные принадлежности. Но она решительно последовала за ним и туда. Когда он, сняв с вешалки плащ, наклонился, чтобы её поцеловать, она сделала шаг назад.

– Признайся, ты и сам понимаешь, что Питеру хватило бы наглости позвонить даже в утро свадьбы!

Джонатан спустился вниз и там, уже взявшись за ручку входной двери, оглянулся и долго смотрел на Анну, оставшуюся со сложенными на груди руками на лестничной площадке.

– Heт, Анна, он бы дождался утра понедельника, и тогда я бы его прикончил за то, что он не посмел позвонить.

Выйдя, он сильно хлопнул дверью. Шофёру подкатившего такси велено было ехать к терминалу «Бритиш Эруэйз» аэропорта Логан. Город успело полить ливнем, по тротуару все ещё бежали потоки воды. Когда машина отъехала, на окнах в мастерской опустились деревянные жалюзи. Анна улыбалась.

Питер дожидался Джонатана под табло посадки на рейс 776, провожая глазами последних пассажиров, исчезавших в рукаве. Джонатан положил руку Питеру на плечо, тот облегчённо обернулся и увидел, как растерян его друг.

– Я все eщё ваш свидетель?

– Если все пойдёт по-прежнему, готовься к роли свидетеля на нашем разводе.

– Как скажешь, я не возражаю. Только сперва изволь жениться, надо же соблюсти хронологию!