В это время позвонил по телефону Виталик. В последние дни им было трудно разговаривать. Он не знал, как ему реагировать на смерть Николая Фомичева.

Услышав о ней, помолчал, выразил соболезнование, предложил помощь. Из этого Наташа сделала вывод, что Виталик ничего не знал о взаимоотношениях ее и Николая. Но потом, во время разговора с Мариной, ей показалось, что его спокойная реакция объяснялась тем, что именно он убил Николая, отомстив за нее. Встречаться им в последние дни не приходилось.

Все некогда было.

— Наташа, добрый вечер, — тихо произнес Виталик. — Я очень по тебе соскучился. Я понимаю, у вас сейчас столько проблем, но нам обязательно надо встретиться и поговорить.

— Хорошо, Виталик. Только завтра я очень занята.

— Опять занята… Ты что, не хочешь со мной встречаться?

— Да ты что? Наоборот… Давай встретимся вечером. Я позвоню тебе. А сейчас, извини, у нас с мамой важный разговор.

— Но у меня к тебе тоже важный разговор.

— Завтра, дорогой, завтра. Я тебе столько всего расскажу, столько всего произошло за это время…

— Ну ладно. Не умереть бы только от нетерпения…

— Нет уж, не надо. Ты уж доживи. Целую.

— Целую.

Наташа вошла в комнату и увидела мать рыдающей. Она сидела на стуле, облокотившись на стол и закрыв лицо руками.

— Мариночка, Мариночка, девочка моя… Все мне за это… Как я могла тебя отдать?! Это меня бог наказал, все мои беды от этого…

— Не переживай ты, мам, так, — сказала Наташа. — У нее замечательная семья. Отец — профессор МГУ, мать — преподаватель. Замужем была за сыном нового русского, потом развелись, теперь вот опять сходиться задумали. Она живет очень хорошо.

— Она-то хорошо… А мы… А я… Что у меня осталось?

— У тебя остался Толик. Вырасти его нормальным человеком. Может быть, без Николая он сможет таким стать…

Люба ничего не ответила, вытерла слезы, встала и вышла из комнаты.

Васька Сапелкин остался без работы, после того как закрыли на ремонт их продмаг. Подрабатывал он теперь на Черемушкинском рынке. То там поднесет, то здесь. Платили нерегулярно, иногда неплохо, иногда вообще ничего. Народ жуликоватый, жадный, торгаши, одним словом, чего от них ожидать?

Но сегодня день выдался удачный, и в кармане у Васьки лежало сто пятьдесят рублей. Он бодреньким шагом направлялся домой, а вернее, к ближайшему ларьку. Пива он выпил за день предостаточно, но теперь надо было хлебнуть чего-нибудь посущественнее.

Когда восьмого апреля вечером пьяный Николай Фомичев проговорился ему, что у него в тумбочке лежит шесть тысяч, решение пришло в голову Сапелкину сразу. У самого Сапелкина не было ни копейки.

Шесть тысяч — это же большая сумма Это сколько же времени не надо таскаться в поисках случайных заработков! А за это время можно и хорошую работенку найти! Он не знал, как возьмет эти деньги, он знал одно — их необходимо взять! Происшедшая только что ссора Николая с Трыкиным была как нельзя кстати. Все подумают на него! Если, разумеется, придется прибегнуть к крайним мерам. А ведь придется, разве Николай так просто отдаст деньги?

Утром Сапелкин потолкался во дворе и проследил, когда из квартиры вышла Люба. Он знал, что скоро уйдет и соседка. Но тут начал шляться туда-сюда этот брат Иван и чуть не испортил все дело. Но вот Иван сел на автобус и уехал. А затем и соседка вышла из подъезда. Тогда-то он и пошел туда.

Открыл сам Николай, пьяный до удивления. Васька решил не трогать его, а напоить до окончательного бесчувствия. На всякий случай у него, кроме ножа, была и бутылка водки.

— В-васька, ты? — осоловелыми глазами Николай глядел на него.

— Я! Здорово, Коляка, братан! Балдеешь? Давай еще вмажем. Я принес.

— Ну, м-можно, — бормотал Николай, шатаясь из стороны в сторону. — Т-только я вроде бы уже готов…

— Херня, братан! Херня, друган! Ты у нас сколько хочешь одолеешь! Пошли, пошли, принимай гостя.

Они прошли в комнату, Васька разлил водку по стоявшим на столе стаканам. Выпили, Николай пил через силу, водка текла по его небритому подбородку на голубую рубашку. Он мычал нечто нечленораздельное.

— Ты чо, братан? Плохо тебе?! Да ты приляг вот на диван, отдохни.

— Ничо! Я еще хочу, налей еще!

— Ну, еще так еще. Как скажешь! Ты у нас главный! Как скажешь, так и будет. Мы тебя все уважаем.

— Ни х… никто не уважает! Вовка Трыкин не уважает! Наташка, падла, тварь, не уважает. Чем я ей плох!

— Ты всем хорош, Коляка! — хохотал, заливаясь, Васька. — Не понимают, глупые бабы!

— П-понимает… Что надо, Она понимает, — загадочно улыбаясь, бубнил Николай.

— Хороша девка у тебя, Коляка! — опять захохотал Васька. — Смотреть аж страшно!

— А чо на них смотреть?! Их трахать надо!

Васька снова захохотал и налил себе и Николаю.

Протянул Николаю стакан.

— Давай, друган! За все хорошее! — бодро крикнул Васька, чувствуя приближение развязки.

— З-за… В-все ништяк… — Дрожащей рукой Николай принял стакан. Зубы стучали о край стакана, но он влил в себя вонючую жидкость.

Выпив, он повалился на диван, раскинул руки в стороны и мощно захрапел.

Довольный Васька попытался открыть тумбочку, но она оказалась заперта. Васька решил пошарить в кармане у Николая. Быстро нашел в широких штанах ключ. Николай при этом даже не пошевелился.

Все шло прекрасно. Васька открыл тумбочку и обнаружил там только сберкнижку. Открыл, посмотрел, положил обратно. Больше ничего в тумбочке не было.

Он порылся еще и вдруг почувствовал на своем плече могучую руку. Васька вздрогнул от неожиданности и обернулся.

Мутными ненавидящими глазами глядел на него Николай. Он стоял, пошатываясь, и улыбался краем рта.

— П-по тумбочкам шаришь? — проговорил он. — Ах ты, падла подзаборная…

Он размахнулся, чтобы ударить Ваську, но тот, сам ничего не соображая от страха, вытащил из кармана нож и всадил его Николаю в самое сердце. Тот повалился на Ваську, Васька отпрыгнул, и Николай рухнул навзничь. Обалдевший и напуганный Васька вытащил из Николая нож и сунул в карман. Потом положил в полиэтиленовый пакет два стакана и бутылку и убежал прочь. Все получилось из рук вон плохо. Николай был убит, денег не было. А ведь минуту назад все шло так хорошо…

Васька вышел из подъезда, стараясь казаться спокойным, выбросил в соседнем дворе бутылку и стаканы, а нож кинул в мусорный контейнер довольно далеко от дома Фомичевых. Уже дома обнаружил на рубашке следы крови Николая, порвал ее и, завернув в бумагу, отнес вечером в садик и сжег. А еще до этого как ни в чем не бывало поприсутствовал свидетелем в квартире Фомичевых и плакал по убитому другану.

Его радовало обстоятельство, что, когда он после убийства выходил из подъезда, никто его не заметил. И надо же было такому случиться, что накануне Вовку Трыкина забрала милиция! Он специально дал адрес любовницы Вовки на улице Гримау, надеясь, что его там возьмут и тот не сумеет доказать свою невиновность.

Но у того оказалось железное алиби.

Поплакал на похоронах Николая, выпил халявно водки на поминках, потом узнал от Любки, что арестовали Ивана Фомичева по подозрению в убийстве, что именно он взял деньги Николая, последними словами покрыл его и пожелал ему сесть за убийство, которого тот не совершал. И занялся своими делами.

Подработками и пропивонами.

…Купил Васька в ларьке бутылку водки с винтом, отхлебнул малость и покатился, словно колобок, домой, желая выпить там остальное и пожрать картохи с салом, которую должна была ему приготовить такая же толстая, как и снижена. А детей у него в этом, четвертом по счету, браке не было.

Дома его уже ждали. Оптимист Васька не обратил внимания на милицейскую машину у соседнего подъезда. А в квартире его на первом этаже сидели и курили лейтенант Сергеев и участковый Царев.

Сергеев и открыл дверь. Васька шаром вкатился в грязную прихожую. Тут его и скрутили. По инерции Васька оказал сопротивление, сила у него была недюжинная, ударил Царева в лицо, вырвался из длинных рук Сергеева и бросился бежать.