Будет еще время ей все рассказать. Пора поспешить к дочери.

— Поля, ты нормально? — только что всем телом тянулась ко мне, а сейчас сидит сама не своя. Переживает, что мою семью разбивает? Хрен поймешь, что за тараканы живут у нее в голове. Согласилась же делить со мной постель.

— Да, — отвечает автоматом, даже не задумывается. — Где мой сарафан? — подал влажные салфетки, потом принес вещь и помог надеть. — А трусы?

— Трусы забрала ночь. — на мою улыбку она не ответила. Не оценила шутку. — Не смог их отыскать. — мне нравилась идея, что на ней нет нижнего белья. Надо запретить Полине носить штаны и трусы. Так даже соблазнительнее, можно в любой момент задрать юбку, наклонить ее над столом…

Пипец! Словно и не трахались!

Меня поглощали мысли о сексе, а Полю какие-то неприятные думы. Она для меня, словно открытая книга. Могу читать по выражению лица и глазам ее настроение. Присел на корточки возле открытой пассажирской двери. Полина обнимает себя за плечи, словно мерзнет, хотя на улице тепло.

— А теперь рассказывай, что тебя так расстроило? — мой тон не допускает возражений или отговорок.

— Ничего. — поднимает взгляд, смотрит на меня и машет головой.

— Поля…

— Мы не предохранялись. — еще немного и она расплачется. — Ты сказал, у меня есть три года. — ощущаю острый укол вины. До автоматизма отточено натягивать резинку. Презервативы всегда лежат в заднем кармане. А тут даже не вспомнил о них. Как раньше с ней, без всяких барьеров. Словно только так правильно. Ничего нас не должно разъединять. Мы одно целое.

— Дни опасные?

— У меня же еще цикл не наладился. Не знаю даже.

— Не будем раньше времени паниковать. Может, пронесет. — Поля права, ей нужно восстановиться. Ведь только родила. Надо научиться, рядом с ней включать мозг. — Буду внимательнее. Хочешь, сходим к врачу завтра?

— Зачем? — напряглась она.

— Чтобы ты не переживала больше, укол поставим. — Поля задумалась.

— Посмотрим.

— Что тут смотреть? — с ней не хотелось пользоваться резинкой. — Не желаю наблюдать, как ты впадаешь в депрессию каждый раз, когда рвется презерватив. — случаи, конечно, единичные, но они имеют место быть.

— Завтра позвоню и проконсультируюсь… с гинекологом. — мне показалось она хотела сказать что-то другое.

— Поехали за дочкой? — глаза Поли заблестели. Сейчас расплачется. Я готов был поверить, что Машу она мне не продавала. Во всей этой истории нужно подробно разобраться. Что у них там произошло? Хотя, поступок матери Полины настолько отвратителен, что у меня лично адекватность женщины вызывает сомнения.

— Где ты была, когда твоя мать продавала мне Машу? — мы выехали на шоссе. Вопрос накопилось много, пришло время начать их задавать. Вспоминая тот поступок, вновь разозлился. Поля услышала стальные ноты в моем голосе и вновь обняла себя за плечи. Надо сбавить обороты, а то она меня шугаться начнет.

— Я же говорила. — тихо произнесла Полина. Смотрит на меня, ждет реакции. Пытаюсь вспомнить. Точно говорила? — В больнице. — что-то такое проскальзывает в сознании, но совсем смутно. Наверное, был так зол, что не обратил внимания на ее слова.

— Почему лежала в больнице? — отвлекаюсь от дороги, поворачиваюсь к Полине. Смотрит на меня, словно хочет понять мою реакцию. Мне небезразлично все, что с ней происходит, но показывать Полине я этого не собираюсь, пока не буду уверен в том, что опять не сбежит.

— Проблемы с глазами. После родов зрение стало ухудшаться, — произносит и с опаской посматривает в мою сторону. Меня это напрягает.

— Сейчас как? — это не праздное любопытство, если есть какие-то нарушения в организме их лучше диагностировать и устранять на ранних этапах болезни.

— Уже лучше. Но… — она еще что-то хотела добавить, но тут ожил мой мобильник. — По-моему твой телефон звонит.

Надеюсь, с Машей все хорошо. Думал, мама набрала, а это был Андрей.

— Я уже еду, — как только принял вызов, произнес в трубку.

— К тебе тут гости. — по голосу брата сложно разобрать в каком он настроении, но точно не улыбается.

— Кто? — без энтузиазма интересуюсь я.

— Полиция… и твоя жена.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Полина

Герман прав, проблемы нужно решать, когда они появляются. Раньше я бы с ним полностью согласилась, а теперь и не знаю, как поступить. Подумав немного, я приняла решение — нужно рассказать о своей болезни. Если окажется, что эта страстная ночь не прошла бесследно, то мне придется сделать непростой выбор. Аборт, как решение проблемы я даже рассматривать не хотела. Для меня это все равно, что убить нашего с Германом малыша. Но есть вероятность, что мне не хватит времени его выносить. А если все-таки удастся родить? Оставить двух детей без матери? Конечно, у Германа есть возможность их вырастить, дать все самое лучше…

Но только мамы у них не будет. Мамы, которая будет любить их больше жизни. Рассказывать перед сном сказки, петь колыбельные, обнимать и целовать.

Герман предложил поставить укол, но мне нужно сначала убедиться, что я не беременна, а во вторых, можно ли мне его ставить с теми препаратами, которые я принимаю?

Что-то я себя накручиваю, а ведь доктор говорил, что с моим диагнозом важен позитивный настрой. Подумав о том, что совсем скоро увижу свою доченьку, я улыбнулась. Образ Машеньки прогнал темную стужу, на душе стало намного теплее.

— Где ты была, когда твоя мать продавала мне Машу? — удивилась вопросу Германа. Я ведь ему все рассказала. Значит, был так зол, что даже не слышал меня. Несмотря на это, он меня не выгнал. Неужели так сильно хочет второго ребенка? И почему его должна родить именно я?

— Я же говорила. В больнице. — не стоит скрывать свой диагноз. Лучше будет, если он правду узнает от меня. Но и в лоб сказать, что у меня опухоль в голове я не решилась. Все-таки оставался страх, что он от меня откажется. Зачем ему больная любовница неспособная родить желанного сына?

— Почему лежала в больнице? — настало время все рассказать…

— Проблемы с глазами. После родов зрение стало ухудшаться. — информацию лучше давать дозировано.

— Сейчас как? — может мне показалось, но в его тоне явно слышалось беспокойство.

— Уже лучше. Но… — я хотела начать исповедь издалека. — По-моему твой телефон звонит. — наверное, это было предупреждением, что моя откровенность пока не к месту.

Поговорив по телефону, Герман грубо выругался и надавил на педаль газа.

— Она пожалеет о своем поступке! — я ничего из его коротких фраз не поняла, но видно было, что он в бешенстве. Что еще произошло? Кто пожалеет? Надеюсь, это не моя мама?

— С Машей все хорошо? — тихо спросила я.

— Да. — не знаю откуда это у меня, но я очень хорошо чувствовала Германа. Хотя и без этого понятно, сейчас к нему не стоило лезть с вопросами. Остается ждать… и нервничать.

Сидела всю дорогу, как на иголках. Мы подъехали к незнакомому элитному особняку. Возле ворот стоял патрульный уазик., что не могло не насторожить. Почему-то, когда мы видим машины правоохранительных органов ничего хорошего не представляем. Да и не стоит ждать радостных новостей, когда к кому-то в дом приезжает полиция.

Герман резко затормозил, заглушил мотор. Не дожидаясь меня, он буквально вылетел из автомобиля. Я немного растерялась. Что мне делать? Оставаться здесь или идти за ним? Я выбрала второй вариант.

Вроде везде горел свет, но он расплывался перед глазами. Последнее время это частое явление, стоит только разнервничаться. Приходилось идти медленно, чтобы не споткнуться. Наверное, слепые кроты и то увереннее передвигаются, но у них ведь в отличие от меня, хорошо развиты другие рецепторы.

Я не вошла в просторную гостиную, осталась стоять у двери. Огромное, на мой взгляд, количество людей заставило меня остановиться у дверей. На мое появление никто не обратил внимания. Герман не очень вежливо общался с представителями правоохранительных органов.